Глава 7

Талия

Тело Заала упало на пол рядом со мной, и я прижала руку к своему безумному сердцу, пытаясь успокоиться. Я закрыла глаза и вдохнула через нос. Я была неправа. Так чертовски неправа. Костава не был мертв, он был очень даже жив.

Я вспомнила это ранее утро. Вспомнила момент, когда я посмотрела на безжизненное тело Заала на экране своего ноутбука. Вспомнила тот момент, когда мое сердце решило контролировать голову…

Тогда я услышала, как внизу закрылась входная дверь. Илья и Савин отправились патрулировать территорию. Мои ладони начали зудеть от осознания того, что в доме осталась только я. Только я и Заал.

В моем животе запорхали бабочки, когда я снова увидела его прекрасное лицо. Наблюдение за ним каждое утро стало моим ежедневным ритуалом.

Спрыгнув с кровати, я убедилась, что дверь спальни заперта, и подбежала к ноутбуку. Заал, после минимального движения в течение всего дня, рано заснул прошлой ночью, раньше, чем я легла спать. Но я знала, что он проснется прямо сейчас. Прямо сейчас. Он больше не метался из стороны в сторону и не рычал на всех, кто приближался в течение этой неделе. Скорее он сидел у стены, его голова низко висела, его большое тело дергалось и потело. Но он не двигался. Его нефритово-зеленые глаза были тусклыми, когда он смотрел в никуда, его внимание ни на чем не было сосредоточено.

Я не знала почему, но я наблюдала за ним. Смотрела, как он лежал там, словно сломленное и измученное животное. Моя грудь болела, и никакое растирание кожи не могло ее успокоить.

Я всегда чувствовала себя застрявшей, умственно и эмоционально потерянной в этой жизни Братвы, и, вид Заала Коставы, человека, которого я была вынуждена ненавидеть, просто разбил мне сердце. Потому что он отражал мои чувства. Особенно в последнее время я чувствовала себя такой разбитой и израненной изнутри. Он выглядел разбитым и покрытым шрамами снаружи. Я чувствовала связь с Коставой. Я предположила, что он и я были родственными душами.

Открыв свой ноутбук, я ожидала увидеть Заала в том же сидячем положении, связанного цепями, со спутанными волосами и одетого только в черные спортивные штаны, на которых настоял Лука, чтобы тот носил, когда ему в первую ночь давали наркотики.

Я щелкнула значок на рабочем столе, выбрала камеру подвала и, затаив дыхание, подождала, пока она подключится. Когда появился Заал, мое сердце сразу упало. Он не сидел, как ожидалось. Он все еще лежал на земле, тело было до сих пор неподвижно.

Я наклонилась ближе, желая, чтобы он двинулся. Но прошло два часа, а он даже не вздрогнул. Глубокая яма образовалась в центре моего желудка. Он выглядел... что если?..

Я сглотнула густой ком в горле и почувствовала незнакомую пустоту в сердце. Я знала, что ему становилось хуже, его поведение резко изменилось за последние несколько дней. Но он был сильным. Я думала, что он выживет. Я думала, что это был еще один этап на пути к выздоровлению. У него их было несколько за последние пару недель.

Оставив свой ноутбук на комоде, я спрыгнула с кровати. Положив руки на бедра, я уставилась на запертую дверь спальни и заставила себя сделать то, что поклялась никогда не сделаю.

Мне нужно было увидеть его ближе.

Я подняла руку и прижала ладонь к цепочке, покоящейся на моей груди. Я подумала о том, почему мой отец не одобрил спасение Заала. Почему Лука должен был привести его сюда, в Хэмптон, а не в камеру в Бруклине. Но независимо от того, сколько я пыталась убедить себя не делать то, что побуждает меня сделать мое сердце, пара нефритово-зеленых глаз будет доминировать в моем уме, захватывая его в плен моего разума. Дерьмо! Эти глаза! В них было столько печали. Пытка, боль и растерянность, сияющие в их глубине, звали меня.

Я должна пойти. Он нуждался во мне.

«Это пиз*ец! Это чертовски безумно!» — молча думала я по-русски.

Подбежав к двери, глубоко вздохнула наверху лестницы и неистово сбежала вниз. Савин и Илья, вернувшиеся с патрулирования, вышли из кухни.

— Мисс Толстая? — спросил Илья. — Что случилось?

Проведя рукой по волосам, я сказала:

— Я была у своего окна и, кажется, увидела кого-то снаружи. Может быть, больше, чем одного?! Я не уверена…

Савин выпрямился и тут же вытащил свой глок. Илья двинулся ко мне. Он посмотрел мне прямо в глаза и приказал:

— Оставайся здесь!

Через несколько секунд они выбежали из дома. Зная, что у меня осталось мало времени, я поспешила к скрытому сейфу, ввела код доступа и взяла ключ от подвала.

С трясущимися руками от подпитывающего мой безрассудный план адреналина, я подошла к двери подвала. Не думая ни о каком упреке Савина, Ильи или Луки, я вошла в темную комнату и тихо закрыла за собой дверь.

Остановившись на крошечной площадке, я вздохнула с дрожью. «Двигайся, Талия, — сказала я себе, — просто двигайся. Он нуждается в тебе».

Оставив ключ на выступе, я взялась дрожащей рукой за перила и начала осторожно спускаться. С каждым шагом по деревянной лестнице мое сердце билось все громче и громче.

Когда стали видны просторы темной комнаты, и мой взгляд упал на неподвижного Заала Коставу, мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не спешить и просить его проснуться.

Я не слышала его дыхание. Он лежал ко мне спиной, его большое тело свернулось в позу эмбриона, как будто боль была слишком сильной, чтобы ее перенести. Его окровавленные и разбитые руки и ноги были абсолютно неподвижными.

Реальность накрыла меня с головой — он мертв.

Дерьмо! Чем Джахуа его накачивал? Неужели того, что вышло из его организма за последние две недели, было слишком много для человека? Даже для такого грозного человека, как Заал?

Сложив руки на талии, я молча подошла к его коматозному телу, вздрогнув, увидела цепи, которые так крепко держали его на месте. Его загорелая кожа была бледной, и, наконец, убедившись в том, что он умер, я упала на колени рядом с ним, и мои плечи опустились.

Я наблюдала за этим человеком в течение нескольких недель, долгие часы, проведенные в восхищении, и как бы я ни старалась, я не могла его ненавидеть. Я хотела, чувствовала себя обязанной... но, черт возьми, это было невозможно.

Как кто-то может ненавидеть человека, который настолько сильно сломлен? Человека, который никогда не знал любви? Человека, наполненного такой болью? Мужчину, которого держали в темноте в цепях?

У меня возникло желание. Мне нужно было прикоснуться к нему. Я должна была. Что-то внутри меня подтолкнуло протянуть к нему руку. Никто не должен умирать таким образом. Одиноким, без заботы человека, предлагающего уют в последние часы.

В моем сознании стала всплывать та скудная информация, которую я услышала о его жизни. Сейчас ему двадцать девять. Это означало, что он перенес более двадцати лет экспериментов в роли подопытной крысы. Двадцать один год служения человеку, который стал причиной гибели его семьи. Двадцать один год ему приказывали убивать любого на своем пути.

Подняв руку, я нерешительно положила ее ему на бицепс. Я задохнулась от холода его кожи. По ощущениям она была словно лед. Мои глаза закрылись, когда я вознесла молитву к Богу, чтобы спасти его темную душу. Открыв их снова, я изучила огромное количество татуировок, порезов и шрамов, а также каждый дюйм его сильных мышц.

Я никогда не видела никого, похожего на него. Он был... он был идеальным. Но в то же время дико несовершенным.

Моя рука скользнула дальше по его телу. По ярко окрашенному черепу, вытатуированному на его спине. Лука рассказывал мне, как владельцы ГУЛАГа хотели, чтобы бойцы выглядели более агрессивно, используя спортивные зловещие татуировки. Казалось, что Леван Джахуа разделял ту же прихоть. И они работали. Картины смерти сделали его похожим на самые страшные кошмары.

Затем мой взгляд встретился с номером раба — уменьшенной версией «221», который вытатуирован на его груди — теперь и на его шее.

Моя рука двигалась, чтобы коснуться черных чернил, и поток слез затуманил мое зрение.

— Прости, — сказала я, — прости, что у тебя была такая жизнь.

Я начала убирать свою руку. Нужно уходить, чтобы сказать быкам, что пленник умер. Но как только моя ладонь стала двигаться, она упала с ледяной кожи Заала. Прежде чем я это поняла, мои бицепсы сжимали сильные руки, и знакомая пара нефритово-зеленых глаз внезапно впилась в мои глаза. Сто десять килограмм первоклассных мышц прижимали меня к полу…

Я покачала головой и посмотрела на Заала, который сейчас спит. Я не могла не вспомнить чувство его огромного тела, возвышающегося надо мной, его резко очерченное лицо, такое первобытное и грубое. Сначала я была в ужасе. Савин и Илья нашли меня, встречаясь взаимными взглядами ярости с моими глазами. Затем исчезли все страхи, когда Заал оттолкнул меня назад, чтобы защитить.

Этот монстр, это животное, этот, по-видимому, безнадежный человек защитил меня. И теперь я сидела с ним. Моя одержимость во плоти. Моя запрещенная зависимость.

Это мой шанс сбежать отсюда. Я знала, что он будет спать в течение следующих нескольких часов. Черт, я знала его ежедневную рутину. Но когда мой разум пытался убедить меня уйти, мое сердце удерживало меня на месте.

Взглянув на Заала, я подошла ближе. Пользуясь случаем, я смогла откинуть его грязные спутанные черные волосы с лица. Мои губы раздвинулись, и я резко вздохнула, когда увидела его черты вблизи.

Указательным пальцем я медленно провела по его широкому лбу, затем носу и, наконец, челюсти. Он был красивым, экзотичным, и настоящим мужчиной. Но он был сильно неопрятен, волосы грязные, а его тело все еще было в пятнах крови.

Осмотрела скудную комнату — здесь нечем было его отмыть. Я не могла оставить его таким, окровавленным и грязным.

Решившись, я поднялась на ноги и направилась вверх по лестнице. Когда я открыла дверь в подвал, Савин и Илья внезапно оказались перед моим лицом.