Глава 11

Глава 11

Тонкий свист ветра тысячью иголок боли вгрызается в виски, растет, ширится, превращается в оглушающий рев. В иллюминаторе дикой каруселью кружит тайга. Окровавленными руками Андрей трясет меня за плечи и заглядывает в лицо черными провалами глаз. Он дико хохочет. Лицо рвется как бумага, плавиться и стекает каплями как воск, вылепляя восковую мертвую маску Мишиного лица. Его глаза. Холодные и пустые, затягивающие чернотой. Из расширенных зрачков тянут руки погибшие мальчишки-братья, истошно зовущие мать. Темная бездна растет, растворяя в себе пространство. Яркая вспышка, скрежет рвущегося железа, и тьма испуганно расступается, выпуская волчью стаю. В каждой окровавленной пасти человеческие останки. Я пытаюсь убежать, кричу, дергаюсь, но ноги, словно приклеенные, не двигаются с места. Волки приближаются ко мне, окружают, оскаливая пасти, вожак тычет в ладонь чью-то окровавленную плоть и голосом Миши предлагает:

— Хочешь пирожок, английская роза?

— Не-е-е-т…

Я кричу, отбиваюсь, пальцы скользят в окровавленной шерсти. Задыхаюсь от смрада разлагающейся плоти, забивающей ноздри.

Резко просыпаюсь, сажусь на лавку, стискивая ноющую голову холодными и влажными ладонями. Горло пересохло, лоб в испарине, водолазка противно липнет к телу.

— Лана, что? — доносится с другого угла комнаты. Вспыхивает ночник.

— Кошмары… — устало выдыхаю я, жадно хлебаю оставшийся в кружке отвар, снимаю мокрую водолазку, вытираю лоб и ладони. Роюсь в вещах дрожащими пальцами. Вытаскиваю крошечную маечку. Укутываюсь в одеяло и благоразумно решаю дождаться утра.

Обиженно скрипят полати под тяжелым телом. По полу шлепают босые ступни. Рау, одетый в обтягивающие брюки, аналог бесшовной футболки, подходит ближе, нависает тяжелой тушей.

— Я посижу немного, приду в себя, — испуганно оправдываюсь, переживая, что испортила впечатление о себе ночной выходкой. Отворачиваюсь, стараясь не смотреть в сторону мужчины, одетого в белье, не оставляющее никакого простора для фантазии.

Охотник секунду соображает, разглядывая печальное зрелище, не говоря ни слова, подхватывает меня прямо в коконе из одеяла на руки и несет на свою кровать.

— Засыпай и не бойся. Я постерегу твой сон, — уложив меня к стенке, он обнимает как-то везде и сразу и притискивает к горячему телу. — Я рядом. Тебе ничего не грозит.

Я тянусь к живому, человеческому теплу. Прижатым к чужой груди виском чувствую биение сильного сердца. И этот размеренный звук успокаивает, страхи и кошмары отступают. Тело расслабляется, растекаясь в коконе. Я вдыхаю запах мужского тела, терпкий и яркий, как после тренировки.

Я не одна, я под защитой сильного мужчины. Меня никто не тронет.

Сходят покой и необычное умиротворение, не мешая светлым снам пробраться в уставший мозг и увести за собой.

* * *

Утро встречает прохладой и одиночеством. Охотник исчез, оставив одеяло и кровать в моем полном распоряжении. Кутаясь в колючую шерстяную ткань, пялюсь несколько минут в окно, окончательно приходя в себя. Волшебные препараты охотника подействовали — нигде ничего не болит. Рассматриваю поврежденные ноги, принявшие почти прежний вид. Спускаю ноги и топаю, пробуя вес. Ни боли, ни даже повышенной чувствительности.

Чудеса да и только! Помыться, конечно, не помешало бы… И паклю, что была когда-то волосами, промыть… И джинсы сменить. Решено, сегодня банный день! Но сначала завтрак.

Заправив постель, поскребла по охотничьим сусекам, найденным не иначе, как нюхом. Под столом нашелся люк в подпол, где хранились продукты в жестяных, плотно притертых банках и переносном холодильнике. В закромах нашлась мука, масло, сахар и яичный порошок. Замороженная вишня и творог.

Решено, затею вареники. А пока подходит тесто — помоюсь.

Пока отмывала стол, вымешивала тесто и готовила начинку, на плите согрелось ведро дождевой воды. Накрыв тесто, оттерла руки и потащила тяжелое ведро в дальний угол, где потемней. Устроив из жестяного тазика, видавшего виды ковшика и ведра с водой душ, хорошо выполоскала волосы, похвалив себя, что прихватила и шампунь, и гель в поездку. Прежде, чем раздеться, прислушалась. За окном вновь накрапывал дождь. С помощью маникюрных ножниц стянула джинсы, кинула негодную больше вещь на пол. Еще раз опасливо глянув в окно, отправила следом белье и осторожно вступила в тазик, надеясь, что фиксатору на ноге ничего не будет. Поливая себя из ковшика, с наслаждением растирала душистый гель по телу, слушая как капли воды, льющейся в тазик, звонко вторят барабанной дроби дождевых за окном. Отмыв от пота, крови и грязи тело, вылила остатки уже остывшей воды на плечи и потянулась за полотенцем, наклонившись вперед. За спиной громко хлопнула входная дверь. Едва не уронив полотенце, резко обернулась. В комнате было пусто.

Это охотник приходил? Увидел стриптиз и сбежал? М-да, неудобно получилось. Конечно, я стояла спиной и попа у всех одинаковая, но он тут отшельником живет, а я его смущаю голыми телесами.

Расстроившись, что сама не желая того, выгнала хозяина из собственного дома на вторые сутки, надела чистые белье и брюки, выстирала одежду, убрала воду и вернулась к вареникам.

Вода уже кипела, первая порция бурлила с кипятком, а вторая красивыми рядками разлеглась на столе, ожидая своего часа, когда явился Рау. Разделся, вымыл руки, бросил быстрый взгляд на сушащуюся в углу одежду и с интересом заглянул в кастрюльку.

— Это что?

— Это вареники с творогом и вишней, — вытянула готовые исходящие парком в тарелку. — Можно с маслом, можно со сметаной. Попробуй.

— Это безопасно? Я не превращусь в мутанта? — передразнил меня охотник, накалывая вареник вилкой.

Я обиженно фыркнула и отвернулась, осторожно опуская в кипяток следующую порцию.

Вот кто бы говорил про мутанта! Тебе-то чего еще бояться?

— Вкусно, — удовлетворенно причмокнул Рау, примериваясь к очередному варенику.

— Любишь домашнюю еду? — поддела я, вспомнив скромный запас продуктов в подполе.

— Мама иногда балует, — слизнув сметанные усы, подтвердил охотник.

— А жена? — брякнула, не подумав, что счастливо женатый не стал бы отсиживаться в лесу пять лет.

— У меня сейчас нет подруги, — помрачнел мужчина, и я прикусила язычок, понимая, что влезла в личное. — Ты сама-то имеешь пару?

Угу, скорее моя пара имела меня…

Сладкая вишенка из вареника встала в горле, и я закашлялась. Выпив глоток воды из протянутой Рау кружки, отдышалась и с трудом выдавила из себя:

— Мы расстались.

— Это его… галерея портретов? — мужчина неприязненно покосился на планшет, лежащий на лавке. — Чем он занимался? Что делал… для души? М-м-м, какое хобби…

Разговор начинал походить на допрос, но я уже сегодня опростоволосилась, так что поумерила гонор и ответила:

— Он юрист. Законник, — пожала плечами, запоздало удивившись, что у Андрея не было увлечений, занятий «для души». — С удовольствием читал книги по истории Древнего Рима. Нравилось рыбу ловить и грибы собирать.

Рау налил в кружку холодного чая, отпил, смакуя вкус, задумчиво потер подбородок, анализируя сказанное.