«Вот что, голубушка, — сказал он. — Ты не стесняйся, стаскивай все с себя это, мокрое. Постирать да посушить надо. А то словно тебя в грязной луже полоскали. Мать сейчас придет, а ты пока оденься вот в это сухое, дочкино».

Он кинул мне за перегородку легкое платьице. А я думала, что дочка у них все-таки есть. Где же она?

Они работали в огороде, когда я вошла во двор с этими своими провожатыми. Дверь в таких случаях всегда закрывали. Так безопаснее. И, конечно, слышали весь наш разговор. Сначала думали, как поступить. А потом Архип Прокопьевич бросился к месту сходки. Бежал и торопил себя: только б поспеть.

Вскоре пришли и мать и дочка. И нас стало четверо. Архип Прокопьевич сказал:

«Здесь тебе сидеть, дочка, небезопасно».

«Да мне спешить надо».

«Погоди, — остановил он. — Ты уже раз поспешила. Два раза удачи не бывает. Сейчас вечер на дворе. Все равно далеко не уйдешь. А тебе, по глазам вижу, выспаться надо. Потому полезай в подвал. Там и лежанка оборудована».

В подвале в самом деле оказалось удобно и спокойно. Главное — спокойно. Но все же я не сразу уснула. Слышала, как гремели шаги надо мной. Поняла, проверять пришли, на месте ли я. Староста и все тот же немец. Который вешать меня собирался. Спросили:

«Где дочь?»

Архип Прокопьевич ответил:

«Спит. Гляньте на кровать».

Постояли, переминаясь ногами. Видно, глядели, спит ли. Потом затопали, пошли к выходу. И все затихло.

Проспала я как блаженная до рассвета. А утром не в своей уже, дочери Архипа Прокопьевича одежонке дальше двинулась по своему маршруту. И, знаете, без приключений дошла. Передала все что надо и в отряд вернулась. Командир сказал тогда, на меня дивуясь:

«Завороженная ты».

А какая там завороженная! Натерпелась. Чуть на виселицу не попала. К Архипу Прокопьевичу теперь каждое лето в гости езжу. Как к отцу родному. Вот ведь, голубушки, как бывает. Не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Д о б а в л е н и е.

Все я записала как следует, точь-в-точь, как мне тетя Катя рассказывала. А Алешка привязался: почему про Анну Петровну не спросила? Про самое главное. «Да спросила я, спросила». — «А почему не записала?» Пришлось добавление делать.

Что же я узнала про Анну Петровну, про Галину маму? Да ничего такого, нового. Тетя Катя на мой вопрос так ответила:

— Слыхала я, что смелая она была и удачливая. Даже из гестапо бежала. После этого не стали ее посылать на задания. Одни говорили, что берегут, так как в городе ее хорошо знают. Опознать могут. А другие — будто не доверяют ей. Мол, из гестапо живыми не возвращаются. А что и как на самом деле, не знаю, не могу сказать.

Алешка после этого возмущался: «Никто ничего не знает, а слух идет. И обязательно противный слух. Ведь много о человеке и хорошего говорят, а ползет плохое. Только плохое».