– Ничего, славный конунг! – шептала Хёрдис, прижавшись к стене и собираясь с силами. – Слышал, что говорит Один? В том убедится бившийся часто, что есть и сильнейшие! И ты скоро в этом убедишься! Рановато ты расположился отдохнуть у чужого очага! Конечно, мой доблестный отец-хёвдинг другого и не заслуживает, но вы пришли сюда за моей смертью – так посмотрим, не найдете ли вы здесь свою смерть?

Торбранд конунг не ответил. Он не слышал ее, но не мог заснуть, ворочался на широкой хозяйской лежанке, куда ему постелили сена взамен увезенных подстилок и перин. Подобное ложе не смущало конунга фьяллей, половину жизни проводящего в походах, но тревога, чувство опасности висели в воздухе и давили на грудь. В спальном покое было темно, на полу и на скамьях посапывали и похрапывали во сне хирдманы, но Торбранду смутно мерещилась какая-то тень, то выходящая из углов, то скользящая по воздуху. Резные столбы, отгоняющие нечисть, хозяева сняли с углов лежанки и тоже увезли с собой. Без них в доме было неуютно, и Торбранд положил руку на рукоять меча. Надо бы пойти самому проверить дозоры, подумалось ему, но он прогнал эту мысль. Он вполне доверял своим десятникам, а ту опасность, которая не давала ему заснуть, простым оружием не победишь.

А Хёрдис, присев на корточки за углом дома, ударила куском кремня, который подобрала в лесу, по волшебному огниву. Раздался звонкий удар, на землю и на стену посыпались ярко-красные пылающие искры. Сухого трута не требовалось, искры задержались в щелях бревенчатой стены, и Хёрдис торопливо подула, чтобы не дать им сразу угаснуть.

зашептала она, старательно выговаривая слова заклинания. Это была серьезная ворожба, требовалось сосредоточиться. Острым краем огнива Хёрдис нацарапала на бревне стены руну «фенад» – руну стихийной силы дикого огня. Ее не учили рунам, но огниво Синн-Ур-Берге знало их само.

С каждой строфой она снова ударяла кремнем по огниву, и новые тучи искр вылетали из-под ее рук.

Руна огня уже пылала ярким багряным цветком. Быстро занялись стена и угол дома, дым летел в лицо Хёрдис, так что она едва сумела окончить последнюю строфу. Локи услышал ее, очень хорошо услышал, и ее просьба пришлась по нраву Коварному Асу. Огонь неудержимо полетел вверх, к кровле, как будто свирепый пламенный дракон вырвался из-под земли и лижет бревна жадным языком, стремясь скорее добраться до самой желанной поживы – людей.

Хрипло смеясь и кашляя от дыма, Хёрдис отшатнулась от горящей стены, закрыла руками лицо, постаралась подобрать волосы, чтобы их не опалило. Отблески пламени освещали угол двора, где она пряталась, до самого тына, и она бросилась прочь, к конюшне. Больше ей нечего здесь делать – это пламя не потушить никакими потоками воды. Нужно уходить!

Прямо перед ней раздался крик, кто-то перепрыгнул через порог, кто-то пробежал, едва не столкнувшись с ней, и Хёрдис отпрянула к дружинному дому, где еще было темно.

– Пожар! Пожар! Большой дом горит! – кричали вокруг, и встревоженные голоса фьяллей доставляли Хёрдис острую радость.

Одна половина ее души радовалась достигнутому, наслаждалась испуганными голосами и метанием врагов, а другая настойчиво твердила: уходи, скорее уходи! Локи не различает своих и чужих и не жалеет того, кто его призвал. Уходи, а не то сгоришь здесь вместе с ними! Но путь к конюшне был отрезан суетящимися фьяллями, отблески пламени ярко освещали угол двора и нужную дверь, и Хёрдис ждала, прижавшись к углу дружинного дома и слившись с ним. И всей кожей она ощущала голоса и движение за стеной – здесь тоже проснулись.

Фьялли выбегали из всех построек, торопливо оправляя одежду, сжимая в руках оружие и плащи, пытаясь на бегу затянуть пояса. Вся задняя стена хозяйского дома уже пылала, огонь плясал даже на дерновой кровле, хотя обычно она не сгорает, а просто проваливается. Густой дым был особенно едок и удушлив, словно подавал знак, что без колдовства здесь не обошлось. Мгновенно пламя с крыши хозяйского дома перекинулось на соседние постройки, на дружинный дом и на гостевой. Изо всех дверей горохом сыпались люди, над усадьбой висело гуденье пламени, треск ломаемого дерева, крики и кашель, брань и призывы к богам.

А пожар стремительно набирал силу. Уже не оставалось ни одной постройки, где не плясали бы злобные драконы огня, порождения Коварного Аса. Охваченные пламенем стены светились огненными полосами щелей, и черные бревна из-за этого казались странно тонкими. Между постройками метались люди, возле ворот слышались глухие удары. Закрытые изнутри ворота не открывались, засов будто прирос к скобам – его держала руна «иса», нацарапанная снаружи. Бревна тына занимались с колдовской быстротой, словно злая огненная птица перепархивала с одного на другое. Несколько мгновений – и усадьба оказалась заключена в пламенное кольцо, буйные языки пламени отталкивали прочь всякого, кто пытался перелезть через ограду.

Прижимаясь к стене, еще не тронутой огнем, Хёрдис продвигалась к конюшне, где был скрыт единственный путь к свободе. По двору метались люди, сильные удары сотрясали ворота и стену – фьялли пытались прорубить себе выход на волю. В хозяйстве у Фрейвида не могло быть хлипких ворот и подгнивших бревен, и теперь крепость и надежность усадьбы превратили ее в ловушку для тех, кто пытался из нее выбраться.

От бушующего пламени было светло почти как днем. Люди пробегали мимо Хёрдис, и она едва успевала прятаться в тень. Но огненные драконы стремительно захватывали пространство, спасительной тьмы оставалось все меньше, еще немного – и она окажется на свету! А что будет, когда ее заметят, Хёрдис знала точно: ее зарубят, даже не тратя времени на проклятия. Проклинать ее будут потом, когда она упадет окровавленным безголовым трупом. И ее оставят прямо здесь, чтобы ее тело сгорело и было погребено под пылающими обломками. Нет, Хёрдис Колдунья не собиралась так скоро умирать!

У конюшни уже занялись стена и крыша, но Хёрдис видела ее приоткрытую дверь совсем близко. Те, кто устроился там ночевать, уже давно выбежали и вместе с другими рубили ворота, помешать ей было некому.

Сзади с треском упало горящее бревно, волна жара лизнула Хёрдис по спине, волосы затрещали, в нос ударил запах паленого, и она с ужасом поняла, что горит! Не боясь обжечься, Хёрдис схватилась ладонями за пылающие пряди волос и крепко сжала их, сбивая пламя. Теперь ей было не до того, чтобы прятаться, и она со всех ног бросилась через угол двора к конюшне. Рядом раздались крики, и в них было больше ужаса, чем удивления или ярости. Ее заметили, но Хёрдис было уже все равно. За ее спиной бушевало пламя, с грохотом и треском рушились стены хозяйского дома, с жутким хлопком провалилась крыша, по всему двору полетел огненный вздох, полный жара и жгучих искр. Толкнув бородатого фьялля, стоявшего у нее на дороге, Хёрдис кинулась к конюшне.

– Ведьма! – донесся чей-то вопль из пляски огненных теней, и Хродмар резко обернулся.

С самого первого мгновения, едва заслышав крики о пожаре, он сразу подумал о ведьме. Только она могла поджечь усадьбу, только она могла запереть ворота снаружи, обмануть дозорных, отвести глаза! Это ее злоба пылала над крышами губительным пламенем, она должна быть где-то здесь, как сам дух этого ночного пожара.

– Ведьма! – закричали сразу несколько хирдманов.