Глава 49 Индия

 Когда я теряю из вида Саммер и Голиафа, то задумываюсь о том, что произойдёт, когда я доберусь до частного острова Форджа. Ночью он не пришёл спать, и был полностью недоступен до этой минуты.

 Почему он меня избегает?

 Сейчас я ни в чём не уверена и меньше всего в том, что я чувствую по поводу всего этого. В прошлый раз, когда я была на его территории, он заключил со мной сделку, а я нарушила её самым отвратительным образом — побежала прямиком к Бастиену.

 Я твердила себе, что, поскольку не использовала миллион Форджа, сделка отменялась, и дальнейших последствий для моих действий быть не может. Согласен ли он со мной, ещё предстоит определить. Сама я не собираюсь поднимать эту тему.

 Пока военный на вид чёрный катер, на котором я посещала его остров, подплывает к плавательной платформе яхты, Фордж ведёт меня вниз по лестнице. Он прыгает на борт и говорит что-то капитану, а затем возвращается к бортику, чтобы помочь мне.

 — Садись сюда. — Он указывает на сиденье рядом со штурвалом, и капитан кивает ему.

 — Наслаждайтесь, мистер Фордж.

 — Что, чёрт возьми, он делает? — спрашиваю я, когда капитан спрыгивает с чёрного катера и отвязывает его от яхты.

 — То, что я ему сказал. Он найдёт способ вернуться обратно. Мы с тобой отправляемся обедать. Голиаф сказал мне, что ты не завтракала.

 Я поворачиваюсь, чтобы резко взглянуть на него.

—Подожди, если мы собираемся пообедать, почему мы не поехали с Саммер? Я думала…

 — Ты поймёшь.

 Фордж берётся за штурвал и опытным движением увозит нас прочь. Как только мы оказываемся на безопасном расстоянии от яхты, он устремляет катер в направлении острова, но не в сторону причала, который я использовала раньше.

 Ветер развивает мои волосы, и я быстро стягиваю их в низкий хвостик, когда катер мчится мимо скал к другой стороне, которой я никогда раньше не видела. Это место — почти прямое падение с отвесной скалы. Совершенно захватывающе.

 Мы замедляемся и останавливаемся, Фордж выключает зажигание.

 — Что ты делаешь? — спрашиваю я, когда он тянется к подолу своей рубашки.

 Фордж снимает поло и бросает его на сиденье.

—Собираюсь на рыбалку, — говорит он, обходя меня, чтобы открыть отсек. Он откапывает маску для подводного плавания и гарпун.

 — Подожди, что? — я отступаю назад, когда Фордж поднимается на большую платформу для загара на задней части катера, снова выглядя как сумасшедший Аквамен, и надевает маску на лицо.

 — Увидишь. — Он поднимает гарпун, поворачивается и спрыгивает с бортика, придерживая маску у лица.

 — Фордж! — я бросаюсь к борту катера, чтобы посмотреть, как он ныряет. Всё, что я вижу — это пальцы его ног, а затем они исчезают под водой.

 Возможно, я провела большую часть своей жизни, живя на острове, но это не значит, что я большая поклонница воды. В результате я плохо плаваю. Могу плыть по-собачьи, чтобы продержаться в воде, но на этом всё.

 А теперь я просто смотрю, как мой муж бросился за борт с долбанным гарпуном.

 Реально, какого хрена?

 — Боже мой. Мы не стоим на якоре. — Я не знаю, почему вообще говорю это вслух, потому что меня никто не услышит. Катер покачивается на бурных волнах, без сомнения, отдаляя от того места, где он нырнул.

 Что, если что-нибудь случится с Форджем? Я не смогу спасти его. Я не спасатель. Ясканируюповерхностьводы, ноничегоневижу.

 Подождите, с каких это пор я так озабоченна безопасностью Форджа?

 Вероятно, примерно с того времени, когда поняла, что он единственный человек, который не пытался отобрать у меня что-то, чего я не хотела отдавать, или использовать меня так, как я не подписывалась.

 Значит ли это, что мне действительно нравится мой муж?

 Прежде, чем я могу ответить на вопрос, на поверхности появляются пузырьки. И, слава Иисусу, дальше показывается голова Форджа.

 — Осторожно, — кричит он, и я отпрыгиваю от бортика катера, когда он что-то бросает через край.

 — Твою мать! — колючий монстр дёргается на палубе. Я поворачиваюсь, чтобы накричать на Форджа, но он уже снова пропал.

 Он не мог просто так поймать лобстера голыми руками. Но доисторически выглядящее существо, ползающее по полу раскошного катера, говорит мне, что я ошибаюсь.

 Прошло ещё шестьдесят секунд, и моя паника поднялась снова. Мне совсем не нравится думать, сможет ли он вернуться.

 Но он возвращается. На этот раз с другим лобстером. Фордж перебрасывает его за борт, игнорируя моё:

—Какого хрена ты творишь? — и снова ныряет.

 Он на самом деле Аквамен.

 Вот только он не актёр, играющий роль. Фордж — настоящий.

 «Инди, тебе нужно быть осторожнее»,— говорит голос в моей голове. — «Не стоит быть поражённой его членом, потому что он выпустил на тебя Кракена».

 Прежде, чем я могу сказать голосу заткнуться, Фордж окончательно всплывает и плывёт к задней части катера. Как и в то утро, когда я видела его выходящим из Средиземного моря у берегов Монако, мокрое от воды тело Форджа — то ещё зрелище. Как может человек, который должен работать в офисе, иметь весь этот пресс? Но, судя по рыбе, нанизанной на гарпун, в Фордже нет ничего нормального.

 Я была права, когда посчитала его пиратом.

 — Надеюсь, тебе нравится морской лещ.

 Я всё ещё смотрю на него с открытым ртом:

—Ты просто… спрыгнул с катера.

 Он смотрит на меня так, будто я констатирую очевидное, и это справедливо, пожалуй.

 — Поймал лобстера и наловил рыбу.

 — Ты знаешь, как их готовить?

 Один из усиков лобстера ударяет меня по ноге, и я визжу.

—Блядь, нет!

 Я прыгаю на ближайшую высокую поверхность, подальше от колючего маленького ублюдка. Потеряв равновесие на платформе для загара, я шатаюсь в опасной близости к краю.

 Рука Форджа обхватывает меня, удерживая и помогая от падения за борт.

—Осторожнее, — говорит он. Смешок в его голосе звучит так, будто он пытается не рассмеяться надо мной.

 Я склонилась над ним:

—Мне не нравится, когда живой лобстер разгуливает на свободе.

 Губы Форджа дёргаются, и я ткнула ему в грудь пальцем.

 — Не смей надо мной смеяться. Я не знала, что, чёрт возьми, ты делал, а потом ты начал закидывать существ в катер… — его улыбка становится шире, и я снова его ткнула. — Не смейся!

 Он поднимает руку, обхватывая мою шею, и направляет мою голову ниже, пока его рот не скользит по моему. Мои губы открываются, и он запускает внутрь язык, пробуя и соблазняя меня в равной степени.

 К тому времени, как он отстраняется, я мокрая не только от воды, стекающей с его загорелой кожи.

 С понимающей улыбкой он говорит:

—Пожалуй, теперь я буду готовить обед.

 Тридцать минут спустя, моя челюсть снова отвисла в шоке. Фордж не только сам состыковал лодку и привязал её, но и принёс оба лобстера и рыбу на летнюю кухню и вычистил их. Теперь он готовит на гриле так, как будто готовит для себя каждый день.

 — Разве… разве не должен кто-то делать это для тебя? — я машу в сторону гриля. — Я имею в виду, на тебя должно работать несметное число людей.

 Он встречает мой взгляд, приподняв бровь.

—Не доверяешь моим кулинарным способностям?

 — Нет, просто… это выглядит странно. Я не думала, что миллиардеры готовят для себя, — говорю я, садясь на стул, на который он указал мне, если я не хотела чистить рыбу. Итак, я сижу на стуле.

 — Ты забыла, я не всегда был миллиардером, но всегда любил поесть. Это значит, что я умею готовить.

 Когда в небе солнце поднимается выше, оно высушивает волосы Форджа в волнистую чёрную гриву, рассыпавшуюся по его плечам. Ему действительно нужно запретить готовить, потому что он уже сам по себе слишком разрушительный.

 Ты уже вышла за него замуж, так что, какая разница, что ты ещё больше пускаешь на него слюни?

 Мой внутренний голос говорит дело. В конце концов, со вчерашнего дня я всё ещё чувствую пульсацию между ногами.

 Он проверяет температуру лобстеров с помощью термометра для мяса и использует щипцы, чтобы положить их на две красные тарелки. Через несколько минут он кладёт на них кусок свежей поджаренной рыбы с долькой лимона.

 — Давай есть.

 Я следую за ним к столу, где он предлагал мне чек на миллион долларов, и именно тогда меня поражает сюрреалистический характер этого обеда.

 Как я вообще сюда попала? Последняя неделя была сумасшедшим круговоротом, и теперь моя жизнь совершенно неузнаваема. Всего несколько дней назад я ушла из этого стола Индией Баптист, а теперь сижу здесь, как Индия Фордж.

 Никогда за тысячу лет я бы не предсказала этого.

 Я наблюдаю за мужчиной напротив меня, как он копается в еде, которую сам поймал и приготовил. Когда Фордж понимает, что я ещё не ем, то останавливается.

 — Что-то не так с твоей едой?

 — Нет. Я уверена, что она отличная. Думаю, я просто… потрясена.

 — Чем?

 Мои зубы впиваются в нижнюю губу, пока я набираюсь смелости сказать ему правду.

—Тобой.

 Уголок его рта приподнимается от моего признания.

—Ты привыкнешь к этому. Ешь.

 Я делаю три укуса и пытаюсь контролировать свое желание застонать из-за самых свежих лобстеров и рыбы, которые я когда-либо ела, когда рядом с грилем доносится жужжащий звук.

 Его телефон.

 Фордж поднимается и подходит к нему. Когда он смотрит на дисплей, то ругается себе под нос, а потом оглядывается на меня.

—Мне нужно ответить. Не жди меня.

 Не дожидаясь моего ответа, он идёт к дому, а затем резко отвечает:

—Что?

 Я продолжаю есть, но больше, чем я хочу есть, мне интересно, с кем он разговаривает. Он не был счастлив, когда получил звонок.

 Я не тороплюсь, но моя тарелка чиста, остались только рыбные кости и сломанный панцирь лобстера, когда Фордж выходит из дома, одетый в костюм и галстук.

 — Вау. Я не ожидала, что дресс-код так радикально изменится.

 Выражение его лица серьёзное.

—Мне нужно идти. Я вернусь, когда смогу.

 — Типа… через час? Завтра? В следующем году?

 — Чувствуй себя как дома. Кто-нибудь найдёт, что тебе надеть, или твои вещи будут доставлены с яхты, — говорит он, специально уклоняясь от моего вопроса.