— Мы попытаемся, — говорю я в конце концов, игнорируя ворчание позади меня. — Я...

Врач наклоняет голову и мягко улыбается. Я тяжело сглатываю, прежде чем продолжить.

— Я беременна. И я очень хочу, чтобы Джей увидел ребенка, прежде чем он...

Комок в моем горле лопается, и фонтан слез начинает литься из моих глаз. Врач рутинно берет коробку с носовыми платками и толкает ее по столу в моем направлении. Джей приседает передо мной, кладет руки на мои колени и ищет мой взгляд.

— Сокровище, — шепчет он.

Я не могу посмотреть на него. Все размывается из-за пелены слез.

— Несколько месяцев, Джей, пожалуйста! Даже если это всего лишь пара месяцев, но это время. Такое чертовски ценное время.

— Сладкая... — он кладет голову на мои бедра, а я глажу его волосы.

— У меня нет таких денег, — бормочет он в мои ноги.

— У меня есть деньги, — отвечаю твердым голосом. — Мы возьмем из наших сбережений, этого хватит. Когда мы можем прийти? — я поднимаю голову и смотрю на доктора Мартина.

— Пожалуйста, миссис Штерн. Поговорите спокойно обо всем дома и сообщите о том, что решите. Такие вопросы на скорую руку не решаются. Позвоните и мы сможем назначить прием как можно раньше. Что касается химиотерапии, мы можем начать ее в любой момент. Из-за вида опухоли медикаменты будут выдаваться в таблетках, так что нет необходимости в длительной подготовке. Облучение требует предварительного осмотра и сбора анализов, так что нам нужно назначить дату приема. Но в течение следующих трех— четырех недель мы сможем без проблем это сделать.

— Хорошо. — Я встаю и тяну за собой Джея. Его губы потеряли всякий цвет, но щеки и глаза покраснели. Чувствую себя так, будто играю роль в фильме ужасов, когда Джей с опущенной головой покидает комнату, с силой хлопая дверью.

— Простите, пожалуйста, — адресую извинения приветливому врачу, потому что мне стыдно за поведение Джея.

— Без проблем, я привык. Мои диагнозы в основном неутешительные, и я, конечно же, понимаю подобные реакции. — Доктор выходит из-за стола. — Подумайте в спокойной обстановке еще раз, миссис... Штерн. Я не хочу сказать, чтобы вы не торопились, но...

— У вас уже были такие случаи? Чтобы кто-то абсолютно не хотел лечиться? — спрашиваю я.

Доктор Мартин мотает головой.

— Вообще— то нет. Я постоянно слышу о своей профессии, что именно люди думают. Никакого лечения, лучше уж наслаждаться последними месяцами жизни. Но на самом деле никто еще так не делал. В конце каждый цепляется за жизнь и делает все возможное, чтобы продлить ее еще ненадолго. Поэтому я должен признать, что уважаю реакцию вашего мужа, даже если понимаю, насколько тяжело вам приходится, как его жене. Не поймите меня неправильно, я не одобряю это решение, абсолютно нет. Но оно... храброе.

Тон, которым он сказал "жена", дал понять, что мы давно разоблачены в нашей лжи. Я признательна ему, что он все— равно дал всю необходимую информацию, как будто я действительно являлась миссис Штерн.

— Спасибо, доктор Мартин, — говорю я, и протягиваю ему руку. — Мне не нужно больше ни о чем думать. Мы будем лечиться. Определенно.

На улице меня встречает теплый весенний воздух, но несмотря на это я леденею, когда вижу перед дверью курящего Джея. Он рвет на себе волосы, пока не видит меня и не подходит ближе.

— Миа, я не буду этого делать.

Я засовываю руки в карманы и с опущенной головой направляюсь в сторону метро, не обращая на него внимания.

— Миа! Проклятье! — Джей зовет меня, его кожаная подошва скрипит на асфальте.

— Дискуссии исключены, — говорю я и внезапно останавливаюсь, что он почти врезается в меня. — По крайней мере не с тобой. — Я поворачиваюсь к нему и тыкаю пальцем ему в грудь. — Забудь об этом, ладно? Никаких дискуссий! Ты просто будешь делать то, что я требую от тебя. Теперь слово за мной.

Он саркастично смеется.

— В мечтах, сладкая. Только в твоих мечтах.

— Я серьезно. Я даже очень серьезно.

Я беру его руку и кладу себе не живот. Конечно, еще невозможно ничего почувствовать, ребенок еще такой крохотный, и не может никак дать о себе знать. Но я чувствую это... движение в моем животе, когда смотрю в темные глаза. Я вижу там страх. Неизмеримый черный страх, от которого становится не по себе.

— Здесь... здесь твой ребенок, Джей! Ты ему или ей должен. И мне тоже! Даже если это всего лишь намек на шанс продлить твою жизнь, сделай это. Пожалуйста! Для меня. Для всех нас.

Он тяжело сглатывает. Его взгляд опускается вниз, на наши переплетенные руки. Потом он смотрит мне в глаза.

— Ты не имеешь понятия, Миа. Я не просто принимаю на несколько таблеток больше и живу дольше. Я буду болен. Действительно болен, не так как сейчас. Конечно, возможно, мне будет дано еще пару месяцев, но какой ценой? Прошу тебя!

— Я буду заботиться о тебе. Я возьму больничный, в конце концов, я беременна, так что не будет никаких проблем. И потом я буду с тобой, пока... пока не родится ребенок… — Нет. Конечно, я не буду говорить об этом вслух. Никогда. Такое ощущение, что пока я не скажу этого, оно не произойдет.

— И ты же слышал, что сказал доктор Мартин! Бывали случаи, когда после облучения пациенты жили несколько лет, несмотря на опухоль! Годы, Джей!

— Только не питай иллюзий и ложных надежд. — Джей отпускает мою руку. Его руки обессиленно падают вниз. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Я не могу...

— Я не буду, — спешно перебиваю его, и снова мне не стыдно за мою ложь. Какова цена жизни без надежды? Пустота. И это идет не от меня, а от Джея. — Обещаю. Но я хочу этого. Мне больше ничего от тебя не нужно, Джей. Это мое единственное желание. Пожалуйста!

Джей мотает головой, его глаза опустошены.

— Это не обсуждается. Абсолютно. Ты не будешь тратить свои сбережения на это дерьмо. Вы копите на дом в Ричмонде! Кроме того, Бен тоже имеет право голоса, ты не решаешь это сама. А я говорю — нет. Никогда.

Потом отворачивается от меня и большими шагами идет по улице. Я медленно следую за ним, в размышлениях жуя нижнюю губу. Почему этот мужчина обязательно должен быть таким упрямым?

Воздух можно разрезать ножом, когда мы после обеда входим в квартиру в Кройдоне. Мы много не разговариваем. Джей сидит в гостиной и рисует или играет на гитаре, пока я убираюсь, чтобы хоть чем-нибудь себя занять. Тайком я проверяю наш счет и понимаю, что мы хоть и не свободно, но можем себе позволить лечение. Потом я пишу Бену сообщение, чтобы он подготовился к разговору сегодня вечером.

После того, как мой муж вернулся домой, мы сразу же садимся втроем на кухне. Вместо нормального ужина у нас сухой хлеб с соусом, который я нашла на дне нашего холодильника. Мужчины пьют пиво. В моей сумке спрятаны УЗИ снимки нашей звездочки. Она еще крохотная и на моем сроке невозможно сказать, бьется ли ее сердце. Но моя врач меня успокоила, сказав, что еще слишком рано. По моим подсчетам, это должно было случиться после Рождества или на Новый Год. Такое ощущение, что два месяца прошло как несколько дней, потому что так много всего случилось. Если живешь в счастье, время летит незаметно. В следующий раз я возьму с собой обоих мужчин, в надежде, что при виде бьющегося сердечка на экране УЗИ аппарата, решение Джея укрепится.

— Конечно, мы это сделаем. — Бен так же категоричен, как и я. Я сжимаю его руку и бросаю полный любви взгляд, он отвечает мне тем же. Мое сердце растет, несмотря на то, что Джей постоянно вскакивает и бегает по кухне, как будто она больше, чем девять квадратных метров.

— Джей, послушай. Миа обязательно хочет, чтобы ты дожил до рождения ребенка. Без этого лечения шансы... насколько дерьмовые? Меньше одного процента?

Джей стискивает челюсти. Его глаза щурятся и он постоянно сжимает руки в кулаки.

— Хуже, — рычит он. — Но все равно последние месяцы я буду жить, а не лежать в какой-то долбаной клинике.

— Это одно единственное облучение, Джей, — говорю я ему. — Ты же был там, когда доктор Мартин это обьяснял. Одно единственное!

— Ты забываешь о множестве обследованиях, которые нахрен никому не нужны, Миа. И химиотерапия. И медикаменты с многочисленными побочными эффектами. Я не хочу здесь валяться как восьмидесятилетний старик, с болезнью Паркинсона, и вздрагивать от судорог, которому ты будешь подтирать зад и убирать его рвоту. — Джей снова вскакивает и кусает кулаки.

— Джей! — отчаянно машу головой. — Это всего несколько дней. Максимум недель. Но взамен ты получишь несколько месяцев жизни. Достойная плата!

Он не отвечает, вместо этого подходит к окну, опирается об оконные рамы руками и прислоняется лбом к стеклу. Его глаза закрыты, и я вижу, как его тело дрожит. Я хочу подойти к нему и обнять, но что-то внутри меня останавливает.

— Я не могу принять ваши деньги, — говорит он спустя несколько минут. Так тихо, что его едва слышно.

— Друг, правда, мы с удовольствием сделаем это для тебя, — спокойно и медленно говорит Бен. — И если бы я знал как тебя загипнотизировтаь, чтобы ты решился... Поверь, я бы сделал это.

Я улыбаюсь моему мужу через стол, и даже Джей не сдерживает свою улыбку. Бен пьет пиво из железной банки.

— Давай, чувак. Заставь себя.

Затаив дыхание, я смотрю на спину Джея. Его плечи подрагивают, и он постоянно мотает головой.

— Я приехал сюда не для того, чтобы нанять себе сиделок. Надеюсь, это понятно? — уточняет он.

— Проклятье, — грубо говорю я. — Прекрати, наконец, с этим дерьмом. Конечно, мы понимаем, и мне плевать на это. Ты здесь, мы здесь, и мы хочем тебе помочь. Почему ты не можешь просто принять то, что мы любим тебя, Джей? Что мы не хочем тебя потерять?

— Дерьмо. — Джей падает на стул и закрывает лицо руками. Потом снова поднимает голову и смотрит на меня. Его глаза темнее ночи. — Может, я не могу в это поверить, потому что я просто этого не заслуживаю?

Он снова вскакивает и ни слова не говоря, вылетает из кухни. Я смотрю на Бена, прикусив нижнюю губу. Когда слышу стук входной двери, тоже встаю.