5. На воздушных трассах
Сто самостоятельных полетов на У-2, сто на боевом, самом строгом в то время Р-1… Но чтобы получить летное свидетельство, пришлось засесть за учебники. В Тушинской летной школе Осоавиахима он сдал экзамены по аэродинамике, аэронавигации, метеорологии…
Пилот Московского управления Аэрофлота, он начал осваивать небо в 1933 году. Все тогда было внове, даже элементарный, известный теперь любому начинающему летчику прибор «Пионер», показывающий положение самолета относительно земли. По этому прибору учились летать в неважную погоду и в облаках. В слепых полетах приходилось перебарывать собственные ощущения крена и разворота самолета, учиться верить прибору, иначе не успеешь опомниться, как вырастут перегрузки, засвистят расчалки, и самолет в неестественном положении вывалится из облака. Хорошо, если есть запас высоты!
Вскоре Голованов назначается заместителем начальника МУВЛ — Московского узла воздушных линий. Часто приходится ему вылетать к самолетам, совершившим вынужденную посадку, доставлять запчасти, баллоны со сжатым воздухом, еду летчикам. Правда, в то время, если рядом было жилье, местные жители сбегались поглядеть на самолет и летчика, каждый предлагал свои услуги.
Голованов вылетал на У-2 и по дороге тренировался в слепом полете, входя в облака. Надо ли говорить, как много значили такие тренировки для молодого пилота, сколько давали они ему! Не зря любил он старинную пословицу: «За одного битого двух небитых дают». Но вскоре понял, что рядом с ней должна соседствовать и другая, не менее важная: «Не зная броду, не суйся в воду». Сколько раз попадал он на самое острие опасности, сколько раз с почти недопустимым креном падал из облака, пока не научился доверять не ощущениям собственного организма, а шарику и стрелке «Пионера»!
Вот он, молодой пилот, в кожанке и фуражке со звездой, смотрит со снимка в газете «Воздушный рейс» за 7 ноября 1933 года. Под снимком заметка: «Работать так, как работает т. Голованов»:
«В 12 часов дня 6 октября, — сообщала газета, — самолет уходил в рейс в Самару, а в 5 часов вечера начальник узла получил сводку, что указанный самолет терпит вынужденную посадку в 50 км от Москвы в районе Бронницы — оборваны шпильки крепления цилиндров. Вскоре все нужное, т. е. баллоны с воздухом, бидоны масла и пр., было готово. Начальник узла т. Голованов садится в свою автомашину и едет к месту вынужденной посадки. В 3 часа ночи все нужное доставлено к самолету. Работа ведется всю ночь. Самолет при помощи наземников с большим трудом вытаскивается из грязи. Т. Голованов возвратился домой утром, а в 7.30 он был уже на работе. Уже в семь часов утра самолет был на аэродроме в Москве…
Тов. Голованов всегда своим энтузиазмом заражает окружающих. Побольше бы нам таких людей».
Он осваивает новые трассы. В Аэрофлоте появилась экспрессная линия Москва — Владивосток для доставки почты. Трасса состояла из отдельных отрезков пути, на которых почту передавали как эстафету. Голованову доверили возглавить первый отрезок: Москва — Свердловск. Летать ему нравилось. И он готов был в самую скверную погоду лететь всюду, на любую трассу, куда ни пошлют. Попадал в грозу, запомнил борьбу со стихией, не зря так взволновался он, все испытавший ас, когда десятилетия спустя летел на юбилей своего полка. Было что вспомнить…
Годам к тридцати двум он считал, что все самое трудное пройдено, все главное и интересное позади. Да и премудрости летного дела, пожалуй, освоены. Несколько сотен часов налета за плечами. От летчиков он много слыхал о коварстве грозы. Но чего они боятся? Ведь можно обойти ее. Вот слева и справа темные облака, однако между ними большой просвет, наверняка удастся пролететь. Ну, а не удастся — можно пройти под облачностью, впервой, что ли?
Однако на практике не все так, как думается. Оказалось, что самолет продвигался вперед куда медленней, чем сходились черные облака. И в какое-то мгновение просвет между ними совсем пропал. Голованов не успел еще сообразить, что делать дальше, как самолет щепкой швырнуло вверх на полторы тысячи метров. И началось…
Самолет понесся вниз с такой силой, что Голованова чуть не выбросило за борт. Успел носками сапог случайно зацепиться за борт кабины. В те отчаянные тридцатые годы настоящий летчик просто не мог летать с парашютом или привязываться ремнями, и Голованов чуть было за это не поплатился. Новый бросок втиснул его в кабину. Самолет швырнуло внутри черной тучи, она слепила вспышками молний, оглушала грохотом грома. Машина не реагировала на управление, а на приборы смотреть бесполезно. «Я думал лишь о том, как бы вновь не вывалиться из самолета и как бы он не развалился», — вспоминал Голованов.
Борьба продолжалась, летчик делал все, чтобы уменьшить нагрузки на самолет. Это самообладание в воздухе, стремление отдать все во имя спасения экипажа и машины войдут в плоть и кровь летчика Голованова. Он нашел в себе силы победить стихию, спасти себя и самолет. После проливной лавины дождя машина, наконец, вышла из тучи. Только тогда он почувствовал, что не может разжать онемелые руки, правая стиснула ручку управления, левая — сектор газа…
В 1933 году встретил светловолосую красавицу Тамару. Вскоре пригласил свидетелями двух друзей, двух Василиев — Милешина и Титова, — и отправились в ЗАГС за нынешней Комсомольской площадью в Москве, за тремя вокзалами. Там два стола было: за одним регистрировали браки и рождения, за другим — разводы и смерть.
Вот и жизнь устроена — летчик, первая дочь родилась. Недаром, наверное, казалось, что все главное позади, ничего интересного не будет. А впереди — полеты в Средней Азии и Восточной Сибири, впереди Халхин-Гол и Финляндия. Он выполняет боевые задания на «Дугласе» с верным своим экипажем — вторым пилотом Михаилом Вагаповым, бортмехаником Костей Томплоном. Во время советско-финляндской войны жена его, Тамара Васильевна, работает в госпитале, и некоторые раненые нет-нет да и спрашивают, а не жена ли она того летчика Голованова, что вывез их, обмороженных?
…Ему тридцать шесть лет. Горячий полдень жизни. А впереди Великая Отечественная.