— Вы!.. Надеюсь на это. Я ищу девушку с фамилией Никольская.

Маша внезапно начинает кашлять, поперхнувшись чаем. Она даёт мне понять, что Юльку знает… И притом очень хорошо.

— А вам какая именно Никольская нужна? — задаёт она вопрос откашлявшись.

— Юля, — отвечаю я и вижу, как в мгновение меняется выражение лица Марии. — Что-то не так?

— Вы опоздали на четыре года, — глухо шепчет она, переводя взгляд на окно. — Юля умерла во время родов.

Я со свистом выдыхаю весь воздух, скопившийся в лёгких. Виски сдавливает тисками. Юля. Умерла. Она же молодая совсем была! Как же так? Чёрт!

Стоп! Она умерла во время родов! Значит, ребёнок всё ещё жив!

— А ребёнок? — спрашиваю я. — Что с ребёнком?

Мария принимается часто дышать и смотреть на меня перепуганными глазёнками.

Ну давай! Скажи, что он жив! Что мой сын или дочь живы!!! Ну!!!

— Что с ребёнком? — цежу я сквозь зубы, стараясь сделать интонацию твёрдой.

— Он… Он… Ребёнок… То… Он тож…

Входная дверь открывается, и мы с Марией резко оборачиваемся в её сторону.

— Машунь, Петрушка ждал не захотел больше, увидал в окошко, что ты идёшь, и к мамочке проситься начал! — произносит вошедшая с маленьким ребёнком старушка и смотрит на нас, а я на него…

На мальчика в забавной шапке-ушанке с раскрасневшимися носом и щёчками…

Часть 5. Евгений

Мальчишка внимательно глядит на меня несколько секунд, а потом переводит взгляд на Марию.

— Мама, кто это? — спрашивает он звонким голосом.

— Никто… — отвечает Маша с улыбкой, и меня берут за живое её слова.

Меня никогда раньше не называли так…

«Никто»…

Маша подходит к мальчику, присаживается рядом с ним на корточки и принимается расстёгивать шубейку и развязывать шапку. Она поднимает взгляд на бабушку, которая явно не собирается уходить и внимательно разглядывает меня, ничуть не стесняясь, что это несколько неприлично.

— Баб Даш, спасибо вам большое, что Петеньку привели. Я дальше сама. Спасибо! — улыбается Маша.

— А это что за хрен такой? — задаёт вопрос бабушка.

Спасибо! Ещё одно ласковое в мой адрес! Тут совсем не умеют по-человечески общаться? Такое чувство, будто я попал в отряд «Быдло». Неужели в деревнях все так себя ведут? Или это какая-то особенная деревня? Юлька вроде не была такой…

— Баб Даш, он Иваныча ждёт, чтобы машину его вытащил… Городской. Скоро уедет. Вы не волнуйтесь.

— Ну ладно! Пойду я! Ручейки уже по спине побежали…

Бабушка ещё раз зыркает в мою сторону, что-то шепчет себе под нос и уходит, пожелав Маше и мальчишке хорошей ночи.

За окном уже начинает темнеть, и мне тошно становится, что вот так по-идиотски примчался сюда и теперь могу уехать ни с чем. Если бы я только сразу узнал, что Юля беременна от меня. Я же думал, что она сбежала, что испугалась отношений и бросила меня.

— Ты когда уйдёс? — спрашивает у меня мальчик, выбивая из лёгких воздух.

Он подходит к столу и присаживается на то место, где сидела Маша. Ребёнок начинает щуриться, глядя на меня. Его русые волосы торчат в разные стороны — последствия снятой шапки. Я смотрю на него и понимаю то, что сразу стукнуло в голову: он Юлькина копия. Так сильно похож на свою мамочку, что остатки сомнений развеиваются — Маша ему не мать.

— Зависит от многого… Я поговорю немного с твоей мамой, если ты не против?!

— А потом починис мне глузовик? У него колесо сломалось, а мама говолит, сто его никак не сделать…

Такой забавный малый. Улыбка трогает уголки моих губ. Неужели у меня есть сын? Я смотрю на Машу, скрестившую руки на груди. Она нервничает, и мне остаётся только догадываться, что именно так огорчило её…

— Петь, давай-ка, иди в комнату, поиграй на диване. Я сейчас с дядей договорю и кашку варить поставлю.

Мальчик с грустью смотрит на меня, будто бы теряет последнюю надежду заполучить отремонтированный грузовик, но всё равно послушно выполняет требование «матери».

Он убегает в комнату, и я провожаю его взглядом. Я думаю, как теперь со всем этим быть, ведь ребёнок привык к тому, что Маша его мама. Он даже не знает, наверное, о Юльке ничего… Если я заберу его, он возненавидит меня. Но оставить не смогу.

— Вам лучше всего уйти. Если Лёша вдруг придёт… — пытается прогнать меня Мария, а я встаю на ноги и приближаюсь к ней. Указательным и средним пальцами правой руки поднимаю её голову за подбородок, вынуждая смотреть мне в глаза.

— Это мой сын, да? — задаю единственный вопрос, ответ на который желаю получить незамедлительно.

— Это мой сын! — с вызовом отвечает Мария.

И я вижу кое-что в её взгляде, что показалось мне очень знакомым, но чему я не придал значения сразу: она родственница Юли. Даже может быть сестра.

— Уходите! — принимается требовать она.

— Нет. Я никуда не уйду! Я соберу сыну грузовик, а вы сварите ему кашу, а потом мы поговорим о том, как быть дальше…

Нижняя губа Марии дёргается, несмотря на то, что девушка пытается сохранять спокойствие. Она не устраивает истерик, в отличие от своего недоделанного парня, не кричит и не плачет.

А самое главное — она не отвергает тот факт, что это мой сын…

Часть 6. Мария

Я не могу смотреть в глаза Петькиного отца и врать, что он ему неродной. Мальчик с таким восхищением говорил о том, что тоже хочет папу, как все те детки, которых показывают в мультиках и фильмах… И каждый раз сердце сжималось от мысли, что папа о нём знать ничего не желает.

Юлька говорила мне, что он отправил её куда подальше и знать больше не хочет. О сыне слушать даже не стал ничего, а теперь вот явился… Голову посещает бредовая мысль: а если бы он не прогнал сестру? Быть может, Юлька была бы жива… Она успела бы доехать до роддома, но теперь поздно думать, что было бы «если»…

Я смотрю в янтарные с тёмными вкраплениями глаза Евгения, совсем такие же как у Пети, и понимаю, что мой мир разрушится, если он отнимет сына… Я же мальчика, как родного люблю. Хоть и не вынашивала, а материнский инстинкт проснулся сразу, как увидела его. Повезло ещё, что опекунство оформить позволили… Я вздыхаю и не выдерживаю напористый взглядЕвгения. След его прикосновения к моему подбородку всё ещё горит на коже.

«А может, это твой шанс? Лёша с Петей не особо ладил, а так могла бы свою семью создать… Своего сына родить, а не над племянником носиться, как наседка», — шепчет вкрадчивый голос в голове, но я отгоняю эту мысль, чувствуя, как она оставляет неприятный осадок.

Я не хочу так… Мне не нужна семья без Пети. Слёзы начинают пощипывать глаза, подбираясь к уголкам, чтобы предательски скользнуть по щекам. Расплакаться мне не позволяет голос сына. Я оборачиваюсь и смотрю на него. Петя стоит в дверном проёме, прислонившись к косяку, и смотрит на нас с Евгением.

— Ма-а-ам, я кушать хочу! — выпячивает он нижнюю губёшку.

— Ставлю молочко на плиту, милый! Сейчас приготовлю… — принимаюсь кивать я и подхожу к газовой плите. Молоко я уже налила в небольшую кастрюльку, но газ разжечь не успела.

— Мам, а можно дяде пойти со мной и починить масынку? — Петя делает бровки домиком, и я не могу ему отказать, но кажется, что Евгений не нуждался в моём одобрении.

Он проходит мимо меня и оказывается рядом с сыном, а у меня сердце начинает работать быстрее отбойного молотка, когда вижу, как быстро им удалось найти контакт. Петя вообще закрытый ребёнок, он особо ни с кем не общается из местных, а тут так быстро сразу симпатией проникся.

Чувствует кровиночку?

И тут меня осеняет: чтобы забрать ребёнка Евгений должен сделать анализ ДНК. Он просто обязан сделать тест. Пока я законный опекун Пети, я не отдам ребёнка, а дальше мы придумаем как поступить… Может быть, сам мужчина снова откажется от идеи забрать ребёнка себе? Он ведь уже отказался, когда Юля к нему ездила…

Молоко начинает закипать, и я хватаю пачку с манкой в руки, чтобы плавно насыпать немного и получить кашу без комочков. В душе зарождается надежда на то, что я смогу отстоять права за своего сына. Потому что Петя мой сын. Это я была с ним в самые непростые времена. И я не позволю просто взять и забрать его у меня.

Часть 7. Мария

Пока я думаю, как правильнее всего поступить, каша начинает пригорать. Хорошо хоть, что реакции достаточно, чтобы сделать всё за сотую долю секунды. Я быстренько переливаю кашу в тарелку, чтобы не напиталась запахом гари, потому что иначе Петя кушать не станет, и заливаю кастрюлю водой.

Вот и додумалась…

Ох уж эти мысли, терзающие душу…

Смотрю в сторону комнаты Пети, откуда доносится смех Евгения и крик сына: — Белу на аболдаж!

Они там что пиратские игры устроили?

Ноги подрываются пойти к ним, но я удерживаю себя. Каша немного остынет, и я позову сына есть, а потом мы с его отцом поговорим, как взрослые люди, которым следует искать компромиссы.

Я слышу, как открывается входная дверь и смотрю на неё. Лёша стоит на пороге и с улыбкой разглядывает меня. Однако улыбка какая-то натянутая, фальшивая, что ли. Лёша похож на бешеного обиженного человека, и мне становится не по себе. Ещё не хватало бы, чтобы Петя стал свидетелем ссоры.

— Мань, я неправ был. Слушай, давай замнём эту ссору, а? Как-то нехорошо на душе, что вот так получилось. Ладно? Это же городской, ты бы не стала с ним! — он смотрит на мужскую обувь, стоящую на коврике, и замолкает.

Я слышу, как хрустят костяшки его пальцев. Хватаю пуховик, накидываю его на плечи, а попутно засовываю ноги в валенки.

— Выходи! — строго говорю я, и он выходит.

— Он чё у тебя щас? Ты совсем уже с ума сошла? Какого чёрта происходит, Маша? — начинает рычать Лёша, а я стараюсь не смотреть ему в глаза, чтобы не видел, как больно и обидно мне от этих претензий.

Мне и без него тошно, а теперь он ещё со своими возмущениями…

— Лёш… Всё гораздо сложнее, чем тебе кажется! Этот мужчина не совсем простой заезжий, он…

— Ну давай! Договаривай! Любовник, да?

Ярость начинает закипать внутри, как лава в жерле пробудившегося вулкана. Я бросаю на Лёшу злой взгляд и негромко цокаю языком.