— Потому что ты неделями недоедала.

— Можем мы прогуляться по парку? — Я тру свой живот. — Мне нужно переварить еду.

— Думаю, для этого нам придется обойти весь Манхэттен.

Я бросаю в него салфетку. Мы встаём и направляемся в восточную часть Центрального Парка. Я обматываюсь шарфом, раз вся кровь хлынула к моему животу.

Мы направляемся к мозаике Imagine рядом с Земляничными полями (секция Центрального парка, посвященная Джону Леннона — прим. пер.). Итан в третий раз убеждает меня, что мои ответы о Ленноне и Маккартни были хороши.

— Спасибо.

— Не за что.

Я смотрю на него и осознаю, что он прошел через все это вместе со мной. Итан столько раз расшибался в лепешку, больше, чем я того заслуживала. И это я не пропустила Софи, потому что стоило ей уйти, до меня дошло, что как друг она никак на меня не влияла. Ведь Софи не была подругой. Не то, что Итан.

Я изучаю мозаику Imagine. Небольшое собрание белых и черных камней, созданное в память об одном из величайших в мире авторов песен. Итан рассматривает её вместе со мной. Он большая часть моей жизни. Если представить мой мир в виде мозаики, Итан составил бы значительную её часть.

— Итан, — он смотрит на меня. — Я знаю, что часто это говорю, но спасибо. Большое спасибо. — В горле застывает ком. — Ты с самого первого дня знакомства был так добр и щедр со мной. Надеюсь, понимаешь, что я это очень ценю. Ты для меня весь мир. Твоё присутствие сегодня сделало день лучше. Я бы не справилась с этим и с другой кучей вещей без тебя.

Пока я говорила, у Итана тряслась нога. Он скрещивает руки и глубоко вдыхает.

— Итан? Ты в порядке?

Он смотрит на меня таким серьезным взглядом, который я еще не замечала у него.

— Я должен тебе кое-что сказать.

Не знаю, может быть это из-за съеденной еды, но в животе начинает ощущаться боль. Не уверена, что смогу выдержать еще одно признание Итана о девушках или выпивке, или куда хуже. Я, больше чем кто-либо, хочу верить, что он закончил с саморазрушающими выходками.

— Эмма, я сильно и безумно люблю тебя.