Словно по волшебству, в унисон визгу молнии прозвучал звонок в дверь. Поднявшиеся было сомнения смыло волной предвкушения.

— Ну ты прям задержался. Я даже собраться успела, — с улыбкой сказала Алёна, открывая дверь.

Ваня хмыкнул довольно и тоже улыбнулся.

— И чё выделывалась, непонятно… — проговорил, растягивая слова. В серо-зеленых глазах его блеснуло что-то загадочное. — Все равно же собралась и поехала.

Взгляд, от обаяния которого не хватало сил освободиться, стал невозможно обволакивающим, пригвоздив ее к месту.

— Я – девушка. Я не могу не повыделываться.

— А, ну да. Тоже правильно, — слегка кивнул он, глядя на нее заинтересованно и не двигаясь с места.

Тревожно и сладко ёкнуло сердце. Алёна вдруг поняла, что не может оторвать взгляд от его спокойного лица. В воздухе разлилось что-то тягуче-сладкое. Ноги словно попали в трясину.

Алёна, привстав на носочки, потянулась к Шаурину, и он, уловив это движение, тут же подхватил ее и крепко прижал к себе.

— Мурка, что это с тобой?

— Соскучилась, — сладко улыбнулась она, скрывая непонятно откуда взявшееся смущение.

— Да что ты… — как будто удивился Ваня. — Откомандироваться, что ли, мне куда-нибудь на недельку-другую, чтобы ты совсем с ума сошла от тоски? Представляю, какая была бы встреча…

— Не-е, — покривилась она, качая головой. — Может, ты у меня останешься, а я к тебе не поеду?

— И не мечтай.

— Я так и знала, но попробовать должна была. Ладно. Поехали.

…Алёна поставила сумку в кресло, но, так и не выпустив кожаных ручек, замерла, задумавшись, стоит ли вытаскивать сейчас книги. Были у нее определенные сомнения, что сможет она этим вечером поработать. Заниматься в квартире Шаурина чем-то кроме самого Шаурина – мысль весьма утопичная. Особенно, когда в окно спальни вальяжно сочится ночь, а прикроватный светильник обдает комнату невнятным интимным светом.

— Шаурин, я тебе клянусь, если я что-то не успею, не смогу, не подготовлюсь… — оборачиваясь, заявила она, когда почувствовала Ваньку у себя за спиной, — я тебе вынесу весь мозг! Ты в любом случае будешь во всем виноват!

— То есть сейчас у нас разминка, а потом ты начнешь действовать? — усмехнулся он и шагнул ближе. — Я в нетерпении. Жду и млею. Мурка, не переживай. Два дня будем есть, пить, учить твой доклад и заниматься сексом.

Алёна узнавала его жадный и нетерпеливый взгляд, но уперла руки в бока, силой воли сохраняя видимость сопротивления.

— И как же ты надеешься все это совместить?

— Прекрасно. Ты же знаешь, для лучшей результативности время от времени надо обязательно менять вид деятельности. Так что будем чередовать.

— Я выживу после этого?

— Должна. — Двинулся вперед, оттесняя ее к кровати. — У тебя стрессоустойчивая психика и познавательный склад ума. — Не прикасаясь к ней руками, легко поцеловал упрямо сжатые губы. — Раздевайся, начнем обсуждать актуальность проблемы твоего научного сообщения. Рассмотрим ее со всех ракурсов.

Когда поцеловал Алёну второй раз, она уже стала мягкая и податливая, как горячий воск…

На следующий день Алёна долго слонялась из угла в угол и никак не могла найти себе место для работы. Использовать шауринский кабинет она наотрез отказалась, отшутившись, что там, как в гримерке большого артиста, нет места двум гениальностям.

Все-таки привычная атмосфера много значит: у нее дома комната для работы маленькая, и кажется, что разум ограничен стенами, потому мысль работает четко и продуктивно. А у Шаурина все комнаты огромные, никак не сосредоточиться.

В конце концов решено было разместиться на кухне за барной стойкой, спиной к черным глянцевым шкафам. Обычно на этом месте сидел Ваня, но сегодня Лейба поняла, что если хотя бы иллюзорно не ограничит вокруг себя пространство, не прикроет тыл, то так и будет метаться из комнаты в комнату, тратя впустую драгоценное время. Спасибо Шаурину: не лез, не подтрунивал, так что Алёна смогла с головой погрузиться в работу и оторвалась только когда почувствовала себя зверски голодной.

— Ничего себе, как все серьезно. Прям запаковалась вся. — Ваня оттянул и без того широкую горловину тоненькой кофты и подцепил пальцем узкую бретельку белой майки.

— Конечно, — улыбнулась Алёна и повела плечом, оголив его еще больше, — не могу же я думать о важных вопросах полуголая.

— Это да, я вот тоже в свой кабинет в шортах с пальмами не захожу, чувствую себя неуверенно.

Алёна поперхнулась чаем.

— Прекрати уже издеваться.

— И в мыслях не было. Скажи-ка мне, а почему ты пошла в психологию?

Шаурин смотрел на нее внимательно, наверное, настроился на интересную историю, но Алёна пожала плечами и скупо ответила:

— У меня был выбор – стоматологом стать или психологом. Вот сдуру и решила, что у психолога работа почище. Ошиблась.

Перевела взгляд на свою тарелку и подумала: кусок шоколадного торта после такого плотного обеда будет явно лишним.

— Да, твой ответ в красках объясняет, почему ты пошла в психологию, — не забыл уязвить.

— С цифрами у меня всегда было туго, — спокойно встретила его насмешку, — я полнейший гуманитарий. Потому пошла туда, где нужно читать и писать. И еще много разговаривать.

Не соврала, но и всей правды не сказала. Все детство ее мучили кошмары. Снилась мать, висящая в петле, и в каждом новом сне эта картина обрастала все новыми ужасающими деталями. Со временем кошмары перестали преследовать, Алёна больше не просыпалась по ночам в холодном поту, но страх, что она, как и ее мать, склонна к суициду, крепко засела в голове. Вот и думала по детской наивности, что, став психологом, сможет сама себе помочь. Но, слава богу, к моменту поступления в университет все эти бредовые мысли исчезли. Иначе не доучилась бы.

Кажется, Ваню удовлетворил ее ответ, и он оставил эту тему.

— Алёна, а ты владеешь методами телесно-ориентированной психотерапии?

— Нет. Этой практикой я не владею, — задумчиво произнесла она и тут же вскинула глаза. — Выброси нахрен свой словарь!

— Ни за что. Как же я теперь без путеводителя? — засмеялся Шаурин и, намотав на палец локон чуть взъерошенных светлых волос, притянул ее к себе. — Плохо, что не владеешь. Надо срочно отправить тебя на курсы. А вдруг у меня стресс или депрессия? А тут такой чудесный метод.

Алёна, нависнув над столом, придвинулась к Ивану и тихо проговорила почти касаясь его губ:

— Прекрати чушь пороть. Если тебя привлекло понятие «телесно-ориентированный», то это не то, что ты подумал.

— Почему это чушь? Вдруг мне помощь понадобится? Кто меня из стресса будет выводить? Вот ты чуть не продинамила меня на выходных. Представь, какой бы я в понедельник был нервный. И как грустно сложился бы день у моих подчиненных.

— Неужели ты склонен поступать так непрофессионально – срывать гнев на ни в чем не повинных трудягах? — спросила, лукаво улыбаясь.

— Я склонен ко всему, что свойственно обычному человеку.

— Не переживай. — Провела кончиком пальца по его подбородку. — Если что, зашарашим тебе символдраму. Это как раз для твоего продвинутого мозга. Сразу выйдешь из стресса как миленький. При такой паталогической страсти к моим прикосновениям телесно-ориентированная терапия тебе противопоказана.

— А я выживу после этого? — усмехнулся.

— Должен.

Алёна вдруг напряженно выпрямила спину и пристально взглянула на Шаурина.

— Ваня, это все шутка.

— Что именно?

— Наши разговоры. Мы можем пошутить с тобой, даже порассуждать можем, что-то обсудить… Хотя выражаюсь я, как ты говоришь, без словарика не разберешься, но это просто привычка, образ мышления, профустановка, понимаешь? — забеспокоилась она. — Я поэтому в компаниях, когда что-то обсуждают, стараюсь молчать. Понятийная база у меня другая, не вижу смысла что-то кому-то доказывать. Профнаблюдение, консультации — это табу в повседневной жизни. Если что-то и говорю, это мое лично мнение, грань я не перехожу. — Обежала взглядом его лицо – твердый подбородок, высокие скулы, пронзительные серо-зеленые глаза, — ища то самое понимание.

— Понимаю, — успокоил ее и продолжил иронизировать, — а жаль. Думал взять тебя с собой на пару встреч, чтобы ты мне помогла обработать нескольких «клиентов».

— Легко, — Алёна расслабилась и сверкнула белозубой улыбкой. — Чтобы обработать твоих «клиентов» не обязательно быть хорошим психологом, достаточно быть просто женщиной. Ты только скажи, чего ты от них добиваешься – чтобы они тебя любили, ненавидели или боялись?

— Все вместе.

— Трудно, но выполнимо, — кивнула со знанием дела. — Любовь и ненависть зарождаются в одном и том же участке головного мозга, а страх вот здесь. — Провела пальцем по горлу. — Думаю, со страхом ты сам справишься, а с остальным я помогу.

— А с тобой весело, Доктор, — улыбнулся Иван.

— А ты до сих пор в этом сомневался? — рассмеялась, чуть запрокинув голову. — Слушай, а сколько человек у вас на предприятии работает?

— С чего это ты вдруг задалась таким вопросом? Хочешь знать число потенциальных жертв?

— Стремлюсь постигнуть тайны твоего сознания, — призналась честно. — Хочу знать, что для тебя эти люди?

— Люди для меня – это ресурс.

— Емко, — оценила она его ответ и замолчала, не зная, чем заполнить возникшую паузу. Тут же исчезла из их разговора приятная легкость.

— Ты спросила довольно абстрактно. Я тебе и ответил в общем, исходя из моей жизненной реальности.

Казалось, та самая реальность ударила ее по щеке. Не больно, но отрезвляюще, заставив судорожно вздохнуть.

— Все так сложно… — прошептала Алёна.

— У кого сложно? У нас сложно?

Алёна смогла только кивнуть, Иван улыбнулся и покачал головой.

— Ты еще не знаешь, что значит – когда сложно. У нас с тобой все просто.

— Мы такие разные. Совершенно разные.

— Упаси боже нам с тобой быть одинаковыми. Ты и представить себе не можешь, что я за человек.