Глава двадцатая

Глава двадцатая

— Ты понимаешь, что ты наделал? Как тебе вообще в голову взбрело совершить такое? Денис!

— Замолчи. Не мешай мне думать.

— Что ты собираешься с ней делать?

Сквозь образовавшийся вакуум в моей голове, я все же улавливаю испуганные интонации в странно знакомом голосе девушки, но быстро отвлекаюсь от чужого диалога на острую боль, пронзившую левый висок.

— Не знаю.

— Денис, может тебе стоит просто отпустить ее?

— Не тебе решать, что мне делать. Просто помоги мне. Я не могу держать ее у себя дома, к тому же за ней нужен глаз да глаз.

— С ней? Мне побыть с ней? — голос девушки понижается до испуганного шепота.

— Да. Есть проблемы? Если ты вдруг забыла, то могу напомнить, что совсем недавно ты обещала делать все, о чем я только могу попросить тебя.

— Денис, но…

Я медленно приподнимаю голову и открываю глаза. Обнаруживаю себя лежащей на каком-то страшно неудобном диване, в комнате с закрытой дверью, краска на которой облупилась буквально на каждом сантиметре деревянной поверхности. Окна зашторены плотными шторами, едва пропускающими свет. Меня окружил спертый запах: сырость, отвратительная вонь от нестиранного белья и чьих-то носков.

— Выбирай: либо ты помогаешь мне, либо — за бортом.

Голос Дениса твердый и не терпящий возражений. Вот же сукин сын. И я, самая настоящая идиотка. До последней минуты надеялась на то, что Денис не виноват, а совпадение фактов — лишь очередная случайность.

Снова откидываю голову на подушку и начинаю прокручивать произошедшее, превозмогая мучительную боль. Первое, что всплывает в памяти — это привычная, чуть дерзкая улыбка Дениса. Ничего необычного, за исключением того, что я фактически понимала, что передо мной убийца моего брата. Опасный человек, который, наверняка, не зря поджидал меня у моего дома. И что же я решила делать?

Вместо того чтобы бежать со всех ног, я словно оказалась парализованной от ужаса, охватившего все мое существо. С одной стороны — я боялась, а с другой — в моей груди все еще теплилась надежда, что это ошибка, и тот человек, которого я знаю уже достаточно долго, не совершал зверского убийства Димы.

Очень сложно поверить в то, что кажется тебе на первый взгляд абсурдным. Так и я до конца не смогла поверить в жестокую правду.

Но это недоверие оказалось моей роковой ошибкой, и вот, я оказалась здесь, с чем-то неприятным и прилипшим к волосам, щеке и губам. Я оказалась в еще большей опасности, чем могла себе представить.

От неприятных мыслей, говорящих мне о моей обреченности, меня начала бить мелкая дрожь, и подкатывать истерика. Я попыталась взять себя в руки, и подавить нарастающее беспокойство и страх за собственную жизнь. Я должна подслушать, что эти двое собираются делать со мной.

Девушка все еще рыдает и это кажется мне странным.

— Так что, ты со мной? — снова слышу строгий голос Тернова.

Несколько долгих секунд ему никто не отвечает, лишь громко хлюпает носом и судорожно вздыхает.

— Да. Я всегда с тобой.

— Отлично.

Затем я слышу, как кто-то быстро подходит к двери и дергает за ручку. Я едва успеваю принять прежний вид, будто до сих пор не очнулась: что-то подсказывало, что им сейчас не стоит знать об этом.

Улавливаю носом знакомый аромат. Денис. Он садится на край дивана, где я лежу, и дотрагивается до моего лица.

— Пока я не решил, что мне с ней делать, обработай ей рану. Я не хотел бы, чтобы наша милая Майя умерла от заражения или еще какой-нибудь гадости. — Его тонкие пальцы пробегаются по моей щеке, оставляя неприятные ощущения, а затем останавливаются на губах. — А я ведь тебя предупреждал.

Последняя фраза задевает меня, и я наконец-то начинаю понимать смысл тех слов, которые он каждый раз говорил мне, когда я просила его помочь мне, когда рассказывала ему, что сумела обнаружить. Черт возьми, почему я была так глупа и слепа? Я рассказывала все! Я держала убийцу брата в курсе почти всех событий! Ну почему, почему все произошло именно так? Я ведь хотела как лучше, а теперь сама нахожусь на грани жизни и смерти.

— Ты поняла меня?

Денис убрал руку от моего лица и, судя по всему, обратился к девушке. Но ответа от нее не последовало: видимо, она лишь кивнула.

— Я приеду сюда через пару дней. Следи за ней.

Снова молчание.

Денис встает с дивана, выходит из комнаты, захлопывает за собой дверь. Когда до меня перестают доноситься все посторонние звуки, и я понимаю, что в целом помещении осталась одна, я даю волю слезам.

Как я могла вообще рассчитывать на то, что справлюсь со всем сама и не попаду в ловушку? Нет, Майя, ты оказалась типичным человеком, который самонадеянно верил в успех, но которого, как и полагается, постигла неудача. Хотела восстановить справедливость? Вот и пожинай плоды. От твоего глупого бесстрашия не осталось и следа. Возможно, от тебя самой вскоре не останется и следа.

Стоит ли мне рассчитывать вообще на шанс того, что я все же выберусь отсюда живой и невредимой? Что я снова увижу своих родителей и Никиту? Даже боюсь представить, как начнут беспокоиться родители, когда поймут, что меня нет слишком долго. Черт, черт, черт! Я снова подвела всех!

Стискиваю зубы со злости на себя и на весь мир, сжимаю руки в кулаки и ощущаю, как ногти впиваются в кожу буквально до крови. Но мне все равно. Меня волнует лишь то, что происходит в моей голове: взрыв, хаотичные осколки-мысли от которого терзают меня изнутри, парализуют все тело, оставляя место лишь агонии.

Страшно за жизнь близких людей. За свою жизнь страшно вдвойне.

Не знаю как, но мне удалось незаметно для себя провалиться в сон. Наверное, в какой-то степени это защитная реакция организма. Ведь если вовремя не отключиться, внутренняя боль может раздавить тебя изнутри и не понадобится никаких механических средств извне. Сколько я проспала? Не имею понятия. Но судя по тому, как в комнате стало совсем темно и виной тому вовсе не плотные шторы — сейчас поздний вечер или даже ночь.

Проснулась я от шорохов за дверью и невнятного бормотания, что не на шутку испугало меня. Мне вдруг захотелось встать и посмотреть на то, что происходит снаружи, но сделать я этого не могла, потому что все еще боялась.

Тем не менее, совсем скоро странные звуки и шорохи затихли, оставляя меня в практически абсолютной, но тревожной тишине. Больше глаз сомкнуть мне не удалось, и я лишь ворочалась с боку на бок, глядя по сторонам и непрерывно размышляя о том, что же мне делать дальше. На самом деле, большую часть моих мыслей занимал лишь один вопрос: как же можно так долго «знать» человека, думать, что он один из тех, на кого можно положиться, а потом выяснить, что он не тот, кем казался? Получается, что в своей жизни мы никого так доподлинно и не узнаем. Все равно какая-то часть души человека остается для нас тайной, а в отдельных случаях — наихудших — вся душа остается для нас тайной под семью печатями. И все. Это в очередной раз показывает, насколько люди бывают слепы и до абсурда самоуверенны.

А может, это показывает нам лишь то, что на самом деле люди хитры и жестоки? Они готовы пойти на убийство ради мести? Они просто готовы убить себе подобного, как если бы захотели купить стаканчик мороженого.

Как только на горизонте появились первые лучи солнца, я еще раз для себя поняла, что жалею о том, что принадлежу к человеческому роду. Да, среди нас есть и хорошие, но от таких ублюдков как Денис, хочется выхаркать все свое нутро: до того становится противно и невыносимо.

Еще через пару часов мне захотелось в туалет. К этому моменту я успела раз сто посетовать на то, что я не героиня фильма, которая ни капли не обладает обычными человеческими потребностями и плевать на то, что она находится в заточении уже около недели.

Сначала я решила потерпеть, но поняв, что никто просто так ко мне не зайдет и не предложит сопроводить в ванную комнату, я предприняла попытку взять инициативу в свои руки. В конце концов, даже в такой ситуации я хотела сохранить чувство собственного достоинства.

Осторожно приподнявшись на диване, я схватилась за голову: все-таки этот урод хорошо приложился к моей голове, последствия до сих пор меня мучают. Такое ощущение, будто в черепной коробке мозг поменял свое положение, отчего каждая клеточка испытывает невыносимую боль. Стиснув зубы, я кое-как преодолела это адское чувство и встала с дивана. Короткими шажками мне удалось добрести до двери, а затем я постучала по ней, пытаясь привлечь внимание девушки, сторожившей меня.

— Эй! Там есть кто-нибудь? — прохрипела я, наконец, ощущая дикое чувство жажды.

Ответом мне послужила тишина. Неужели меня оставили здесь одну?

Я подергала за дверную ручку, надеясь, что так и есть, а заодно, что та девушка и вовсе не запирала меня. Но, увы, дверь оказалась закрытой на ключ. Я бессильно опустила руки, тяжело вздохнула, осознавая всю серьезность и опасность своего положения.

— Эй! — все же попыталась я снова. — Мне нужно в туалет!

Что есть силы, я начала колотить по двери, не жалея ни рук, ни деревянную поверхность. В результате моих отчаянных действий, к коже рук раз за разом начали прилипать засохшие кусочки оранжевой краски. Кусочки-пылинки засыпали и весь пол и без того запущенно-грязный. Я не сдавалась и колотила с еще большим неистовством, вкладывая в удары всю ярость и боль.

— Откройте! — проорала я, вконец сорвав свой голос.

В конце концов, сил у меня больше не осталось, и я просто осела на пол, как и частички краски от моих ударов; обхватила себя руками, унимая дрожь и отчаяние. Кто бы ни был, если он вообще здесь, за дверью, ему плевать на то, что я человек, пленник, нуждающийся хотя бы в кислороде, пище и туалете. Наверное, прежде чем убить, эти сволочи решили поиздеваться надо мной, унизив мое достоинство, утопив меня в грязи.

Тем не менее, когда я почти смирилась с тем, что меня ждет именно такая смерть, в двери провернули ключ и медленно ее открыли. Я подняла голову, чтобы посмотреть на вошедшего, но меня будто парализовало. Я не смогла вымолвить и слова, не могла даже просто мотнуть головой, чтобы убедиться, что передо мной настоящий человек, а не видение. Мне оставалось лишь молча сглатывать накопившуюся в горле слизь и не верить своим глазам.