Две недели спустя сырая нефть полностью рассеялась в штормовом океане, успев уничтожить большое количество беспозвоночных и рыб. Особенно сильно были повреждены организмы в приливной зоне и на мелководье ниже этой зоны. В некоторых случаях биологи не могли найти на животных явных следов прямого контакта с нефтью.
Общее распространение загрязнения под действием ветров происходило примерно по той же схеме, что в случае с «Торри Каньоном»: с 18 марта по 2 апреля дули океанские ветры с северо-запада, запада и юго-запада, и все скалистые и песчаные берега, обращенные на запад, были загрязнены нефтью (от деревни Портсалле чуть ли не на всем западном побережье Бретани). Когда же ветры сменились на восточные, то сильно загрязненные берега стали играть роль вторичного источника загрязнения. В конце апреля и начале мая последние крупные нефтяные пятна в море наблюдались между портами Матье и Рец к юго-западу от Бреста. В мае остаточные нефтяные пятна достигли побережья в еще более отдаленных местах.
На песчаных берегах в результате хорошо известного явления весенних песчаных наносов в верхней части пляжей, происходящего при высоком приливе, нефтяные отложения были занесены песком до глубины 50–80 сантиметров. Особенно это было заметно в районе дюн. В течение первых двух недель большое количество нефти распространилось в полузакрытые районы, и нефть оставалась в этих защищенных местах длительное время. Илистые осадки сильно насытились нефтью. Она проникла в многочисленные пустоты и отверстия, образованные роющими организмами. Химики установили, что общее содержание углеводородов в донных осадках некоторых бухт составляло 1–2 процента на глубине от 8 до 30 сантиметров. В этих бухтах наблюдения с телевизионной подводной камерой позволили увидеть страшную картину смерти и опустошения, что подтвердили и пробы, взятые дночерпателем. Плотность хорошо известных популяций рачков-амфипод сократилась до одной десятой от их общего количества.
Нефть оказала прямое воздействие на морских птиц — было собрано более 4500 погибших пернатых. Особенно пострадали гагарки. Орнитологи считают, что влияние нефтяного загрязнения скажется на популяции птиц далеко за пределами исследованного района. Удалось подобрать и очистить около 500 полуживых птиц. Их поместили в своеобразный лазарет, в котором полностью выздоровели примерно сто особей.
К исследованиям зоопланктона и личинок рыб приступили с начала апреля. В пределах четырехмильной зоны, тянущейся вдоль берега, и особенно в полузакрытых местах (бухтах), в течение апреля зоопланктон почти отсутствовал, а к началу мая стали появляться лишь копеподы. Что касается личинок рыб, то обычная неравномерность их распределения не позволила сделать никаких определенных выводов. Мористее количественные пробы зоопланктона не показали существенной разницы между загрязненными и незагрязненными районами, за исключением некоторых небольших участков.
Были исследованы также бурые водоросли, и особенно промысловая ламинария, а также другие крупные морские водоросли. Вблизи места катастрофы биологи собрали некоторое количество водорослей, явно пострадавших от нефтяного загрязнения. В более отдаленных местах водоросли были частично покрыты нефтью, причем оказалось, что при обычной их обработке углеводороды практически уничтожаются. В то же время все, даже частично загрязненные фукусы стали нежизнеспособными.
Весьма любопытны наблюдения на приморских маршах. Эти засоленные болота были покрыты нефтью и вязкой эмульсией воды в нефти, содержащей около 80 процентов воды. Тысячи умирающих полихет (многощетинковых червей) извивались в озерах нефти. Когда исследовательская группа 2 апреля вновь посетила болото, оно было мертвым. Все вокруг было черным. Погибшие крабы, полихеты и покрытые нефтью бакланы лежали на поверхности. Пока неясно, сколько времени потребуется для полной очистки маршей.
Промысловое рыболовство в районе нефтяного загрязнения началось снова спустя месяц. Рыбаки отдавали биологам на исследование часть своего улова. На жабрах или в тканях распространенной рыбы — морского паука и на некоторых других рыбах было обнаружено присутствие нефти. Влияние ее сказалось и на омарах в том смысле, что их икра была недоразвита из-за высокого содержания углеводородов, хотя сами омары были вполне съедобными. Очень загрязненными оказались устричные отмели. Эксперименты показали, что если загрязненных устриц перевести в чистые воды южной Бретани, то они очищаются за четыре-пять недель. Основная проблема заключалась в самих устричных отмелях, которые оказалось невозможным использовать по крайней мере полгода.
По ориентировочным подсчетам, в течение первых двух недель после катастрофы к берегам подошло около 69 тысяч тонн нефти, а спустя месяц в результате очистных работ и естественной эрозии на берегах осталось 11 тысяч тонн. Безусловно, довольно большое количество нефти отложилось на скалистых берегах и существовало там в виде осадка длительное время. Какая-то часть нефти была погребена наносами песка на берегах. К середине лета благодаря очистке путем откачивания и другими механическими способами с песчаных и скалистых берегов было собрано около 30 тысяч тонн эмульгированной нефти (примерно 10 тысяч тонн нефти). Кроме того, было собрано более 200 тысяч кубометров твердых остатков — пропитанного нефтью песка, водорослей, детрита. Анализы показали, что содержание нефти в них колебалось от 2 до 11 процентов, то есть около 15 тысяч тонн нефти. Несколько более 20 тысяч тонн, вероятно, испарилось в атмосферу. Количество нефти, рассеявшейся естественным или искусственным путем, оценить трудно. Предполагается, что 40–50 тысяч тонн проникло в донные осадки и какая-то доля предельных углеводородов продолжала подвергаться биологическому и химическому деградированию.
Одной из особенностей разлива нефти с «Амоко Кадиса» по сравнению с разливом при аварии «Торри Каньона» было более быстрое проникновение значительного количества нефти в толщу воды и оседание на дне моря. Какие природные условия способствовали этому процессу?
В подводном рельефе северной Бретани выделяются две очень разнородные морфологические формы: прибрежный склон и удаленная от берега плоская равнина. Прибрежный склон — это продолжение на глубинах литоральной комплексной структуры: там скалистые обнажения палеозойского фундамента чередуются со впадинами, заполненными осадками. Удаленная от берега плоская равнина продолжает этот рельеф обычно с очень отчетливой границей, которая в районе Роскоффа проходит на глубине 65–70 метров. Это понижение является результатом присутствия на глубине слоистого напластования эоценового известняка, который лежит на древнем фундаменте и скрывает его неровности. Поверхность известняка покрыта слоем четвертичных глыб, камней и гравия.
Наличие сильных приливных течений оставляет свои следы во всем районе. Почти везде скорость этих течений на расстоянии 16 километров от берега превосходит 2,5 узла. К северу она постепенно уменьшается, а в районах заливов ослабевает еще больше. Этому гидродинамическому градиенту соответствует отчетливо видимая последовательность осадков на дне моря: сильные течения обнажают галечное дно. Если же течение становится слабее, то идет отложение на дне гравия и песка. Наконец, на северо-западе обнаруживается слой крупнозернистых песков. Несмотря на интенсивность течений, на прибрежном склоне расчлененный рельеф дает возможность крупнозернистым осадкам отложиться во впадинах между скалистыми обнажениями. В заливах скорость течения уменьшается, и поэтому там дно покрыто тонким слоем песка и ила.
Судя по предварительным данным, можно допустить, что суммарный ущерб, вызванный в сублиторальных бентических сообществах углеводородами, зависит главным образом от двух основных условий: с одной стороны, от естественной способности различных типов среды обитания ускорять или задерживать самоочищение; с другой — от близости более или менее больших резервов реколонизации. Своеобразная структура дна у северной Бретани, характеризующаяся присутствием крупнозернистых субстратов, постоянно подвергающихся сильным приливным течениям, создала такие условия, при которых пагубные последствия загрязнения ощущает прежде всего биоценоз в мелкозернистых осадках, изолированных друг от друга заливами и устьями. Без сомнения, перед нами трудноразрешимая проблема пострадавшего морского района, чья исключительная разнородность фауны и флоры является одним из результатов разнообразия его экологических условий.
Изучение последствий катастрофы позволило ученым установить зависимость степени загрязнения от характера ландшафта. Так, берега, отличающиеся «высокой энергией» происходящих процессов (сильный прибой, приливы), обладают большей способностью к самоочищению. В самый первый момент попадания нефти на такой берег, когда нефть еще не стала слишком вязкой, прибой и приливные волны смывают ее с пляжей даже с мелкозернистым песком. Наиболее уязвимыми местами для «черного прилива» являются приморские заболоченные места — марши: через трое суток после аварии «Амоко Кадиса» марши, покрытые черной нефтью, были мертвы. За лето 1978 года часть нефти была механическим путем удалена с берегов, пораженных «черным приливом». Однако выяснилось, что после нескольких недель ветрового и волнового воздействия нефть проникает в морские и береговые осадки иногда до 50 сантиметров вглубь и, концентрируясь, вызывает гибель обитающих там организмов. Вероятно, продукты фотоокисления нефти более токсичны, чем сама нефть. Это объясняет внезапное появление миллионов мертвых моллюсков и ежей во многих местах вдоль побережья спустя 16 дней после разлива нефти. Морской биолог англичанин Норман Холм считает, что естественная сбалансированность среды в районе, пораженном «черным приливом», может восстановиться лишь через 7–10 лет.