Шарлотта прижала ладонь к его запястью.

— Они — не «кто-то». Это машины для убийств, беспощадные, без морали и человечности. Это худшая форма зла.

Он сжал ее ладонь, удивляясь, что она липкая от пота, как его. Он продолжил:

— В деревне Шантвиг мы столкнулись с дроу. Они были низкими, как для эльфов, с темной кожей, белыми волосами и сияющими красными глазами. Они были быстрыми и ловкими, метко убивали жертв. Я такого еще не видел. Я пытался стрелять по ним, но они призывали свет, что мешал их видеть. Киллиан назвал это огнем фейри. Мы бились с ними недолго, прибыли лиолиты. Боевые псы. Волки в шесть футов ростом. У них были сверкающие янтарные глаза и волнистая густая шерсть, а их вой… вызывал страх. Я хотел бежать, прятаться, но было некуда идти. Мы были окружены дроу. Сотнями. Рыцари бились. Металл звенел. Многие дроу пали, но они словно появлялись дальше из-под земли. Я выпускал стрелы, не зная, попадаю ли вообще. Длинные, тонкие, но сильные руки схватили меня. Ногти порвали мою рубаху и руку, пустили кровь. Вокруг кричали люди, и запах… — слезы катились по его лицу. — Фекалии, кровь и рвота. Тепло. Смерть.

Шарлотта легла на кровати рядом с ним и обвила рукой, ее голос утешал. Но он не хотел утешения. Он хотел выплеснуть это. Рассказать все ей.

— Мои руки так устали. Болели. Пот стекал по моему лицу в глаза. Было сложно видеть, но я отбивался всем, что было. А потом завыли лиолиты. Они вместе издали протяжный вопль. Я закрыл уши и был уверен, что сердце вырвется из груди. Все вокруг меня застыло, бой и дроу. Не было ни звука. Невероятная тишина. А потом слепящий желтый свет, и дроу разбежались, как тараканы.

— Откуда был свет?

— От лиолитов. Из их пастей вырывался этот яркий полуденный свет солнца, и дроу падали замертво, не успевая сбежать. А потом лиолиты закричали от боли, и вопли растягивались, выворачивали меня, как тогда, когда собаку Дрисколла сбил грузовик, но это было в миллион раз хуже. Клянусь, звучало так, словно из них вырывали сердца. Когда свет угас, мы увидели огонь ифритов. Я выпускал стрелы. Они все наступали. Мои руки дрожали. Мышцы сводило. Я хотел только, чтобы все прекратилось.

Он замер, дышал, сердце гремело. От всхлипов сдавило горло. Выступили слезы. Он сглотнул, чтобы сдержаться, но дамбу прорвало, и все полилось из него.

— Это было ужасно, Шар, — он обвил ее руками и уткнулся лицом в ее волосы. — Не знаю, как мы выжили. Огненный хлыст ударил по животу. Больше я ничего не помню.

Шарлотта крепче сжала его.

— Шш. Все хорошо. Теперь ты в безопасности.

Молочная нить проникла в его разум, обвила ужасы, подняла и сунула их в мутную щель в углу его разума.

— Что ты делаешь?

Шарлотта посмотрела на него.

— Успокаиваю тебя.

Он сжал ее сильнее.

— Прости. Я ощущаю себя так глупо. Лепетал как младенец.

Она приподнялась на локте, прижав руку к его груди.

— Не глупи. Ты пережил кошмар. Кто-то слабее уже погиб бы. Ты выжил. Не принижай свои победы, какими бы мелкими ты их ни считал, — она опустила голову на его грудь, ладонь сжала его руку. — Я убью его, Дэвид. Я убью Эйнара и зло, что он принес в этот мир. Ему нельзя позволять уничтожать все хорошее, все надежды и мечты этого мира или других. Я поставлю его на колени, и он пожалеет, что знал меня.

Кто-то одиноко захлопал. Медленно и неприятно.

Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Шарлотта вернулась на стул. Дэвид посмотрел на принца Веннивера на пороге, украшенного оборками и побрякушками, его плечо прижималось к раме. Наглый проходимец! Он еще никого так не презирал в жизни, кроме мистера Лаудермилка, то есть, Сейекрада. Он хотел связать свое отношение к Венниверу с ужасным поступком, но не мог. Он едва знал мужчину, но этого хватало, чтобы презирать то, как он разглядывал Шарлотту, и как плавно он говорил. Он знал таких людей дома, и от них были одни беды.

Принц Веннивер прошел к Дэвиду, его нос морщился, он отклонил голову от запаха больных и умирающих.

— Не знаю, как вас не тошнит, — сказал он. — Этим запахом можно убить.

— Так оставайся, — сказал Дэвид. — Может, станешь первой жертвой.

Принц оскалился.

— Да-а-а, ты был бы этому рад, да? — он оттолкнул ноги Дэвида и сел на край кровати.

Дэвид толкнул его ногой, и принц нахмурился и встал. Он прищурился, и Дэвид точно увидел янтарный блеск в глубинах его глаз.

— Что ты тут делаешь? — спросил Дэвид.

— Я пришел поздравить леди Шарлотту с ее недавним достижением. Это прекрасно, миледи. Я не знал, что вы обладаете магией. Вы не похожи на ведьму или колдунью, — он подошел к ней сзади и опустил ладони на ее плечи. — Может, вы — чаровница, — он склонился и понюхал ее волосы. — Как приятно.

Дэвид вскочил с кровати, боль пронзила бок.

— Прочь от нее, Веннивер, — он сжал кулаки, подавляя желание тела рухнуть.

Шарлотта встала и толкнула принца в грудь.

— Больше не трогай его без моего разрешения, понятно?

Веннивер ухмыльнулся и протянул руку, ладонь замерла в дюймах от плеча Шарлотты.

— Понятно, миледи, но знайте, что однажды у меня будет разрешение. Не сомневайтесь, и я ожидаю радость, что мне это принесет, — он шагнул ближе, почти задевал ее своим телом. Шарлотта вздрогнула от его дыхания на своей шее. — Я вызову огонь на твоей коже, но от желания, а не гнева.

— Хватит уже, — Дэвид схватил подставку для ног у кровати и бросил в голову Веннивера. Он не попал и рухнул, растянувшись на кровати.

Шарлотта обогнула принца, но он поймал ее за руку. Она ударила его по лицу.

— Отстань от меня, свинья! — искра слетела с ее ладони. — Быстро, пока я не вызвала стражу!

Принц Винни улыбнулся, и от этого яркий след ее ладони на его щеке исказился.

— Конечно. Ваше желание — приказ для меня, — он поклонился и взмахнул рукой. Он взглянул на Дэвида. — Хорошего дня, парень, — он взглянул на Шарлотту. — Я бы предложил вам, миледи, быть осторожнее со своими силами. Никогда не знаешь, кто за вами наблюдает, — он повернулся и вышел из комнаты.

Дэвид забрался в кровать.

— Стоило побить его.

Шарлотта зажмурилась и сжала кулак.

— Как же он бесит! Кем он себя возомнил? Пришел и трогал меня как свою вещь!

— Что ты сделала, что ему захотелось тебя найти?

она села и скрестила руки на груди.

— Ничего… почти. Я починила фонтан, заставила глицинию цвести и вырастила траву во дворе. Место просто нуждалось в этом.

Дэвид закрыл глаза и покачал головой.

— Не верится. Славандрия и Мангус сказали же…

— Не отчитывай меня, Дэвид. Меня уже отчитали, от тебя только не хватало, — она поежилась и потерла руки. — Признаю, стоило быть скрытной. Но мне не по себе от того, что он следил из тени. Хочется, чтобы он ушел. Его присутствие беспокоит меня. Что-то в нем посылает по мне рябь. Я ощущаю мелкие вспышки, пронзающие плоть изнутри.

— Он — оборотень-дракон, Шар. В нем есть магия.

— Да, но это глубже, это темное. Непроницаемое. Слои щитов. Он что-то скрывает и использует для этого много магии.

Шарлотта встряхнулась, словно прогоняла мух.

— Через пару дней похороны закончатся, и он уедет домой. И если Эдриды, которыми Эрик восхищался, такие, как он, то я не хочу иметь с ними дела.

Дэвид лежал смирно, тишина между ними была приятной. Его эмоции были спутаны, и ему надоело говорить. Он больше не хотел допросов, заботы. Вопросов, в порядке ли он. Он хотел просто лежать, видеть сон о доме, где его ждала теплая кровать, пачка чипсов и содовая. Никакой войны. Никаких ифритов. Никакого…

Огонь!

Он обжигал пальцы его ног. Ноги. Туловище. Он сбросил одеяла, но огня не было. Но боль все полыхала. Он вскочил и закричал, огонь растекся по его груди, разжег татуировку.

— А-а-а-а! — он сложился пополам, боль была глубокой и пронзающей, словно его проткнули копьем.

— Дэвид! — Шарлотта сжала его плечи. — Что такое? Поговори со мной!

Он оттолкнул ее, ведь ее прикосновение усиливало боль. Он посмотрел на правую руку, его указательный палец был белым, как лед. Синие молнии пробегали от его запястья по руке, напоминая извивающиеся щупальца. Красные нити от татуировки расходились в той же манере, как заражение на груди, тянулись к синим нитям на его руке, окутывали правое плечо.

Огонь и лед.

Красные нити огня столкнулись с синими нитями льда. Дэвид не дышал, две силы смешались, красное окутало синие нити, взяло в плен и утащило в татуировку. Углы. Уколы. Раскаленные осколки ледяного стекла пронзали его. Резали. Дэвид стиснул зубы, сжал кулаки. Кровь потекла из-под ногтей, впившихся в ладони.

— А-а-а-а-а-а!

Шарлотта выбежала из комнаты, звала Славандрии.

Он ругался. Хватал ртом воздух. Сердце колотилось. Он сжал простыни и стонал. Боль. Агония.

Голос Славандрии донесся до его ушей. Ее прикосновение к его груди было прохладным. Он не узнавал слова, латынь… нет, что-то другое… что-то волшебное… пронеслось ветерком по его разуму. Ладонь легла на его лоб, прикосновение освежало.

Больше шепота. Тихие слова доносились и пропадали из его сознания. Пытка понемногу угасала, словно кипящую кастрюлю сняли с огня. Он вдохнул и тут же втянул еще воздуха. Славандрия все еще шептала так, что слышал только он. Он дрожал, паника утихала все сильнее с каждым словом. Его кости гремели.

И он сломался.

Тяжкие всхлипы раздались из глубины. Он не мог их остановить. Не хотел.

Славандрия обняла Дэвида, опустила подбородок на его голову. Он сжал ее и боялся отпустить, боялся, что упустит связь с жизнью.

Через какое-то время он отодвинулся и взял теплую мокрую ткань, протянутую Шарлоттой. Его сердце разбилось. Она заслуживала куда больше, чем такой слабак, как он.

— Прости. Не стоило так ломаться. Я ощущаю себя нюней.

Шарлотта покачала головой и прижала ладонь к его щеке.

— Не надо. Я могу лишь представить, как больно тебе было. Выглядело ужасно, — она взглянула на Славандрию. — Что это было? Почему его метка и кольцо сражались друг с другом?

— Это не так. Они запечатали дорну, что дал ему мой отец.