Часть 7

Высокий потолок сиял ослепительной белизной, настолько яркой, что даже в полумраке казалось, что он светится и наполняет своим сиянием всю комнату, освещая ее без помощи дополнительных источников света.

По телу разливалось приятное тепло от соприкосновения с тонким шелком, на котором оно лежало. Ощущения были настолько приятны, что не хотелось ни шевелиться, ни вообще куда-либо идти.

— Неужели я, наконец, умер? — подумал мужчина, оглядываясь по сторонам. — Тогда почему в раю, а не в аду, где мне положено быть?

Он ущипнул себя. Нет, жив пока еще. И это скверно в общем и целом, если не считать вот этого странного пробуждения в чьей-то роскошной квартире. Вот только как он тут оказался? Что такое произошло, что он в чьей-то квартире на кровати лежит?

Нежиться было так приятно на шелке, что не хотелось вставать вовсе. Давненько он таких приятных ощущений не испытывал. Смутило мужчину только то, что тело вовсе не чувствовало на себе никаких одеял. А что будет, когда придут хозяева квартиры, а он тут голый лежит?

Нет, однозначно надо бросать пить. Да, нелегко это. Особенно если учесть, что совесть грызет его своими острыми зубами за то, что струсил тогда в горах и пустил своего друга одного на эту злополучную скалу. А потом не смог удержать его на волнах его сознания.

В госпиталь Матвея привезли еще живого. И оперировать начали еще в вертушке. Но спасти не смогли. Даже здесь, в Бурденко, куда его отправили после того, как стабилизировали его состояние в том, местном госпитале. Он умер, не приходя в себя.

Он был на могиле Федорова. Потом приезжал на могилу родителей его и видел странного мужика, приезжавшего туда. Тот мужик стоял тогда и разговаривал с теткой Матвея. Было в нем что-то знакомое в фигуре, в осанке, в выправке. Но если бы не другое лицо и голос с заметной хрипотцой… Нет, это только в пьяном бреду могло показаться, что это Матвей. А он тогда именно в таком и был. И даже не осмелился подойти к могиле и поговорить с тетей друга. Как он смотрел бы ей в глаза? А никак. А все из-за того, что пьет, не переставая. Нажирается каждый день, как свинья.

Да, война многих его друзей сломала. Из их класса в эту мясорубку попали восемь из девяти ребят. В том числе и они с Матвеем. А вернулся он один. Остальные погибли или там, в боях, или позже в госпиталях и психушках. Война сломала многих. Эта странная, непонятная война, шедшая неизвестно с кем и неизвестно за что. Но то, что он в ней побывал, что он ее пережил, не означает, что он имеет хоть какое-то моральное право вот так нажираться до состояния свиньи и падать там, где закончил свои возлияния.

Да, если бы сейчас рядом был Матюха, он не потерпел бы такой расхлябанности от друга. Но его нет. А значит, никто ничего не может сделать. Хотя вправить ему мозги было бы неплохо.

Парень открыл глаза, зажмурился и ущипнул себя. Если уж не умер, то спит наверняка. А сейчас откроет глаза и окажется вновь в своей хрущевке, которая требует сначала прохода по ней с мешком для мусора, а потом и капитального ремонта, а эта роскошная квартира с мягкой постелью ему просто приснились!

Да, Матвей смотрит сейчас на него сверху и явно недоволен тем зрелищем, которое ему представляется.

Он сел на кровати. При этом шелковое одеяло, все-таки накрывавшее его, хоть и не ощущавшееся вообще, с тихим шелестом сползло на пол.

В глазах сначала резко потемнело. Но потом, при малейшей попытке пошевелиться, пустились в пляс разноцветные круги, которые невозможно было остановить. У него такие ощущения происходили всякий раз, когда он просыпался на утро. И означали они одно — сильнейшее похмелье, от которого он спасался только очередным запоем.

С трудом прогнав мельтешащих перед глазами цветных мух, парень попытался подняться с кровати. Голова тут же нестерпимо напомнила о себе жуткой болью и сильнейшим головокружением. Он вынужден оказался опереться о стену рукой, сильно дрогнувшей от неожиданного напряжения.

"Нет, пить точно надо бросать! А то скоро не смогу даже двух слов связать, чтобы выяснить, как я оказался в очередном месте своего приземления!" — прошептал он, с удивлением отметив, что все его вещи сложены аккуратно на небольшом кресле в ногах кровати.

Парень подобрал одеяло, кое-как завернулся в него и медленно, все еще опираясь на стену, двинулся туда, где, по его мнению должна была быть дверь.

Где-то снаружи играла тихая и приятная музыка, и парень решил ориентироваться именно на нее, благо обостренный мозг помогал ее улавливать достаточно чутко. По-другому он просто не смог бы сейчас найти выход к цивилизации.

Он открыл дверь и оказался в широком и светлом коридоре. Еще не рискуя от слабости и головокружения принять строго вертикальное положение, он оперся на стену рукой и остановился, не понимая, куда ему идти.

Впереди маячил какой-то светлый проем, напоминавший открытую дверь. И именно оттуда слышалась музыка.

Нет, похоже, он все-таки умер. Или близок к этому.

Он шагнул навстречу музыке, и его взгляду, еще затуманенному от огромного количества недавно выпитого алкоголя без закуски, предстала огромная светлая комната, гостиная, похоже, богато обставленная и роскошно отделанная. А в углу, в широком кресле, мягко поджав под себя ноги и напоминая своей позой кошку, сидела давешняя красавица из клуба. Она листала журнал, не обращая никакого внимания на похмельное тело, появившееся в дверях. А рядом с ней стояла бутылка коньяка и пузатый бокал.

Почувствовав на себе пристальный взгляд, женщина подняла глаза на своего гостя и приветливо улыбнулась.

— Ты кто? — пересиливая головную боль, выдавил из себя парень, понимая, что надо преподать этот вопрос как-то поприличнее, но не в силах совладать еще со своим языком, как и с телом в целом. — И где я?

— У меня в гостях, — женщина улыбнулась, все еще не опуская журнала и с интересом глядя на своего гостя.

— А как…, - хотел было спросить парень, но замолчал на полуслове, видя роскошный и властный жест рукой хозяйки квартиры, которая отложила, наконец, свой журнал в сторону.

— Я тебя сюда привезла. Потому что тебя надо было спасать. От разъяренного бармена и кучки охранников из клуба, где ты пил последний раз и умудрился швырнуть того наглеца на все его бутылки, переколотив их все.

— Долго я спал? — парень потряс головой, пытаясь отогнать похмельный туман и разноцветных мух, которые появились опять и мешали рассматривать хозяйку квартиры.

— Два дня, — женщина мягко спустила ноги на пол и по-кошачьи потянулась, демонстрируя всю красоту своего тела. — Мне уже порядком надоело слушать твой пьяный храп, но будить тебя не хотелось.

— Спасибо, — криво улыбнулся мужчина. — Значит, не так уж и надоело. Иначе разбудила бы. Кстати, я — Владимир! — поспешил он представиться и протянуть руку, отчего одеяло не преминуло воспользоваться возможностью сползти на пол и его тут же открыть во всей красе.

Женщина подошла, грациозно поводя бедрами, и подала руку в ответ, сделав вид, что не заметила упавшего одеяла, но быстро успев оценить полученный приз.

— Марина, — кокетливо улыбнулась она и отвернулась, давая парню возможность поднять одеяло и вновь завернуться в него, но уже более надежно. — Пить не надоело, вояка?

— А откуда ты знаешь, что я — вояка? — парень был потрясен.

— Имеющий глаза да увидит, имеющий уши да услышит, — женщина протянула ему бокал с коньяком. — Поправь здоровье, солдат! — улыбка была немного лукавой, но от того она казалась еще более прекрасной и манящей.