Глава шестая

Глава шестая

Таисия Мирская была милой девушкой. Волнистые рыжие волосы аккуратно обрамляли ее лисье личико, на котором вовсю красовались задорные веснушки. Она была хрупка, даже слишком, что казалось, если рядом не будет такого сильного мужчины, как мой тогда еще восемнадцатилетний брат, ее сдует ветром. Но излишняя худоба очень шла ей. Эдакая дюймовочка.

Она была девушкой-солнцем, девушкой-теплом с необычайно красивыми небесными глазами, отчего притягивала к себе множество людей. Тася всегда находила общий язык со всеми, где бы ни находилась. Признаться, я до сих пор завидую этой ее способности, так как даже сейчас порою испытываю сложности в коммуникации. Но чему действительно поражаешься, глядя на Тасю, так это ее стойкости и, как ни странно, мужественности, способности всегда оставаться солнечным человечком, несмотря на то, что в ее жизни происходят отвратительные вещи. Девушка всегда умудрялась все нелицеприятные события оставлять "за кадром".

Мой брат, тогда обычно мало заинтересованный в серьезных отношениях, был холоден с девушками и всем, что касается отношений, но встреча с Тасей кардинально его изменила. Эта девушка словно бы привнесла свет в его слишком сухую и размеренную жизнь. Она растопила его серые льдинки-глаза, отдав кусочек своего тепла. Тогда я первый раз в своей жизни видела его по-настоящему счастливым. Хотелось бы верить, что увижу снова.

У этих двоих были большие планы на будущее. Дима собирался сделать девушке предложение, но она уговорила его повременить с таким серьезным событием, ведь ей было всего семнадцать. Они оба были слишком молоды, а такие серьезные решения следует хорошенько обдумывать, и не тогда, когда ветер в голове занимает практически все пространство в черепной коробке. Впоследствии Дима сильно жалел, что все же уступил ей, поддавшись на уговоры, и не подарил Тасе заветное колечко. Его намерения были более чем серьезными: он хотел, чтобы они были вместе всю жизнь. Сложно поверить в такую сильную любовь, но, тем не менее, я свидетель. Все действительно было как в сказке.

Сейчас, вспоминая то время, я понимаю, что, глядя на Тасю и Диму, хотела, чтобы у меня было все точно так же, как и у них. Наверное, именно поэтому я так сильно идеализировала наши отношения с Русланом.

И все же картину идеальных для меня людей портила семья Таси. Дело в том, что такому солнечному человеку суждено было родиться в семье наркоманов, проживающих в самом неблагополучном районе нашего небольшого городка. Окраина, где тесными кучками расположены многочисленные трущобы, куда, создается впечатление, само солнце не хочет светить, отчего даже днем возникает ощущение ночи. Возможно, преувеличиваю, но, тем не менее, у меня именно такие ассоциации с этим местом.

По рассказам Таси, ее родители пытались приходить в себя и вести себя как нормальные здоровые люди, но долго хорошее время продолжаться не могло. Снова нестерпимая ломка, снова гости-алкоголики и наркоманы, снова бесчисленные, едва ли спасительные дозы. Дима хотел вырвать Тасю из этого гнилого мира, но она сопротивлялась. Какими бы ни были ее родители, она все же их любила и надеялась, что они смогут вернуться из тумана небытия и начать новую жизнь.

Но однажды в доме, где проживала Тася с родителями, случился пожар. Как показала экспертиза — всему виной оказалась непотушенная сигарета. Эта страшная оплошность стоила жизни обоим родителям Таси, благо самой девушки в тот момент не было дома. Когда она вернулась, от дома остались едва ли уцелевшие деревянные балки и много-много пепла, перемешанного с прахом недавно еще живых людей.

Беда случилась, но был человек, который не забыл о долге за наркотики, висевший на родителях Таси. А согласно принципам этого человека — долги нужно всегда возвращать. Но с кого же требовать, если от должников осталась горстка пепла? Жадный и жестокий взгляд Хмуренко упал на бедную девушку, которой к тому моменту уже исполнилось восемнадцать и которая, наконец, закончила тот захолустный лицей, что позволяло беспрепятственно устроиться на работу и оплачивать родительские долги.

Тася Мирская начала отдаляться от Димы. Она не хотела, чтобы он знал о том, что происходит в ее жизни после смерти родителей. Она понимала, что если расскажет все ему, то, зная то, как он любит ее, он обязательно накличет на себя неприятности. Он же такой упрямый и самоотверженный…

Девушку приютила у себя ее лицейская подруга, так как Тася категорически отказывалась принимать предложение Димы жить у нас. Они же вместе и устроились на работу в небольшой магазин, расположившийся неподалеку от района проживания девушек. К сожалению, работа кассиром не приносила большого дохода, что не позволяло полностью покрыть долг, проценты которого росли с каждой неделей. Перед Димой Тася оправдывала свою занятость тем, что хотела сама зарабатывать деньги и откладывать их на будущее, чтобы снять себе квартиру.

Тем временем, Хмуренко не отставал от девушки и в один момент решил проучить ее, замотивировать искать деньги усерднее. А мотивация заключалась в том, чтобы Тася почувствовала себя на месте ее умерших наркоманов-родителей, которым жизненно необходима была доза, как алчному ублюдку Хмуренко его деньги. Поджидая ее у магазина после работы, он схватил ее и вколол в вену героин. Всего несколько капель, разлившейся по венам отравы, хватило для того, чтобы навсегда и бесповоротно перечеркнуть жизнь еще совсем молодой девушки.

Тася чахла на глазах, закрывалась от людей, закрывалась от Димы. Она игнорировала его просьбы о встречи. Она просто не хотела, чтобы он видел, что с ней стало.

Обо всем Диме рассказала подруга Таси, которая не выдержала мучений парня, глядя на то, как он каждый день пытается увидеть любимую девушку. Когда Дима узнал о том, что произошло, уже было поздно. Если ее еще можно было вылечить от зависимости, хотя бы попытаться, то от СПИДа, которым она заразилась через инфицированный шприц — нет.

Дима заставил лечь ее в клинику, где она провела последние дни своей жизни. Он был рядом с ней на протяжении долгих месяцев. На глазах брата, в тесном помещении больничной палаты, его солнышко теряло свое тепло и лучезарность. Свет, который она излучала и дарила всем вокруг, постепенно угасал, пока однажды навсегда не потух.

После этой трагедии Дима впал в депрессию и очень сильно изменился. Он помышлял о мести и однажды даже попытался убить ублюдка, лишившего его любви. Но покушение не удалось. Псы Хмуренко избили его и пригрозили ему не соваться больше туда, где его может поджидать смерть. Что касается милиции, то никому не было дела до очередной "наркоманки", заразившейся СПИДом и умершей на больничном одре. Для представителей власти она казалась очередным ничтожеством, заслужившей такую страшную смерть.

Дима не говорил родителям о том, что случилось с его Тасей. Он хотел, чтобы все помнили ее светлой и солнечной девушкой, бесконечно любящей жизнь и верившей в лучшее. О том, что произошло, брат рассказал мне уже после ее смерти, тогда как все думали и не могли поверить, в том числе и я, в то, что они просто расстались.

Из воспоминаний меня вырвал голос брата, известивший о том, что мы почти пришли домой. И правда, перед глазами начала вырисовываться знакомая картинка: автобусная остановка и за ней дорожка, ведущая в сторону нашего дома через небольшое поле сейчас пожухлой травы. Я как будто услышала вдалеке лай собак, почуявших наше прибытие даже с такого расстояния.

Поморщившись от неприятных воспоминаний, я посмотрела на брата.

— Дима, а почему ты не сказал правду Денису? Он же твой лучший друг, — спросила я, имея ввиду ложь брата об утренней драке.

— Не знаю. — Он сделал паузу, закусив губу. — Просто не хотелось. Да и, наверное, мне пришлось бы многое объяснять, включая прошлое. А я не хочу, чтобы кто-то еще, кроме тебя, знал о нем.

На следующий день все более-менее успокоились и начали вести себя как обычно, вернее очень старались. Я пыталась не замечать ссадин на лице брата, которые ярко напоминали мне о том, что произошло накануне. Хотелось все забыть. Правда, родителям все же пришлось объяснить, где это так разукрасили Диму — им была предоставлена та же история, что и Денису. Мама очень распереживалась за сына и искренне надеялась, что хулиганы получат свое по заслугам. Папа же только с укором покачал головой и сказал: "Все решает дипломатия". Да уж, если бы. Иногда, вернее чаще всего, на дипломатию всем плевать. Особенно тогда, когда глаза застилает пелена ненависти.

А еще я заметила, что кто-то начал чересчур сильно доставать Диму назойливыми звонками. Первые пару раз он еще снимал трубку, что-то бормотал в ответ, а после и вовсе прекратил реагировать.

— Поклонницы замучили? — ухмылялась я.

— Не твое дело, — только и ворчал он.

…Если бы тогда я знала, что еще скрывает от меня Дима. Но у каждого человека свои тайны, известные ему одному.