Глава 56

Глава 56

Мы переругивались возле бревенчатого неказистого домишки, с кривыми окнами и дышащей на ладан дверью, спрятавшегося в прибрежных густых зарослях. Бегло осматривая дом, я заметила, что из него по вечерам должен открываться прекрасный вид на закат в океане, если вырубить кусты вокруг. По завереньям оборотня, эта хлипкая лачуга, продуваемая насквозь ветрами, являлась обителью жреца. Я с сомнением косилась на домик, не решаясь постучать и навязаться в незваные ранние гости, вопреки заверениям мультяшного Винни Пуха. Элджей топтался рядом, зудел надоедливым комаром, уговаривая вернуться в Буррек, отпраздновать с друзьями помолвку, а при случае отправиться к жрецу. Я упиралась, требуя столь желанной аудиенции, хотя видела, что оборотень побаивается этого разговора.

— Элджей, я хочу узнать, какой татушкой ты меня наградил. Что-то я не помню такую у Курта, а он давно женат, — прерывая его надоедливую канитель, привела убойный аргумент.

— Лика, не знаю, что такое «татушка», но я абсолютно здоров, — пробурчал оборотень, глянув на меня с укоризной. — Срамных болезней у нас нет. Исчезли вместе с людьми. А Курту я при случае откручу кое-что. Пусть жене своей показывает…

— Элджей, я тебе про узор толкую, — я показала золотистую вязь на запястье. — Я о нем хочу все узнать.

Поднявшись на корявое крылечко, осторожно постучала. Звук неожиданно гулко отозвался с той стороны.

— Я тебе рассказал, что знал… из книг. Вернемся, Лика, видишь, дома никого нет, — Элджей уцепился в мою ладошку и потянул прочь от домика.

На этих словах, ветхая дверца заскрипела и отворилась. Голос, соперничающий скрипом с дверцей, спросил:

— Чего озоруете, молодежь? Я не венчаю… — старичок, сгорбленный и седой как лунь в белом балахоне до пят, поглядел оценивающе в сторону оборотня, добавил:- Обрезание могу сделать. Руки, правда, не те стали трясутся, могу кой-чего лишнего отрезать. Бывали случаи…

Элджей сменился с лица, отрицательно затряс головой и боязливо отступил на пару шагов.

Придется брать инициативу в свои руки. Как у них жрецов принято величать?

— Ваше Святейшество, предложение заманчивое, конечно, — я глянула в сторону побледневшего Элджея. — Мы по другому вопросу. Про брачный узор хотелось бы узнать.

— Тогда заходите, — дедок скрылся за дверью своего ровесника-теремка, я смело шагнула следом, Элджей протиснулся бочком, с опаской поглядывая по сторонам.

Я застыла на пороге, игнорируя недовольный бубнеж оборотня. Мы оказались внутри настоящего каменного зала со стенами, украшенными затейливой резьбой, факелами, с живым огнем и огромным алтарем посредине, на который, опираясь на длинный посох, взгромоздился старичок. Ноги не доставали до каменных плиток пола, и дедок забавно ими покачивал. Я прыснула, отвернувшись в сторону. Элджей строго посмотрел и осуждающе покачал головой.

— Будь здорова! — проскрипел старче.

— И вам не хворать! — не осталась в долгу. Странный он какой-то, то ли глухой, то ли чокнутый. — А вы точно жрец?

Старик удивленно крякнул и огладил бороду.

— А кто я, по-твоему? — сощурив хитро глаза, спросил дедок, вычерчивая посохом на полу светящиеся руны.

— Может, сторожем тут подрабатываете. Пенсии не хватает… — неуверенно предположила. Я же не знаю, как тут социальные вопросы решают. Это первый старик, которого я встретила в этом мире.

Дед прекратил творчество, озадаченно посмотрел, перекрестил меня посохом и с сочувствием спросил:

— А ты часом не блаженная? Может ты того-этого? — дедушка закатил глаза, вывалил язык набок и выразительно покрутил пальцем у виска.

Я обиделась, зло зыркнув на хрюкнувшего оборотня, выпалила:

— Нормальная я. Просто из другого мира, с Земли, — сложила руки на груди и мрачно уставилась на жреца, игнорируя давящегося смехом Элджея.

Дедушка как-то странно посмотрел на меня, оживился и, радушно улыбаясь, протянул:

— Так бы сразу и сказала, молодица. У вас на Земле блаженные через одного. Грех на таких обижаться. По какому вопросу с утра беспокоите?

Я сощурилась на пожилого хохмача. Жрец явно издевался, чувствуя свою безнаказанность перед землянкой. На Земле люди воспитанные, спишут на причуды возраста. Жрец явно встречал землян или жил среди них. Я поджала губы и зло сверлила «пенсионера» глазами. Элджей стонал в уголке от смеха, тихонько сползая по стеночке. Дедушка, поковырявшись в ухе, с интересом рассматривал палец. Я начала сомневаться в том, что этот жрец мне поможет. И уже думала согласиться на предложение оборотня, вернуться в Буррек. Но что я зря столько вытерпела, чтобы попасть сюда, собрав волю в кулак, решительно протянула, украшенное татуировкой запястье.

— Хотелось бы узнать, что это такое.

Старичок, с сожалением оторвался от занятия, вытер палец о белоснежную рясу, выудил из складок одежды настоящий театральный бинокль и уставился на золотистую вязь. Челюсть сама поползла вниз, я уставилась на этот предмет из моего мира. Он был немного старомодный, украшенный потертой позолотой, но, несомненно, не однократно виденный мной в земном музее.

— Обычная брачная вязь молодоженов истинной пары. Пока светлая, но как только перепи… познаете друг друга, потемнеет, — дед убрал бинокль. — Это все или еще вопросы?

Что он там сказал про истинную пару? Это Элджей и я — истинные?! Нет, только не Элджей! Этот сумасшедший клоун и старый маразматик что-то перепутал!

Я растерянно оглянулась на вмиг посерьезневшего оборотня. Перестав смеяться, Элджей переводил взгляд с меня на жреца.

— Нет, нет, нет! Этого быть не может! Вы, дедушка, перепутали что-то, я не могу быть его истинной! — я подскочила к деду и замахала руками. — Мы же ничего такого друг к другу не чувствуем. Я несколько дней здесь и никакой тяги и томления. А у него вообще… подружки.

— Так уж и ничего? — дедок хитро сощурился. — А браслет зачем надела? Его силком нельзя застегнуть, только по обоюдному желанию.

Я гневно посмотрела на Элджея и показала оборотню кулак.

— Я же не знала. Думала, он для другой. Надела померить, — чуть не плача, теребила заклинивший замочек, в безуспешной попытке снять. — Что теперь делать? Я домой хочу, на Землю, людям зубы лечить.

Дедок пожевал губами, поерзал, удобнее устраиваясь на алтаре и вздохнул:

— Эх, болезная, а на кой тебе теперь домой? Отправить тебя не трудно. Силы в тебе накоплено достаточно. Только твоя пара в этом мире, а в своем, ты мужикам только горе и боль принесешь, а кому и смерть. Не выйдет жизни, сколь, ни пытайся.