Ну, Калли говорила себе, что ею движут такие причины. Легче было винить во всём верность семье и представлять её плохие решения неизбежными. В глубине души ей нравилось, что она может защитить себя магией. Эта мысль служила крошечным лучиком света в тёмных глубинах её разума — Калли замечала это лишь тогда, когда её мысли прояснялись перед отходом ко сну. Она потребовала ученичества на случай, если Заклинатель не заберёт назад свою магию. Если он собирается использовать её, она тоже будет его использовать.

Калли пожалела об этом решении ещё до того, как закричала в агонии. А теперь она полностью перешла в режим нахер-это-место-и-эту-работу-и-этого-мудака-с-его-склянками-и-блестящими-зубами.

— Совать в меня души, менять магию, которая окружает нас здесь… — он всё ещё не говорил ей, что сделал с задним помещением, но энергия была очевидной. — …чтобы это причинило мне боль, а потом не говорить мне, что делать — это не обучение. Бл*дь, Заклинатель, так я и сама могу научиться.

Гогот безумного старика превратился в отрывистый кашель.

— Она что, пошутила? — тон Дерека оставался ровным. Он имел дело с Заклинателем дольше, чем Кали. Кончики ушей Дерека покраснели, но в остальном его эмоциональный щит оставался прочным.

Заклинатель вытер рот рукавом.

— Она учится так же, как я. Тони или плыви.

— Я думал, вы сами научились.

— Именно.

Калли потёрла ладони друг о друга, наслаждаясь тем, что их чувствительность вернулась в норму. Её раздражение усилилось, но она не смотрела Заклинателю в глаза.

— Или учите меня, как пользоваться магией, или с меня хватит.

— Мы оба знаем, что ты не убежишь, Каллиопа. В тебе моя магия. Я тебя найду.

Она верила ему. В этом и проблема. Никакого рычага давления. Калли ничего не сказала, потому что он прав. Ей никуда не деться с его магией. Ей никуда не деться без навыков по контролю этой магии. И вот-вот ей придётся работать на него в одиночку.

Никуда.

Не деться.

Бл*дь.

Заклинатель Душ развернулся и зашаркал по полу, к задней стене с полками из древесины медового цвета. Он вернул склянку на место и повернул так, чтобы этикетка смотрела наружу. Не взглянув ни на своего сотрудника, ни на свою ученицу, он сказал:

— В следующий раз мы можем попробовать кое-что другое, но тебе нужно практиковаться в контроле. Разберись с этим.

Разобраться с этим? Калли подавила желание закатить глаза. Да она всю жизнь это делает, бл*дь.

— Пока я… — она подавила своё раздражение и беспокойство, — …не разберусь с этим, мне нужно, чтобы Дерек сопровождал меня при заборе душ. Не все готовы отдавать их без угрозы силы.

Заклинатель даже не потрудился повернуться.

— Ты привыкнешь к этому.

— Этого недостаточно.

Он резко развернулся к ней.

— Ты знаешь, что мой бизнес не сводится к этому, — он показал жестом между ними двоими. Это простое движение сделалось жестоким от силы в комнате и резкости его слов.

— Я понимаю, — она подняла свою руку в знак прошения. Её ладонь не собрала энергию в комнате, но Калли продолжила: — Я не уверена, что готова работать одна.

Ещё мягко сказано.

Заклинатель фыркнул, но не стал возражать.

— Я всё равно буду по возможности помогать ей, босс, — сказал Дерек. Он уже подталкивал Калли к двери.

Он лучше её умел читать настроение в комнате, и именно поэтому Калли нуждалась в его присутствии, если она продолжит забирать души и делать это магическое дерьмо. Дерек повёл её к чёрному ходу, словно знал, что она не захочет рисковать и натыкаться на клиента. Калли сама протолкнулась через первые двери. Там имелись массивные магические защиты, от которых она вечно чувствовала себя покрытой салом и хватала воздух ртом. Будто мастерская Заклинателя только что родила её на свет. Но это гнусное ощущение стоило того, ведь они покончили с Заклинателем на сегодня.

— Хочешь, чтобы я сегодня приготовил тебе ужин? — спросил Дерек, пока они шли по коридору.

— Кажется, у меня есть только хлеб.

— Нее, у тебя ещё сыр есть.

— Ты приготовишь мне бутерброд?

— Ты не знаешь, какими потрясающими могут быть мои бутерброды с жареным сыром.

Калли хлопнула ладонью по ручке двери.

— Полагаю, тебе придётся… — все её слова исчезли, поглощённые сценой в переулке.

Мёртвое тело преградило ей дорогу.