– После нашего разговора за ужином, – сказал он, – я понял, что ваш Генри - тот самый, которого я знал в школе-интернате.

– Генри был уверен, что именно вы взяли книгу, – с трудом проговорила она. – Он думал, вы её уничтожили.

– Мне очень жаль, – последовал кроткий ответ.

– Не могу поверить, что вы хранили её все эти годы. – Она вытащила носовой платок из-за корсажа платья и прижала его к глазам, пытаясь остановить поток слёз. – Меня слишком просто довести до слёз, – сказала она с досадой. – Так было всегда. Терпеть этого не могу.

– Почему?

– Потому что это показывает мою слабость.

– Наоборот - силу, – возразил он. – Слабые люди очень мужественные.

Фиби высморкалась и поглядела на него.

– Вы, правда, так считаете?

– Нет, но я подумал, что эти слова поднимут вам настроение.

Где-то внутри неё затрепетал смех, и слёзы просохли.

– Вы сидели рядом со мной за ужином, – проговорил мистер Рэвенел, – зная, как мерзко я вёл себя по отношению к Генри, и ничего не сказали. Почему?

– Из добрых побуждений, я посчитала, что будет лучше промолчать.

Выражение его лица несколько смягчилось.

– Фиби, – тихо сказал Рэвенел. То, как он ласково произнёс имя, заставило её почувствовать приятную тяжесть внутри. – Я не заслуживаю такой доброты. Я родился порочным и с годами стал только хуже.

– Никто не рождается порочным, – не согласилась она. – На это были свои причины. Если бы ваши родители остались живы, они бы любили вас и научили отличать добро от зла...

– Милая... это не так. – Его улыбка стала печальной. – Мой отец, как правило, пребывал в чересчур сильном алкогольном опьянении, чтобы помнить о существовании детей. Мать была наполовину сумасшедшей и обладала меньшим количеством моральных принципов, чем амбарная кошка, которую мы сегодня привезли. Так как никто из наших родственников не хотел брать под опеку пару обедневших детей, нас с Девоном отослали в школу-интернат. Мы проводили там большую часть каникул. Я превратился в задиру. Возненавидел всех. Особенно меня раздражал Генри - тощий, странный, разборчивый в еде мальчик. Всегда читающий. Я украл эту книгу из коробки под его кроватью, потому что она показалась мне его любимой.

Сделав неловкую паузу, мистер Рэвенел провёл рукой по растрёпанным волосам, но блестящие пряди тут же неряшливо упали на прежние места.

– Я не собирался её оставлять. Хотел поставить Генри в неловкое положение, зачитав перед ним вслух отрывки. А увидев ваши слова на форзаце, не мог дождаться, когда смогу его ими помучить. Но потом я прочёл первую страницу.

– Где Стивен Армстронг тонет в зыбучих песках, – проговорила Фиби, робко улыбнувшись.

– Именно. Я должен был выяснить, что произошло дальше.

– После зыбучих песков, ему нужно спасти его истинную любовь, Катриону, от крокодилов.

Он хрипло усмехнулся.

– Вы нарисовали крестики на всех тех страницах.

– Втайне я мечтала о герое, который когда-нибудь спасёт меня от крокодилов.

– Втайне я мечтал стать героем. Хотя с крокодилами у меня было гораздо больше общего. – Взгляд мистер Рэвенела затуманился, когда он предался давним воспоминаниям. – Я не знал, что чтение может быть таким, – в конце концов, признался он. – Как полёт на ковре-самолёте. После этого я перестал задирать Генри. Я больше не мог насмехаться над ним за то, что он любил эту книгу. На самом деле, я хотел бы обсудить её с ним.

– Он был бы в восторге. Почему вы этого не сделали?

– Мне было стыдно за то, что я её украл. И мне хотелось оставить книгу ещё ненадолго у себя. Своих у меня никогда не было. – Он замолчал, продолжая вспоминать. – Мне нравилось находить пометки, которые вы оставляли на полях возле любимых сцен. Всего сорок семь поцелуев. Я притворялся, что они для меня.

Фиби никогда не приходило в голову, что эта книга могла иметь для Уэста Рэвенела такое же, а может и большее значение, чем для неё и Генри. О, какая же странная штука, жизнь! Она и представить себе не могла, что когда-нибудь станет ему сочувствовать.

– Бывали времена, когда эта книга не давала мне прийти в отчаянье, – признался мистер Рэвенел. – Она осталась одним из лучших воспоминаний детства. – Его губ коснулась самоироничная улыбка. – Само собой, что её пришлось украсть. Генри покинул школу до того, как я смог заставить себя вернуть ему книгу. Я всегда этого стыдился.

Фиби не желала, чтобы ему было стыдно. Больше не желала.

– Я отдала Генри свой экземпляр после того, как его пропал, – сказала она. – У него была возможность читать о приключениях Стивена Армстронга, когда ему хотелось.

– Это не извиняет моего поступка.

– Вам же было всего девять-десять лет. Генри бы понял. И простил бы, как сделала я.

Вместо того, чтобы проникнуться благодарностью, мистер Рэвенел, выглядел раздосадованным.

– Не распространяйте на меня своё великодушие. Я безнадёжен. Поверьте, по сравнению с другими моими грехами этот - капля в море. Просто заберите книгу и знайте, что мне жаль.

– Я хочу, чтобы вы оставили её себе, – искренне сказала Фиби. – В качестве подарка от меня и Генри.

– Боже, нет.

– Пожалуйста, вы должны забрать её себе.

– Я не хочу.

– Нет, хотите.

– Фиби... нет... чёрт возьми...

Они сцепились в схватке, каждый пытался заставить другого согласиться принять книгу, упорно передавая её из рук в руки. Фиби покачнулась и отступила на шаг, книга упала на пол. Мистер Рэвенел инстинктивно схватил Фиби и притянул к себе, и она по инерции прижалась к его груди.

Не успела она сделать и вдоха, как его губы накрыли её.

Глава 13

Однажды в детстве Фиби попала в летнюю грозу и стала свидетелем того, как, порхавшую в воздухе, бабочку сбила капля. Насекомое затрепетало и упало на землю, со всех сторон атакуемое дождём. Единственным выходом было сложить крылышки, найти укрытие и ждать.

Этот мужчина казался Фиби одновременно и бурей, и убежищем. Он затягивал её в беспросветную, всепоглощающую тьму, где не существовало ничего, кроме чрезмерно сильных ощущений. Обжигающее, ласковое, сладостное, настойчивое, ненасытное, нежное и грубое искушение. Она беспомощно напряглась в его объятиях, хотя и не знала, пыталась ли сбежать или прижаться к нему теснее.

Фиби жаждала почувствовать жар и мощь его тела. Такое знакомое ощущение и в то же время абсолютно новое.

Именно такого мужчину она и боялась, обладающего волей и силой, не уступающими её собственным. Мужчину, который будет желать и беспощадно обладать каждой частичкой её существа.

Буря рассеялась так же внезапно, как и грянула. Издав хриплый звук, он оторвался от Фиби, разжав объятия. Она покачнулась, ноги угрожали подогнуться, словно бумажные, но Рэвенел протянул руку, чтобы её поддержать.

– Это была случайность, – проговорил он, тяжело дыша.

– Да, – ошеломлённо произнесла Фиби, – я понимаю.

– Книга падала... я потянулся за ней... а ваши губы оказались на пути.

– Давайте не будем об этом больше говорить. Не станем заострять внимание.

Мистер Рэвенел ухватился за это предложение.

– Этого никогда не случалось.

– Да... нет, поцелуй был... непримечательным, я о нём забуду.

Её высказывание довольно быстро привело его в чувства. Дыхание замедлилось, и он отодвинулся подальше, чтобы бросить на неё оскорблённый взгляд.

– Непримечательным?

– Нет, – поспешила ответить Фиби, – я имела в виду, что не стану о нём думать.

Но с каждой секундой его настроение портилось всё сильнее.

– Этот поцелуй нельзя считать настоящим. Я ведь только начал.

– Знаю. Но всё равно, он был очень милым, так что не нужно...

– Милым?

– Да.

Фиби не понимала, почему он выглядел таким оскорблённым.

– Если мне представился всего один шанс в жизни вас поцеловать, – мрачно сказал он, – будь я проклят, если поцелуй окажется второсортным. У меня же есть стандарты.

– Я не говорила, что он второсортный, – запротестовала она, – я сказала, что он был милым.

– Мужчина предпочёл бы получить пулю в зад, чем, услышать от женщины, что он "мило" занимается любовью.

– Ну ладно вам. Вы делаете из мухи слона.

– Теперь придётся всё повторить.

– Что?

У неё вырвался сдавленный смешок, и она отпрянула.

Уэст без труда притянул Фиби ближе к себе.

– Если я этого не сделаю, вы навсегда останетесь с мыслью, что это лучшее, на что я способен. Терять всё равно уже нечего.

– Мистер Рэвенел...

– Приготовьтесь.

У Фиби от удивления отвисла челюсть. Должно быть он её дразнил. Не мог же он говорить серьёзно... или мог?

Когда он увидел выражение её лица, в его глазах вспыхнуло веселье. Но затем Рэвенел уверенно обвил рукой её талию. О Боже, он действительно собирался её поцеловать. От смущения и предвкушения у Фиби закружилась голова.

– Мистер Рэвенел, я...

– Уэст.

– Уэст, – повторила Фиби, поднимая на него взгляд. Ей пришлось нервно откашляться прежде, чем продолжить, – это ошибка.

– Нет, ошибкой был первый поцелуй. Этот всё исправит.

– Нет, не исправит, – с тревогой возразила она. – Понимаете, я... не сомневаюсь в ваших способностях, но сомневаюсь в своих. Больше двух лет я не целовала никого выше трёх с половиной футов.

Когда он усмехнулся, её щёку опалило его дыхание.

– Тогда вам, вероятно, следует поднять взгляд, по крайней мере, на два с половиной фута выше, чем обычно. – Он осторожно приподнял её подбородок. – Обними меня.

По необъяснимой причине эта тихая команда вызвала в ней волну интереса и воодушевления. Неужели она действительно позволит ему...?

"Да", – настаивал какой-то безрассудный внутренний голос. – "Не останавливай его, вообще не думай, просто позволь этому случиться".

В сказочной тишине нарушаемой лишь её прерывистым дыханием, она подняла руки и обхватила его мощную спину. Уэст бережно положил ладонь на её затылок и в следующее мгновение завладел её губами, покрывая их лёгкими исследующими поцелуями, словно пытался найти идеальные точки соприкосновения. Не зная, как реагировать, она стояла, приподняв лицо, пока его пальцы ласкали её шею и подбородок так же ласково, как солнечный свет, скользит по коже. Фиби никогда бы не подумала, что мужчина его размеров может обращаться с женщиной так нежно. Он усилил напор, заставляя её губы раскрыться, она почувствовала, как кончик его языка, извиваясь, проник внутрь. Дразнящее вторжение показалось ей таким странным, что, напрягшись, она удивлённо отпрянула.