Он повернулся лениво и посмотрел на бакэ-недзуми своими странными глазами.

Вспышка была такой яркой, что я думала, что перестану видеть, и оставшиеся шестьсот солдат пропали. Остался только густой туман. Через миг на нас хлынул обжигающий ветер. Если бы я не успела защитить лицо проклятой силой, его покрыли бы волдыри от жара.

Шисей Кабураги медленно прошел к Кофу Хино. Стрелы и пули упали на землю за ним.

— Кофу, держись.

Шисей поднял его, Кофу Хино открыл глаза и откашлял кровь.

— Не могу поверить. Эти крыски попали по мне…

— Прости. Я был беспечен.

Кофу Хино не слышал его.

— Почему детям богов дали такие… хрупкие тела…

Мы с Сатору побежали помочь им, но Шисей Кабураги медленно покачал головой.

— Артист во мне… теряет огонь… как жаль, — невнятно шептал он. — Я оставлю после себя красоту…

Это были его последние слова. Тусклое сияние стало картинкой в темноте. Девушка. Я смотрела, затаив дыхание. Она стояла голой в поле, озаренная золотым светом уходящего солнца. Она нежно улыбалась. Я так и не увидела ничего красивее.

Я не знала, кем она была, а картинка уже угасала во тьме.

Кофу Хино, пользователь самой мощной проклятой силы, ушел из этого мира.

Шисей Кабураги надел очки и встал.

— Все, сохраняйте спокойствие. Опасность миновала. Здесь есть члены Совета безопасности?

Движение в толпе. Первым вышел мистер Канеко. Его лицо было мертвенно-бледным, шок лишил его дара речи. Потом пришли мои родители, и я обрадовалась. Я была уверена, что они выжили, но при виде них к глазам подступили слезы. Я подбежала и обняла их.

За ними я увидела Томико, спокойно идущую к нам.

— Как Кофу?

— Умер, — сказал Шисей Кабураги.

— Ясно… Все бакэ-недзуми, связанные с этим, будут истреблены. Остальные будут считаться подозреваемыми.

— Конечно.

— Я не думала, что такое произойдет, — резким голосом сказала Томико.

— Это Якомару. Не недооценивайте его ум и его планы. Из-за этого погиб Кофу, хоть он был сильным. Понимаете?

— Да. Прошу, не переживай. Атаки против меня не работают.

— Да. Ты же видишь на 360 градусов без слепых пятен, даже можешь видеть сквозь прикрытие. Твои рефлексы превосходят высшие пределы обычных нервных клеток. Даже я не знаю, как тебя одолеть… и мне даже не по себе.

Мои родители стали давать указания членам Совета безопасности касательно ситуации. Мой отец, как мэр, раздавал приказы направо и налево.

— Раненые, подойдите сюда. Тут есть врачи или медсестры?

Я вдруг поняла, что кого-то не хватает.

— А где Хироми Торигаи? — спросила я у Томико.

Она чуть скривилась и тряхнула головой.

— Что?

— Она больше всех переживала. Потому ее сразу убили пулей в голову. Это очень печально. Она предложила отложить летний фестиваль на собрании, — тихо и удивительно спокойно сказала Томико. — Я не помню, чтобы ощущала столько ненависти к чему-то со времен того беса, К. Эти гадкие бакэ-недзуми, особенно Якомару, заплатят за то, что сделали. Я устрою ему такую агонию, какую ни одно живое существо не ощущало, и он умрет медленно и в муках.

Она бодро улыбнулась и стала собирать членов Комитета этики для собрания.

Шисей Кабураги крикнул поверх толпы:

— Прошу, вспомните тренировки на случай катастрофы. Соберитесь в группы по пять человек и оцените здоровье друг друга. Если в группе не хватает людей, объединитесь с другой группой. Не ходите меньше, чем по пять человек… патрулируйте группами деревни, поищите оставшихся бакэ-недзуми. Даже если они скажут, что верны людям, и будут молить пощадить их, сразу убейте их. Уничтожайте их сердца или ломайте шеи, чтобы точно убить. Каждый следит за своей стороной, чтобы не было слепых зон ни сверху, ни снизу.

Сатору взял меня за руку.

— Идем.

— А?

— Только мы вдвоем выжили из нашей группы в академии, так что нам нужно найти еще одну неполную группу.

— Да. О чем думаешь?

— Не знаю. Но тревога не дает покоя.

Больше он ничего не сказал.

Мы быстро нашли троих людей и присоединились к ним. Они были с металлургической фабрики. Фуджита, лидер, был мужчиной средних лет, Курамочи — мужчиной за тридцать, он был пожарным в своем городе, а Окано была на два-три года старше нас. Один из их группы был в больнице и не пришел на фестиваль, а другой умер от ядовитого газа. Они втроем были полны горя и гнева. Курамочи даже хотел отомстить бакэ-недзуми, а Окано плакала по друзьям, которых потеряла из-за атаки. Они переживали за друга, и мы отправились в больницу.

— Саки, будь осторожна, — сказала мама со слезами, обнимая меня на прощание.

— Хоть у тебя есть проклятая сила, будет опасно отходить от группы. Идите все вместе, ясно? — повторял папа.

— Хорошо, я буду в порядке, — бодро сказала я.

Но мне было не по себе, хоть я и не знала, из-за чего именно.

Единственная больница с палатами для пациентов была в Голде, отделенном от центра района. Его окружали поля, где год за годом зеленые ростки становились золотыми колосьями риса.

Мы сели в маленькую лодку и поплыли по черному каналу. Все хотели поскорее добраться до больницы, но мы двигались медленно в целях безопасности. Это выводило из себя. В темноте могли напасть из засады, и мы послали вперед пустую лодку, как приманку, но не было гарантий, что бакэ-недзуми поведутся на ловушку.

— Эй, о чем ты переживаешь? Можешь рассказать? — тихо сказал Сатору, зная, что другие слушают.

— Да. Что-то не сходится.

— Что?

— Для начала, зачем Якомару лезть в войну, которую не выиграть? Ты знаешь, какой он. Он не будет рисковать, если не уверен, что победит.

— Вы знаете Якомару?

Фуджита, который сидел у носа лодки, придвинулся к нам.

— Да. Мы встретили его, когда его еще звали Сквилером.

Сатору вкратце описал произошедшее в летнем лагере.

— Ясно. Он на самом деле очень хитрый, но я все еще не верю, что бакэ-недзуми могут победить. Наверное, они все поставили на это нападение.

— И я так думал…

Но мне казалось, что Сатору чего-то не говорил.

— До этого, когда мы шли к площади, мы столкнулись с отрядом бакэ-недзуми. Я убил их.

— Да? Хорошая работа.

— Да, но, когда я проверил метки на трупах, то была не колония Ктыря.

— Что? — охнула я. Я считалась экспертом по бакэ-недзуми, но не заметила. Это ужасало.

— Там было «Дорога». Это метка Дорожной осы.

— Дорожная оса? На эту колонию напали, да? Я слышал, что Осы перешли на сторону Ктырей по какой-то причине, — резко сказал Курамочи, слушавший нас и управлявший лодкой.

Многие уже слышали об этом.

— Да, и это большая загадка. Я не знаю, почему они так поступили.

— Хм. А есть теория? — спросил Фуджита.

— Осы могли поверить, что Ктыри точно победят. И, чтобы выжить, они предали Шершней.

— Как я и думал, они верили, что это шанс победить. Но, похоже, они переоценили Ктырей… хотя план мог звучать убедительно, — Фуджита слабо улыбнулся и покачал головой. — Меня беспокоит другое. То, что Ктыри смогли уничтожить Шершней. Киромару — опытный командир, и его солдаты — лучшие из лучших. Как их так легко одолели? Вряд ли такая неожиданная атака, как этой ночью, сильно навредила бы их армии, — его улыбка увяла.

— Думаешь, у них еще есть козыри? — спросила я у Сатору.

— Да. Хоть я не знаю, какие. Может, это оружие массового поражения, как говорила твоя мама, — он утих.

— Но Шисей Кабураги сказал…

Он сказал, что колонию Шершня уничтожил пользователь проклятой силы.

— Да, — Сатору выражением лица предупредил не продолжать.

Если те трое узнают, это вызовет лишь панику.

— Хорошо… Может, у них и есть оружие сильнее ружей и стрел. Лучше всем нам быть осторожнее, — задумчиво сказал Фуджита.

— Глупо. Нет оружия сильнее проклятой силы. Будет просто победить, если мы нападем, — рявкнул Курамочи. — Я отыщу этих подлецов, даже если придется разбить все здания. Я не успокоюсь, пока не убью всех бакэ-недзуми, убивших Немото!

— Я тебя понимаю, но успокойся. У них было много времени на подготовку. Нас поймают, если мы не будем осторожны, — сказал Фуджита.

— Да-да. Знаю.

Курамочи отвернулся. Лодка покачивалась, словно от его бури эмоций.

Окано, молчавшая до этого, подняла голову.

— Я… хочу убить всех тех гадов. Но меня больше волнует Оочи.

— Знаю. Уверен, он в порядке. В больнице около шестидесяти человек. Может, они и больны, но еще могут применять силы. Бакэ-недзуми не смогут навредить, — бодро сказал Фуджита.

— Да… ты прав, — прошептала Окано.

— Все будет хорошо. Не переживайте, — я сжала ее плечо.

Она дрожала. Я похлопала ее по плечу. Я не знала, был ли Оочи ее возлюбленным. Я вспомнила, как утешала Марию, и сердце заболело.

Пустая лодкой первой доплыла до пристани, мы остановились следом. Между нами и больницей был узкий ручей, окруженный рисовыми полями. Бакэ-недзуми могли скрываться среди растений или в грязи. Пересекать поля будет опасно.

— Смотрите, — прошептал Сатору, указывая на больницу.

Окна всех трех этажей были темными, и оттуда не доносились звуки. На месте входа зияла тьма. Дверь оставили открытой. Но я присмотрелась и поняла, что доски стены были выломаны.

— Что это? Дверь разбита?

— Да. Тут большая дыра.

— Не может быть! — голос Окано стал выше.

Фуджита зажал рукой ее рот.

— Тише. Все хорошо. Если что и было, они, наверное, сбежали. Сначала проверим.

Две лодки плыли как можно тише. Сатору, Фуджита и я разглядывали поля, но не видели следов атаки. Мое сердце так колотилось, что его все могли слышать. Мои ладони потели, и я вытирала их о юката.

Мы прибыли к больнице. Часть входа была разрушена. Осталась круглая ровная дыра в два метра в диаметре.

— Если это сделали бакэ-недзуми, как они создали дыру? Запаха пороха нет, — Фуджита понюхал воздух.

— Какая разница! Идемте внутрь, — Курамочи поднялся в лодке.

— Стой. Мы не знаем, что внутри.

Курамочи стряхнул руку Фуджиты и сошел с лодки.

Мы следили за ним в безмолвном потрясении. Мы не были Шисеем Кабураги. Бакэ-недзуми легко могли напасть на нас.