— Во имя того, кому вы служите, скажите, кто вы и чего вам от меня нужно? — в отчаянии вскричал Вильм.

Рослый человек затянулся табаком и затем, передав трубку мальчику, отвечал замогильным голосом:

— Я Альфред Франц Свельдер, командир амстердамского корабля «Кармилана», погибшего со всей командой на обратном пути из Батавии. Вот мои офицеры, вот храбрые матросы, вот пассажиры. Зачем вызывал ты нас из тишины морской? Зачем нарушил наш покой?

— Я желал знать, где сокровища погибшего корабля?

— На дне морском.

— Но где именно?

— В Стинфольской пещере.

— Как достать?

— Нырнуть.

— Много ли я найду?

— Больше, чем тебе когда-нибудь понадобится.

Старик зашипел, и все громко рассмеялись.

— Все ли? — спросил капитан.

— Все, мне больше ничего не нужно, — отвечал Вильм.

— Ну так прощай, да свиданья! — сказал голландец, и все собрались снова в путь. Музыканты выстроились впереди, и шествие двинулось в том же порядке и с тем же торжественным пением, как и пришло. Музыка становилась все тише и тише, и наконец вдали вовсе умолкла, заглушенная шумом и плеском волн.

Теперь Вильм собрал все свои силы, чтобы вырваться из оков. После долгого труда ему удалось вытащить одну руку, тогда он ею свободно распутал веревки и вылез вон. Без оглядки побежал он домой; там Каспар в забытьи лежал на полу. С трудом Вильм привел его в себя; Каспар опомнился и, узнав своего друга, заплакал от радости. Но не долго пришлось ему радоваться: Вильм опять затевал что-то недоброе.

— Я лучше живым пойду в ад, чем сидеть в этих голых стенах, — в отчаянии говорил Вильм, — ты меня ничем здесь не удержишь, и он схватил лучину, огниво и кремень и бросился из дому. Каспар пошел за ним и застал его уже на той скале, где Вильм намедни укрывался от бури. Он был уже готов спуститься на веревке в пропасть. Видя, что никакие доводы не помогают, Каспар и сам хотел лезть за ним, но Вильм велел ему держать верхний конец веревки, а другим опутав себя, стал спускаться. С трудом и большими усилиями добрался Вильм до скалистого выступа над самой водой, которая шумно плескалась, вздымаясь белою пеною. Жадно озирался Вильм, ища своей добычи, как вдруг увидел прямо под собою что-то блестящее. Он нырнул и выхватил оттуда тяжелый железный ларчик, полный золотых. Он поделился с товарищем радостною вестью о такой находке, но не удовольствовался ею, как убеждал его Каспар: он был жаден и ненасытен. Ему казалось, что это лишь начало его долгих поисков, он снова нырнул — в воде раздался громкий хохот, и Вильм Фальке пропал на веки. Каспар один вернулся домой, но уже не тем, каким вышел: его слабый ум не перенес таких потрясений, он бродил как помешанный, покинув дом свой и забыв работу. Какой-то рыбак говорил будто видел в бурную ночь, блуждавшего по берегу с прочею командою «Кармилана» и Вильма Фальке. В ту же ночь пропал и Каспар.

Не смотря на все розыски, его и след простил. Предание гласит, будто с тех пор в известные сроки в Стинфольскую пещеру приходит вся команда погибшего судна, а с нею и оба рыбака.

— А уж время за полночь зашло, — сказал студент, когда золотовщик кончил рассказ свой. — Я думаю, главная опасность миновала и нам можно спокойно спать; я по крайней мере не прочь от этого.

— Ну, до двух часов еще следовало бы посидеть, — заметил охотник, — это самое воровское время.

— Да, — подтвердил механик, — лучше еще посидеть. Вот бы нашему ученому барину и досказать нам, чего не докончил.

— Я не прочь, но ведь сосед мой, охотник, не знает начала.

— Это ничего, я воображу, что знаю, — весело сказал охотник, — начинайте.

Студент только что хотел начать, как послышался лай собак. Все притаили дыхание. В комнату вбежал лакей графини, с известием, что к харчевне приближаются десять или двенадцать вооруженных людей.

Охотник схватил ружье, студент пистолет, извощик вытащил из кармана нож, остальные взяли дубины и в немом отчаянии глядели друг на друга.

— На лестницу! — первый закричал студент. — Мы не сдадимся! Наперед положим хоть двоих или троих из них. — И он подал механику другой пистолет, сказав при этом, чтобы отнюдь не стрелять разом. Все стали у лестницы. Трое вооруженных шли впереди, остальные сзади. Прошло несколько минут. Дверь легонько скрипнула, послышался шепот, затем шаги, все ближе и ближе и наконец на лестнице показалось несколько человек, видимо не ожидавших такой встречи. Едва они показались, как охотник закричал:

— Стой! Еще шаг — и вы убиты. Прицеливай, ребята!

Разбойники отступили и, потолковав между собою, выслали переговорщика. Он подошел к лестнице.

— Эй вы, господа! — крикнул он, — оставьте-ка свои ружья да выслушайте нас. Мы вас не тронем и добра вашего нам не нужно, пустите нас только пройти. Вы нас все равно не одолеете, нас ведь много.

— А зачем же вам сюда? — вскричал студент, — или вы думаете, что мы вам на слово поверим? Нет! Вздор, нас не надуешь! Троньтесь только, так мы вас угостим!

— Выдайте нам барыню, нам больше никого не нужно, — продолжал разбойник, — мы ее пальцем не тронем, пусть ее люди едут к графу и привезут нам за нее выкупу 15 тысяч.

— Это что за уговоры? — в бешенстве вскричал охотник. — Прочь отсюда, не то я выстрелю!

— Стой! — закричал разбойник громовым голосом, — разве можно стрелять в безоружного человека, который идет на мирные переговоры. Ну и убьешь меня, что же из этого? За мною еще двадцать человек нашей братии; небось уж от них не уйдешь! Всех переколотят да и барыню возьмут. Если охотою не пойдет, так ей же хуже будет; а вот если ты сейчас же не бросишь ружья своего, то мы ей и за это отомстим.

— Собаки! С ними не шути! — пробормотал охотник. И правда, что толку в том, хот я и убью одного из них, графине же хуже будет, — продолжал он и, затем обращаясь снова к разбойнику, закричал: — Дайте нам сроку полчаса, я приготовлю графиню, она вед умрет со страха.

Разбойники согласились и ушли, оставив лестницу под караулом. Все в смятении пошли за охотником в комнату графини. Но там все было слышно, и графиня, бледная как полотно, дрожа от страха, в ужасе отворила дверь. Выслушав все, она твердо решилась перенести свое несчастье.

— Мне ничего больше не остается делать как отдаться им; я не желаю и не имею на то права, подвергать вас опасности из-за своего спокойствия.

Но все были тронуты несчастным положением графини и каждый старался высказать к ней участие.

— Я не могу пережить такого позора! — горячился охотник, — как я явлюсь к графу? Что скажу ему? Нет! Я пойду всюду за вами!

— Я также вас не покину, — говорил студент, проклиная при этом свой огромный рост, усы и бороду, которые мешали ему, как бы он желал, одеться в платье графини и, вместо ней, идти за разбойниками.

— О если только за этим дело, — вскричал молодой золотовщик, очарованный графинею, — если за этим дело, то надеюсь, что я могу служить графине.

И как она ни отказывалась, ее заставили принять это предложение; охотник и студент решились идти в виде спутников за графинею самозванкою. Началось переодевание. Кроме платья графини мальчику прикололи под шляпу несколько локонов с головы горничной, надели вуаль, опустили ее — и никто бы не заподозрил в ней мастерового.

Графиня же, с помощью служанки, облачилась в платье золотовщика, надвинула шапку на самый лоб, надела котомку, взяла посох, и в этом виде узнать ее было невозможно. Со слезами на глазах благодарила она новую графиню за ее великодушие, обещав ей самую быструю помощь.

— У меня к вам будет одна только просьба, — робко сказал переодетый мальчик, — в моей котомке есть небольшая коробочка, очень для меня ценная; спрячьте ее пожалуйста до моего возвращения.

— Непременно, и надеюсь, что вы сами за нею зайдете и этим дадите мне возможность хорошенько отблагодарить вас за ваше великодушие.

Мальчик не успел ответить, как внизу раздались голоса разбойников. Срок переговоров истек, все было готово к отъезду. Охотник сошел вниз и объявил, что не покинет графини и желает следовать за нею куда бы то ни было. Студент с своей стороны прибавил то же. Разбойники согласились, но с условием, чтобы провожатые были обезоружены. Остальные же проезжие должны были смирно выжидать отъезда графини.

Переодетый мальчик с опущенною вуалью сел в комнату графини, грустно подперши голову рукою. Охотник сидел в другом углу, остальное же общество в соседней комнате ожидало развязки.

Дверь распахнулась — красивый, статный мужчина, лет тридцати шести, в одежде походившей на военную, с орденом на груди, с саблею, держа шляпу с перьями в руках, вошел в комнату. За ним следовали два человека и остановились в дверях.

Низко поклонясь, он подошел к мнимой графине и, казалось, несколько смутился перед столь высокой и знатной особою. Он неловко начал речь свою, запнулся, снова начал и наконец продолжал:

— Графиня, бывают горькие случаи в нашей жизни, преодолевает их одно лишь терпение. Таково настоящее ваше положение. Верьте мне, что я не только ничем не оскорблю вас, как женщину, но отнесусь с должным почтением к вашему сану. Кроме пережитого вами испуга — вам более не придется жаловаться ни на что.

Тут он остановился, но, видя, что графиня молчит, он смелее стал продолжать.

— Я не такой разбойник, что режет и грабит людей по большим дорогам, меня обстоятельства привели к этой страшной жизни. Я хочу покинуть ее и навсегда ухожу отсюда, а для этого нам нужны деньги. Мы бы могли ограбить купцов или почту, но тут не обошлось бы без жертв, а я этого не желал. Муж ваш получил недавно наследство в пятьсот тысяч; из таких огромных денег конечно он может уделить нам, по нашему скромному требованию, только пятнадцать тысяч, а потому будьте так добры, напишите тотчас же при мне письмо к графу, с просьбою выплатить за вас немедленно пятнадцать тысяч. В противном случае, вы понимаете, мы принуждены будем изменить с вами обращение. К тому же, чтобы плата была передана нам одним человеком, обязанным строго молчать.