При нашем очередном походе «к огню», кроме котелка супа, мы обнаружили записку, спрятанную под котелком. Василий сообщал взволновавшее нас известие. При очередной уборке солдатских бараков, после отъезда солдат на фронт, ребята обнаружили под одним из матрасов спрятанную винтовку и чуть ли не полмешка патронов к ней. Почему солдат бросил винтовку — осталось неизвестным, но возможно, что он дезертировал. Василий спрятал винтовку за бараком и теперь предлагал нам ее взять, и немедленно. В записке был нарисован план с указанием точного места, где спрятана винтовка.

Несмотря на ясную погоду и полнолуние, мы решили идти. Пошли в полночь. Около часа ночи мы с Григорием стали спускаться вниз, капитан и Мамедов остались наверху. Опасность заключалась в том, что в месте спуска был редкий лес и нас легко было заметить со стороны деревни. Но, по расчетам всеопытного Григория, люди всего крепче спят между часом и двумя ночи. На это мы и надеялись.

Винтовку и патроны мы нашли без труда. Ребята из своего окна наблюдали за нами и после рассказывали, что было, «как в кино»! Винтовка при ближайшем рассмотрении оказалась польского происхождения. Видимо, немцы доходили уже до ручки, если вооружали своих солдат польским оружием.

Любовное внимание к винтовке проявил капитан. Он ее вычистил и постоянно рукавом снимал невидимую пылинку. Ему и была поручена забота об оружии. Сразу же встал вопрос об охоте. Дичи в лесу было немало. Но соблазн мы преодолели: слишком большой риск. Мы могли скрываться только до тех пор, пока о нас никто не знал. Стоит нам себя обнаружить — и наша судьба будет решена, и именно так, как предсказывал я!

Вскоре после обретения винтовки мы наткнулись в лесу на военный брезентовый мешок с зажигательными гранатами и полудюжиной коробок с ампулами морфия. В другом месте нашли спрятанный в яме парашют. Возникло подозрение, что в этом лесу мы не одни. Возможно присутствие разведчиков англичан или американцев. Но не так давно я прочитал, что в горах Айфеля в это время не было союзных разведчиков. Именно поэтому союзники проворонили начало немецкого наступления в Арденнах в конце декабря 1944. По моим сегодняшним предположениям, гранаты и лекарство предназначались для бельгийских партизан, действовавших в Арденнах в 60 км от нас на запад. Парашют же мог принадлежать сбитому летчику.

Вероятно, самая опасная ситуация для нас, когда мы были на волосок от гибели, возникла сразу же после приобретения винтовки. Мы как всегда лежали в землянке с открытыми глазами и прислушивались ко всем внешним звукам. Вдруг ухо уловило какой-то непонятный шум. Звуки усиливались. Я вылез наружу и лег у скалы. Сквозь вершины елей можно было рассмотреть цепь солдат, спускавшихся с противоположной горы. Теперь можно было различить голоса отдельных солдат. Солдаты прочесывали лес.

Мы внутренне заметались! Что делать? Бежать — значит выдать себя. Место, где мы поднимаемся на верхнюю часть горы, просматривается солдатами. Вниз спускаться нельзя — прямо попадаем на мушку винтовок. Мы чувствовали себя крысами, загнанными в угол! Я решил бежать наверх, как только солдаты спустятся к ручью и начнут подыматься к нам. На наше счастье, солдаты сошли вниз, покурили и по тропинке пошли в сторону долины реки Ар.

Кого искали солдаты? Или это были просто полевые занятия? Вернувшись в лес после войны, мне кажется, я решил эту загадку.

О положении на фронтах мы узнавали из сбрасываемых с самолетов листовок, почти всегда с картами расположения фронтов. В первой половине сентября союзники подошли к границам Германии. В этом мы могли наглядно убедиться, наблюдая вспышки молний на западном ночном горизонте. Шли тяжелые бои за первый немецкий город — Ахен. Город пал после шестинедельных ожесточенных боев. После взятия города американцы начали пробиваться к Рейну в самом неудачном направлении — через горы и леса Айфеля. Здесь они надолго и застряли…

Еще два раза мы ходили в деревню на склад за полугнилой картошкой. Последний раз принесли уже остатки. Необходимо было искать новых путей добычи пропитания. Стали регулярно высылать ночные разведки во все четыре стороны. Нередко шли к угловой горе, откуда открывался вид на долину реки Ар и станцию Арбрюк. Ни огонька, ни движения внизу. Только иногда спросонья залает собака и снова все стихнет. Сидя на камне и прислушиваясь к тишине, мы отчаивались, что союзники никогда не придут и война будет тянуться бесконечно.

В один из голодных дней Григорий предложил план похода на солдатскую кухню. Но план требовал подходящей ненастной погоды, чтобы шум леса заглушал наши действия за спиной часового, охранявшего кухню.

Ждать в эту пору года пришлось недолго. Зашумела ель наверху, заухала сова — быть непогоде!

В поход с Григорием отправился я. Шли вершиной горы. Ветер на открытых местах разыгрывался вовсю и бил в лицо колючими снежинками. Против кухни мы начали спуск. Рассчитывали быть внизу после двенадцати часов, чтобы не попасть на смену караула. Часового разглядели, только когда раздвинули ветки кустов. Находились мы в самом подходящем месте — левее двери в кухню и против подвального окна, закрытого решеткой. Часовой мерно шагал от одного угла здания к другому. Когда он проходил мимо нас, до него можно было дотронуться рукой. Память автоматически засекает время, имеющееся в нашем распоряжении — две-три минуты от нас до угла здания в сторону бараков, считая остановку и поворот на углу. В следующий раз, когда часовой минул нас, Григорий вылез из кустов, шагнул вперед, снял решетку с подвального окна, влез в оконный цементный колодец и закрыл над собой решетку. Часовой повернулся и пошел назад по направлению к нам. Миновав дверь на углу, снова повернул и прошел мимо меня. Наступил решающий момент. Если окно в подвал заперто, Григорий вылезет и мы уйдем не солоно хлебавши. Но Григорий не появился. За вторым заходом я проделал те же операции, что и Григорий. В цементном ящике я спрятал лицо, чтобы часовой не заметил светлого пятна. Напряженный слух ловил приближающиеся, а затем удаляющиеся шаги часового. Надавил на раму окна, открывающегося внутрь помещения. Только бы не глубокий подвал! Иначе мы очутимся в мышеловке. Но окно было только на высоте груди.

Григорий уже ждал меня. Ощупью пошли вдоль стен и наткнулись на кучу картошки. Стена привела к лестнице, идущей наверх в кухню. Поднялись. Невдалеке белел холодильник. Григорий открыл дверцу, чиркнул и потушил зажигалку. Часовой огня заметить не мог, так как кухонное окно выходило на другую сторону здания. Григорий начал что-то совать в мешок, затем прихватил несколько буханок хлеба со стола. Спустившись вниз, я набрал пол мешка картошки — столько, сколько, по моему мнению, могло пролезть через окно.

Снова первым полез Григорий. Он поднял окно, прислушался, пропустил часового и, положив мешок под решетку, сам взобрался туда. Затем вылез и спрятался в кустах. Я повторил те же операции. Всего нам понадобилось минут пятнадцать-двадцать.

Домой шли радостные и счастливые. Как мало человеку надо для счастья!

В землянке разглядели добычу. Григорий принес кусок сала, фунта два маргарину и три буханки хлеба. Я — полмешка картошки.

Какое необычайное наслаждение для изголодавшегося организма — хлеб с салом!

В декабре события следовали убыстряющимся темпом. Выйдя как-то к долине реки Ар, мы не узнали прежде тихой и мирной долины. Внизу по дороге непрерывной лентой двигались машины. На путях без огней пыхтел паровоз с тяжелогружеными платформами. Все это направлялось к фронту.

Мы были озадачены и стали вести регулярные наблюдения. Поток не прерывался. Что это могло означать? Подкрепления? Или же немцы готовят наступление? Но союзники твердят о бессилии и близкой гибели Германии! Знают ли они о подходе значительных сил?

На все эти вопросы мы не имели ответа.

Как выяснилось впоследствии, долина реки Ар стала главной артерией, по которой шли войска и техника, снятые с Восточного фронта на запланированное Гитлером последнее наступление Вермахта. Удар, совершенно неожиданный для американцев, пришелся на тихом участке фронта, южнее красивого городка Моншау, и вызвал панику среди союзников.

После начала Арденнского наступления в небе появились немецкие самолеты. Над нашим лесом разыгралась одна из воздушных битв. Пять американских легких бомбардировщиков, как обычно низко и не ожидая отпора, летели вглубь Германии. Откуда ни возьмись появились три новейших юнкерса. Самолеты взмывали вверх и падали вниз под аккомпанемент пулеметных очередей. Один за другим, оставляя черный хвост дыма, падали американские самолеты. Минут через десять все было кончено. Помахав крыльями, юнкерсы скрылись. Видя превосходство немцев, ни один американский летчик не улетел. Смерть предпочли позору отступления.

Мы совсем пали духом. Надежда на скорое освобождение улетучивалась как дым.

Но в ежедневных делах нам сопутствовала удача. Как-то мы с капитаном шли ночью по главной дороге. Возле самой деревни различили на обочине что-то темное. Осторожно подошли ближе. Это была открытая грузовая машина, из которой доносилось тихое похрапывание многих людей. Вероятно, заночевали солдаты по дороге к фронту. Я не выдержал соблазна, подкрался к самой машине и протянул руку через борт. Первое, что нащупал, была толстая полость. Схватил за край, рванул к себе и побежал по дороге. Полость оказалась большой, она тащилась по дороге и затрудняла бег. Отбежав с полкилометра, мы остановились, свернули ее и пошли домой уже лесной дорогой. В землянке при свете лучины рассмотрели добычу. Полость была из толстого черного войлочного материала, из которого на Кавказе шьют бурки. Проделав тысячекилометровый путь, она обрела своих настоящих хозяев. Теперь мы могли спать без шинелей и даже без верхней одежды в самые сильные морозы.