Ее прощальное заявление профессионально, но ему не хватает настоящих эмоций.

Как и мне.

Дерьмо.

— Входи и закрой за собой дверь. — Тренер, не поднимая головы, указывает на кресло в углу кабинета. Седина на его висках отражается в свете, чего я никогда раньше не замечал. – Садись.

Я сажусь.

Ерзаю в дерьмовом, неудобном кресле.

Он продолжает делать пометки в своем желтом блокноте тем же красным карандашом, который носит с собой повсюду. Обычно он спрятан за ухом или в нагрудном кармане его рубашки с вышивкой Айовы. Он использует его для того, чтобы прорабатывать разные эпизоды матча, позиции и стратегии, которые он выдумывает, чем он славится в дивизионе «Большой десятки». (Десять университетов Среднего Запада, соревнующихся друг с другом в спорте. Их команды обычно считаются лучшими из университетских команд, а игроки часто переходят в профессионалы).

Тренер делает паузу, поднимает палец, кладет его на кремовый конверт и толкает его по обшарпанному деревянному столу.

— Возьми это.

— Что это?

— А на что, черт возьми, это похоже? — Нетерпеливо фыркает он. — Это приглашение.

Я знаю, он хочет, чтобы я спросил «Зачем?» так что я не стану.

Тренер включается, все еще прокручивая желтый Блокнот.

— Каждый год они устраивают благотворительное мероприятие по сбору средств, и это уже скоро. Вряд ли Нэнси тебе сказала.

— Какая Нэнси?

На этот раз он поднимает голову и смотрит на меня немигающими голубыми глазами.

— Не строй из себя дурака, Дэниелс, это тебе не идет.

Я ломаю голову, пытаясь припомнить каких-нибудь Нэнси, с которыми встречался в последнее время, но ничего не приходит на ум.

— Нэнси из центра, где ты работаешь волонтером.

О, эта Нэнси.

— Эта цыпочка не фига не сказала мне, тренер.

— Ну, я на это и не рассчитывал, — хихикает он, тихо и глубоко.

На самом деле хихикает.

На чьей он стороне?

— Какое отношение это имеет ко мне?

— У них сбор средств, — повторяет тренер. — Через пару недель. У нас нет встречи в эти выходные, и я освободил тебя от практики, так что я ожидаю увидеть тебя там.

— Увидеть меня там?

— Да. Я беру свою жену Линду, мы покупаем столик, едим. — Он откидывается на спинку старого шаткого сиденья, пружины скрипят при каждом движении. Тренер почесывает подбородок. — На самом деле, это очень хорошее свидание.

Тренер женат? Для меня это новость.

— Но, тренер, благотворительный вечер?

— Да. Я уверен, что со всеми деньгами твоих родителей ты хорошо с этим знаком.

— Да, но…

— Хорошо, тогда решено.

— Да, но, тренер, я только два дня провел с ребенком, которого я наставляю. Я только начал программу.

— Что ж. До праздника еще две недели. Я бы сказал, что у тебя достаточно времени, чтобы сделать шаг вперед. Прыгай обеими ногами, а?

По выражению его лица я вижу, что тема закрыта.

— Увидимся там. Убедись, что на тебе костюм. Я знаю, что он у тебя есть.

Да, у меня есть один; мы должны носить его, когда едем на выездные матчи.

— Мы закончили? — Фыркаю я, поднимаясь, пытаясь притормозить на грани неповиновения.

В ответ он глухо хихикает.

— Да, мы закончили. О, и Дэниелс?

Я поворачиваюсь.

— Не стесняйся привести гостя. На самом деле, я бы это рекомендовал.

— Меня вынуждают кое-что сделать…

— Ты имеешь в виду, кроме того, что надоедать мне, пока я на работе, и тусоваться с Кайлом? — дразнит она, перебивая меня.

На мгновение все, что я могу сделать, это смотреть на нее, так удивлен ее умным комментарием. Это последнее, что я ожидал.

— М-мне очень жаль. Я-я пошутила, — заикается она.

— Я понимаю. — Я закатываю глаза. — Я могу принять кучу дерьма, когда мне его вручают.

Вайолет приходит в себя, опирается локтями на стол и наклоняется вперед.

— Хорошо, что тебя заставляют делать?

— По-видимому, в программе «Большие братья» каждый год проводится «сбор средств». — Я использую воздушные кавычки, и Вайолет в замешательстве поднимает голову и прищуривается.

Она хмурится.

— Почему ты используешь кавычки?

— Потому что это глупо?

Ее брови взлетают вверх.

— Я-я не думаю, что собирать деньги для обездоленных детей - это глупо, Зик.

— Ты будешь счастлива, если я назову это скучным?

— Чуть лучше. — Она использует воздушные кавычки.

Вау. Мышка Вайолет показывает свой характер.

— Я подумал, что мы могли бы заключить сделку: если ты пойдешь со мной, я приведу Кайла на свидание с тобой и Саммер.

— Почему ты хочешь пойти со мной на крупное мероприятие по сбору средств? Я слышала, это официально.

— Мой тренер ждет, что я приду с парой. Он не сказал этого вслух, но это подразумевалось.

— Понимаю.

— А если я приглашу какую-нибудь случайную цыпочку, — продолжаю я. — Будут ожидания.

— О, — ее голос звучит странно уныло. — Когда?

— Двадцать восьмого. Это суббота, через две недели.

— Думаю, я могу посмотреть и вернуться к тебе.

— Можешь проверить прямо сейчас?

— Я-я полагаю, но у меня нет с собой телефона.

— Давай Вайолет, мы оба знаем, что ты хочешь пойти со мной.

— Не понимаю, почему бы тебе не пойти одному. Не похоже, что тебе нравится чье-то общество.

— Отчасти это правда, — честно признаюсь я. — Но я полагаю, что раз мы вместе занимаемся этими детьми, поскольку ты застряла с Саммер, а я с Кайлом, и никто из моих друзей не знает подробностей, потому что это не их чертово дело, и я ни за что не возьму борцовкую фанатку, которая использует меня только для секса.

Она ошеломленно смотрит на меня, и я продолжаю:

— Поэтому, если мне нужно идти, я заставляю тебя идти со мной.

— Я-я не знаю, что сказать; я должна быть польщена или оскорблена?

Я думаю об этом, и выдаю правду:

— Вероятно, немного и того, и другого.

Губы Вайолет раскрываются.

Звук не выходит.

Затем ее губы сжимаются в тонкую линию неудовольствия.

— И чтобы ты знал, я не застряла с Саммер, а ты не застрял с Кайлом.

Я закатываю глаза.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Она скрещивает руки на груди, и, клянусь Богом, ее ноздри раздуваются.

— Нет, боюсь, не знаю.

— Да ладно тебе, Вайолет. Саммер - это просто работа.

— Нет, уверяю, это не так. Она милая, творческая маленькая девочка, за которой я приглядываю уже полгода, и я уже люблю ее как семью. Как будто она моя младшая сестра.

Теперь я поджимаю губы и раздуваю ноздри.

— Ты знаешь, что я имел в виду.

Карие глаза сужаются.

— Увы, я догадываюсь, что ты имел в виду. По сути в этом весь ты, но твоя манера говорить просто отстой.

— Так я упустил шанс, что ты пойдешь со мной или нет?

— Я-я не знаю.

— Что я могу сделать, чтобы убедить тебя?

Она обдумывает мой вопрос.

— Честно говоря, я-я думаю, ты слишком часто получаешь то, что хочешь. Сбор средств займет всю ночь, а игровое свидание длится максимум два часа, поэтому я предлагаю сделку: я пойду на банкет, если ты согласишься на три игровых свидания.

Какого хрена?

— Что?! Нет.

— Хорошо, как скажешь.

Она поворачивается ко мне спиной, лезет в металлическую тележку возврата, вытаскивает стопку книг и аккуратно кладет на стойку. Ее руки двигаются вверх и вниз по корешкам, выравнивая их в идеальной симметрии.

Я вздыхаю так долго и громко, что замечаю, как несколько человек смотрят на меня, и я пристально и свирепо смотрю в ответ.

— Ладно. Два игровых свидания.

Она начинает хихикать, но останавливает себя.

— Четыре.

— Какого хрена? Твое первоначальное предложение было три. — Я хмуро смотрю на нее сверху вниз.

Она пожимает плечами.

— Хорошо, — великодушно уступаю я. – Два.

Она снова занята, возвращаясь к работе по извлечению книг из тележки возврата. Ставит на стойку одну аккуратную стопку за другой, и несколько мгновений я наблюдаю за ней. Ее бледные пальцы с бледно-лиловыми ногтями напоминают мне о Пасхе. И цветах.

— Вайолет, перестань меня игнорировать. Это чертовски раздражает.

Она продолжает игнорировать меня, но я знаю, что она слушает.

— Черт побери! Ты серьезно собираешься заставить меня пойти в одиночку?

Она останавливается, чтобы что-то сказать, но не поворачивается.

— В одиночку? Я подозреваю, что ты будешь в комнате, полной людей.

— Предполагается, что ты здесь сочувствующая. Тебе разве совсем не жаль меня, а?

— Я-я не думаю, что есть хоть одна живая душа, которая жалеет тебя, Зик Дэниелс.

Я замечаю, как на ее губах появляется лукавая улыбка, когда она показывает мне свой профиль; она знает, что держит меня за яйца.

Что, очевидно, дерьмово.

— Ладно. Ты победила. — Я торопливо выкрикиваю слова в паническом порыве, когда она исчезает в кабинете за конторкой. — Три игровых свидания.

Вайолет высовывает голову, светлые волосы обрамляют ее лицо, интерес освещает ее черты. Вымогательница закусывает нижнюю губу, борясь с широкой улыбкой.

— Три. — Она кивает. — Саммер будет в восторге.

Потрясающе.

— Думаю, мы можем начать в этот четверг, — ворчу я.

Она делает паузу, поворачивается, затем медленно возвращается и встает передо мной, слегка приподняв светлые брови от удивления, уголки ее розовых губ чуть приподняты.

— Мы можем?

— Не делай вид, что ты шокирована, это не имеет большого значения.

Это ложь, это большое дело, и Вайолет это знает.

И я знаю это.

Что-то в ее больших, нежных глазах, светящихся удовлетворением, восторгом и радостью, делает что-то странное с моим нутром.

На этот раз никто не злится на меня.

Она довольна.

Это странное чувство. Незнакомое.

Вайолет подходит к столу, берет со стола листок бумаги, что-то нацарапывает на нем и возвращается с написанными от руки цифрами.

— Что это?

— Мой номер. — Она протягивает полоску бумаги, вытянув руку. — Чтобы ты мог написать мне.

— Ты что, не можешь просто вбить его в мой телефон, как нормальный человек? Сколько нам, двенадцать? — Свет в ее глазах сияет в то же время, когда ее поднятые вверх губы опускаются. Маленький клочок бумаги висит между нами, между ее пальцами, пока неловкое напряжение в воздухе не душит меня.

Она не опустит руку, пока я не возьму.

Я выхватываю его у нее из рук.

Маленький клочок бумаги с ее номером телефона лежит на моем столе, сложенный в три раза аккуратным квадратиком.