Шива не стал спорить с Дакшой, так наивно, по-детски, верящим в него.

Брихаспати подмигнул Шиве, прежде чем прийти ему на помощь.

— Мой повелитель! У нашего гостя был насыщенный день, и мне кажется, что он устал. Давайте дадим ему отдохнуть, а завтра все вместе встретимся.

Дакша согласился с ученым:

— Наверное, ты прав, Брихаспати. Еще раз прощу прощения за беспокойство, мой Господь. Увидимся завтра. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, — пожелал в ответ Шива.

Сати спокойно сидела за столом, в то время как Дакша нервно поглядывал на свечу, отсчитывающую время. По левую руку от императора находились Канахала, Брихаспати и Парватешвар. Справа стоял никем незанятый стул. «Для Нилакантхи» — подумала Сати, сидевшая как раз рядом с пустым стулом. Правее расположилась ее мать Веерини. В таком порядке их всех рассадил Дакша, перебрав предварительно несколько вариантов.

Сати обратила внимание на обстановку. Большой высокий стол и стулья, вместо привычных для мелуханцев подушек вокруг низкого столика. На столе под блюда разложены не обычные банановые листья, а золотые пластины. Кулхады, улучшающие вкус напитков глиняные чаши, были заменены на изысканные серебряные бокалы. Сати было понятно, что отец ее возлагает большие надежды на эту утреннюю встречу за столом. Впрочем, так же, как он возлагал свои надежды на слишком многих людей, объявлявших себя Нилакантхой, но на поверку оказавшихся мошенниками и самозванцами. Она искренне желала отцу больше не испытывать разочарование от несбывшихся чаяний.

Когда, наконец, вошел Шива в компании неотлучного Нанди, Дакша быстро поднялся, благоговейно сложив ладони. Парватешвар закатил глаза, в очередной раз возмущенный поведением, по его мнению, недостойным правителя Мелухи. Сати же вообще ничего еще не успела увидеть, так, как только что случайно опрокинула бокал на пол и, нагнувшись, тянулась за ним.

— Мой Господь, — произнес Дакша и стал представлять Шиве собравшихся за столом. — Канахалу, Брихаспати и Парватешвара ты уже знаешь. А это — моя супруга, царица Веерини.

Шива и Веерини одновременно поклонились друг другу. В это время Сати поднялась с бокалом в руке.

— А это моя дочь. Ее зовут Сати!

У Шивы перехватило дыхание, а сердце бешено забилось. Та, кто была ему дороже жизни, стояла здесь и смотрела на него. Он мог поклясться, что чувствует свой самый любимый аромат — запах святого озера на закате солнца. Как и в прошлые встречи с Сати, он был полностью зачарован.

Повисшую неловкую тишину нарушил лишь звук от падения несчастного бокала, который вновь вырвался из руки Сати. Этот звон помог девушке отвести взгляд от Шивы и стереть с лица выражение крайнего изумления. Хотя последнее далось ей с поистине нечеловеческим усилием. Сати тяжело дышала, как будто только что станцевала на пару с Шивой. Но ей было тяжело заметить за всеми этими эмоциями то, что душа ее продолжает танцевать.

Дакша смотрел на пару ошеломленных молодых людей и ликовал, как ликует человек, когда все идет по придуманному им плану. Стоящий за спиной Шивы Нанди мог видеть только выражение лица Сати, но и этого ему хватило, чтобы все понять. Увлечение танцами, прикосновение викармы, шудхикарана и страдания его Господа. Сотник даже на какой-то миг почувствовал испуг, но быстро примирился со сложившимся положением дел. Если все это устраивает его Господа и является для него желанным, то он, без всякого сомнения, его поддержит.

Взгляд Брихаспати был безучастным, а вот Парватешвар глядел на происходящее с откровенным отвращением. Все это было, по его мнению, неправильно, безнравственно и, что хуже всего, незаконно.

— Мой Господь, — Дакша указал на свободное место рядом с собой. — Присаживайся, пожалуйста, и мы начнем.

Шива ни как не отреагировал. Он вообще не слышал слов Дакши, пребывая далеко отсюда, где-то в другом мире, единственным звуком в котором была мелодия дыхания Сати. Мелодия, под которую он с радостью бы танцевал не только всю отпущенную ему эту жизнь, но и семь следующих.

— Мой Господь! — уже громче повторил Дакша.

Рассеянным взглядом Шива посмотрел на императора так, словно действительно только что вернулся из иного мира.

— Пожалуйста, мой Господь, — настаивал Дакша. — Займи свое место.

— Да, конечно, — Шива смущенно потупил взор.

Когда Шива наконец-то уселся, подали еду. Блюдо было простым, но мелуханцы любили видеть его на завтрак. Рис и другие злаки сбраживались, замешивались в жидкое тесто. Небольшие порции этой массы варили на пару, а затем подавали на банановых листьях. Получившиеся лепешки ели с острыми или пряными соусами. Называлось это блюдо идли.

— Ты — Нилакантха? — прошептала все еще не оправившаяся от потрясения Сати.

— Видимо, что это так! — ответил Шива, игриво улыбаясь. — Удивлена?

У Сати высокомерно изогнулась бровь. Маска вернулась.

— С чего бы мне вдруг удивляться?

«Что?»

— Мой Господь! — позвал Дакша.

— Да, император! — откликнулся Шива.

— Я подумал, — сказал Дакша. — Наши обряды закончатся уже этим вечером, но я вынужден буду остаться еще дня на два, что бы обсудить все дела с Брихаспати. Но не вижу никакого смысла для Веерини и Сати скучать здесь все это время.

— Спасибо, мой повелитель! — с лукавой усмешкой произнес Брихаспати. — Твои слова об интересе императорской семье к горе Мандаре очень обнадеживают!

Все за столом, включая самого Дакшу, громко рассмеялись.

— Ты прекрасно понял, что я хотел сказать, Брихаспати, — качая головой, сказал Дакша и, повернувшись к Шиве, продолжил. — Я знаю, что ты, мой Господь, завтра утром собираешься вернуться в Девагири. Я думаю, что будет неплохо, если ты сопроводишь туда мою жену и мою дочь.

Сати вдруг почувствовала необъяснимую тревогу. Что-то подсказывало ей — не надо соглашаться с таким планом. Правда, что-то говорило — бояться нечего. За все восемьдесят пять лет, что она прожила жизнью викармы, Сита ни разу не нарушала закон. Она всегда отличалась самоконтролем и знала, что правильно, а что нет.

Но у Шивы подобных мыслей не возникло. Он воспринял предложение Дакши с явным восторгом:

— Отличная идея, о император! Мы с Нанди почтем за честь сопроводить твою супругу и дочь в Девагири!

— На том и порешим! — сказал явно довольный Дакша.

Затем император обратился к своему главному полководцу:

— Парватешвар, распорядись, пожалуйста, что для обратного пути нам понадобятся два отряда Ариштанеми.

— Мой император! Должен сказать, что я не считаю это разумным, — возразил Парватешвар. — Большинство воинов Ариштанеми в настоящее время находится в столице. Тех, кто постоянно пребывает здесь, охраняя гору Мандару, мы не можем брать для других целей. Таким образом, на два отряда у нас не хватает людей. Почему бы всем не поехать послезавтра, не разделяя один отряд на два меньших?

— Я уверен, что проблем не будет, — настаивал на своем император. — Не ты ли говорил, что один Ариштанеми стоит пятьдесят вражеских воинов? Решено! Веерини и Сати, сопровождаемые Господом Нилакантхой уедут завтра. Сделайте все приготовления!

Парватешвар с несчастным видом погрузился в свои думы, а Шива вновь принялся перешептываться с Сати.

— Ты прошел обряд шудхикарана, так ведь? — спросила Сати.

— Да, — подтвердил Шива.

Он не лгал. В последнюю ночь в Девагири он прошел обряд очищения. Он не считал, что нуждается в этом, но знал, что Сати при следующей встрече обязательно спросил его, а лгать ей категорически не хотелось.

— Но я все-таки уверен, что вся эта затея совершенно нелепая, — прошептал Шива. — Да и ваше представление о викармах кажется мне каким-то абсурдом. Это одна из немногих несправедливых вещей в Мелухе, и ее необходимо изменить.

Сати бросила на Шиву быстрый взгляд, при этом лицо ее не выражало никаких эмоций Шива, глядя девушке прямо в глаза, пытался проникнуть в ее мысли, но натолкнулся на глухую стену.

На следующий день, в начале второй прахары, Шива, Веерини и Сати, под охраной сотни Ариштанеми, тронулись в путь. Дакша, Парватешвар и Канахала провожали их. Брихаспати же отсутствовал, задержанный своими научными опытами.

В этот раз все путники должны были ехать в одной повозке, так как по всем правилам караван, в котором едет император, нее должен состоять менее чем из четырех повозок. Поскольку сюда Дакша со свитой приехал на пяти повозках, сегодняшним путникам досталась только одна. Парватешвар был крайне недоволен тем обстоятельством, что не будет даже одной пустой повозки, отвлекающей внимание. Так члены императорской семьи, по его мнению, передвигаться не должны. Но от всех его возражений Дакша отмахнулся.

Внутри повозки было весьма уютно, для сидения предназначались удобные диванчики. Сидевшая на одном из них Сати спросила Шиву, обратив внимание на платок, а который была укутана его шея:

— Почему ты все время прячешь свое горло?

— Мне неловко от того внимания, которое все уделяют его цвету.

— Но тебе надо как-то к этому привыкать. Синее горло никуда не исчезнет.

— Это точно, — с улыбкой ответил Шива. — Но пока я к этому не привык, платок — мой надежный щит!

Когда повозка и сопровождавшие ее воины скрылись, Парватешвар и Канахала подошли к Дакше.

— Отчего в тебе такая вера в этого человека, о мой господин? — спросил полководец своего императора. — Он не совершил ничего такого, чем бы мог заслужить наше уважение! Как он приведет нас к победе, если совершенно не готов к этому! Вся эта история с Нилакантхой идет вразрез с нашими обычаями. В Мелухе человеку поручается какое-нибудь дело только тогда, когда он обучен, когда он способен выполнить задание.

— Мы находимся в состоянии войны, Парватешвар! — ответил Дакша. — Необъявленной, неявной, но войны! Мы наблюдаем участившиеся нападения наемных убийц. Эти трусливые Чандраванши не атакуют в открытую, а наша армия недостаточно многочисленна, что мы атаковали их, на их же территории. Наши обычаи нам не помогут. Нам нужно чудо! Как правило, чудеса случаются, когда мы перестаем рационально мыслить, и начинаем верить. Я верю в Нилакантху! И мой народ верит!