6

Однако президент опередил. Едва чрезвычайный посланник изготовился ехать к нему с визитом, как перед окнами Лефортова дворца остановилась карета, запряженная шестью белыми лошадьми, и лакей доложил о прибытии чиновника Посольского приказа.

— Просите! — Гудфелло нервно кашлянул. — Гм, царский экипаж… Странно, очень странно. Будьте готовы, сэр, к любому сюрпризу.

Вошел человек средних лет, с заостренными чертами бледного лица, поклонился, разлепив тонкие губы, приветствовал высокого гостя на чистейшем английском языке. Витворт вопросительно взглянул на Гудфелло, и тот — весь предупредительность и любезность — рассыпался в комплиментах:

— Разрешите представить — мистер Александр Кикин, переводчик Посольского приказа, одна из восходящих звезд Москвы. Сержант лейб-гвардии Преображенского полка. Искусный корабел. Сопровождал его царское величество в заграничном путешествии. Тонкий и остроумный собеседник, соотечественники называют его Дедушкой. Страстный поклонник поэзии сэра Степнея…

— О-о, — в свою очередь расцвел посланник. — Сэр Степней — мой дорогой, незабвенный учитель. Вдвойне рад знакомству… — и повел рукой на кресло. — Прошу.

Трое уселись, приняли из рук лакея венгерское в хрустальных бокалах. С минуту помолчали. Витворт, сияя беззаботно-веселой улыбкой, прикидывал в уме, что бы мог означать приезд посольского чиновника. Сержант гвардии, переводчик — не слишком ли это мало для разговора с ним, чрезвычайным посланником? Правда, царь и сам пока не поднялся выше ротного капитана, однако если русские намерены продолжать в том же духе… Но спокойствие, черт возьми, спокойствие! Для начала посланник вежливо справился о здоровье графа Головина.

— Был болен, и серьезно. Теперь, слава богу, кризис миновал, — ответил Кикин.

— Желаю господину президенту скорейшего и полного выздоровления, — любезно сказал посланник. — Тем более что зима в России — самое целительное время.

— О да! Вы сами убедитесь в этом, сэр, проведя в Москве хотя бы год.

Витворт слегка вздрогнул. Или он ослышался? Русские намерены затянуть переговоры? Он, полномочный представитель британского двора, волен прервать их в любое время, хоть сейчас… Надо указать наглецам их место, раз и навсегда напомнить, с кем они имеют дело… Однако следующие слова Кикина заставили его податься вперед.

— Граф Головин ждет вас к обеду, сэр. Будет государь.

Посланник наклонил голову, чтобы скрыть свое торжество. Так и есть, он совершенно упустил из виду расчеты Москвы на британское посредничество. Консул прав: русские, напуганные собственными успехами на северо-западе, заинтересованы в нас куда больше, нежели мы в них!

— Когда нам нужно быть у лорда Головина?

— Без четверти шесть, сэр.

— Следовательно, в запасе час. Великолепно. Эсквайр, не соблаговолите ли разделить компанию?

— Увы, отправляюсь на загородные табачные склады. За людьми требуется глаз да глаз, по меткому выражению наших друзей русских… Вам, сэр, не о чем беспокоиться: перед вашим спутником падет любой дверной затвор, хотя бы заколдованный. Не так ли, мистер Кикин?

— Вы преувеличиваете мои возможности, мистер консул.

Витворт с интересом присмотрелся к Кикину. Еще сэр Карлейль писал: московитам свойствен редкий дар схватывать на лету все чужое. Пожалуй, разительный тому пример — этот угловатый человек с постной наружностью и глазами святой Магдалины. Беседу ведет как истинный англичанин! Если вдуматься, ничего странного. Как-никак в свое время побывал на Британских островах, соприкасаясь, постигая, впитывая…

В руке посланника появилась массивная серебряная медаль. Кикин дернул кадыком, и как ни мимолетно было это движение — Витворт с удовольствием его подметил. Что ж, еще одно доказательство — сколь падки русские на ценные презенты. Впрочем, варвары все таковы — от Лапландии до Полинезии, — одетые ли в оленьи шкуры или в современное европейское платье.

— Мой молодой друг! — растроганным голосом произнес посланник. — Эта медаль отчеканена славными лондонцами в честь побед оружия ее величества на море и на суше. Пусть она будет памятью о днях, проведенных вами в моей стране!