ПТИЧКА И ЛИСА

АДУМАЛИ как-то птичка и лисичка засеять вместе клочок земли.

Лиса и говорит:

— Ты собери семена, а я их посею.

Долго птичка летала туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда и наконец собрала большую кучу семян.

— А теперь ты посей, — сказала она лисе. — Семена собраны!

— Нет! — сказала лиса. — Я сеять не умею. Давай лучше так: ты посеешь, а я косить буду.

— Хорошо! — согласилась птичка и принялась за работу.

Трудилась, трудилась и наконец зарыла все зернышки по одному глубоко в землю.

Прошло немного времени, и вот показались первые всходы, зазеленели, стали расти, заколосились и созрели.

— А ну-ка, лиса, пора косить! — сказала птичка.

— Не-е-ет! — покачала головой лиса. — Я косить не умею. Знаешь что? Я молотить буду.

— Как же это так?

Удивилась птичка, но не стала спорить и — жиг-жиг-жиг! — скосила весь урожай и собрала в большую копну.

— Ну, лиса, — сказала она, — я свое дело сделала, теперь иди молотить.

— Не-е-ет! — ответила лиса. — Молоти ты, а я делить буду.

Хочешь не хочешь, а пришлось птичке обмолотить весь урожай и собрать в одну сторону зерно, а в другую — солому.

— Ну вот, молодчина, — похвалила, лиса. — Хорошо поработала. А теперь я разделю: бери солому, а я возьму зерно.

— А на что мне солома? — сказала птичка. Сделать всю работу одной — и не получить своей доли! Это несправедливо. Пусть нас кто-нибудь рассудит.

— Хорошо, — ответила лиса. — Пригласи большого гусака, пусть он нас рассудит!

А сказала она так потому, что очень ей захотелось и зерно получить, и гусака съесть.

Отправилась птичка искать гусака, и повстречалась ей букашка. Хотела птичка ее склевать, да пожалела и рассказала ей, что идет звать гусака, чтобы рассудил он их с лисой. А букашка и говорит:

— Не зови гусака: коли позовешь его, быть беде. Зови лучше собаку. Вон хоть ту, что на берегу речки лежит.

Подлетела птичка к собаке, а собака лежит, чуть дышит, подыхать собралась.

— Кума! — крикнула птичка. — Сделай милость, рассуди нас с лисой. Она меня обманула.

— И рада была бы, голубушка, да не могу, — отвечает собака. Разве ты не видишь, что я совсем оголодала? Вот что я тебе скажу: раздобудь ты мне лепешку, чтобы я досыта наелась и в силу вошла, а потом натри меня оливковым маслом, чтобы стала моя шкура мягкой, а ноги проворными, и я пойду с тобой и рассужу вас с лисой.

— Хорошо, — сказала птичка. — Идем!

Птичка полетела вперед, а собака поплелась за ней.

Вот пришли они на поле, где работали крестьяне. Один из них крикнул жене:

— Эй, женушка неси мне скорее обедать!

Жена положила лепешку на тарелку, поставила тарелку себе на голову и понесла мужу обед, а за ней сынишка увязался.

Увидела их птичка и шепчет собаке:

— Спрячься за куст, а я сейчас раздобуду тебе то, что ты просила.

Собака спряталась за куст, а птичка подлетела совсем близко к мальчику, опустилась на дорожку и — прыг-прыг, скок-скок — прыгает перед ним, да так спокойно, не спеша, точно и не собирается улетать.

— Ух, мама, птичка! — закричал мальчик. — Поймай ее мне!

А птичка прыгает туда-сюда, а улетать не улетает. Мать подумала, что птичка летать не может, и говорит:

— Погоди, сейчас я тебе ее поймаю.

Поставила она тарелку с лепешкой на землю и бросилась за птичкой. Та ее приманивает, а сама — прыг-прыг, скок-скок! — все дальше и дальше от лепешки отводит, а собаке знак подает: ешь, мол, наедайся досыта! Когда птичка увидела, что собака пустую тарелку вылизывает, она сразу — порх! — и улетела. Женщина возвратилась назад, а тарелка уже пустая.

Встретилась собака с птичкой опять, и пошли дальше.

— Ну и угостила ты меня на славу! — сказала собака. — Такая во мне сейчас сила… Вот найти бы оливкового масла, чтоб тело натереть…

— Найдем! — успокоила ее птичка. — Иди за мной!

Пошли они по дороге и видят — в тени под оливами расположился на отдых караван. Бурдюки с оливковым маслом на земле лежат, люди спят крепким сном рядом, только один не спит, караван сторожит, охраняет.

Фррр! Подлетела птичка и села на бурдюк. Крестьянин кинул в нее камешком, она отскочила, но с бурдюка не слетела. Фью! Опять полетел в нее камешек, опять птичка отскочила, но не улетела прочь. Рассердился крестьянин, схватил большой камень и со всей силы кинул им в птичку. Птичка увильнула, камень со всего размаху шлепнулся на бурдюк, прорвал его, и масло вылилось на землю.

— Вставайте, ребята! — крикнул крестьянин. — Бурдюк разорвался!

Все проснулись, встали, поохали, поахали, да видят, что ничем делу не поможешь — не соберешь масло. Взвалили они оставшиеся бурдюки на плечи и пошли своей дорогой.

— Видишь, — сказала птичка, — вот тебе и оливковое масло!

Собака обрадовалась и ну кататься по пролитому маслу. Кожа стала у нее мягкой, шерсть заблестела.

— Ну, птичка, — говорит собака, — вот теперь зови лису на суд. Только спрячь меня в мешок, чтобы лиса не сразу увидела.

Птичка полетала, полетала, нашла мешок, спрятала в него собаку и полетела к лисе. Пришла и кричит:

— Эй, лиса!

— Я тут! — отозвалась лиса.

— Пожалуй сюда, я привела гусака — вон он в мешок забрался. Подойди поближе.

Подошла лиса, посмотрела издали и сразу поняла, что в мешке не гусак.

— Уж очень большой твой гусак, — говорит, — да и не круглый. Нет, я не подойду.

Тут собака выскочила и бросилась на лису. Лиса бежит, а собака за ней, лиса бежит, а собака не отстает, вот-вот догонит. Вдруг видит лиса дуб, а в дубе — дупло. Она в дупло, да не успела уйти: собака подскочила, хвать ее за хвост и ну тянуть! Собака тянет, и лиса тянет; собака тянет, и лиса тянет — хвост и оторвался.

Собака принесла птичке хвост и говорит:

— Зерно теперь твое. А лису я так с тобой рассудила, что она сюда больше и носу не покажет.