— Кодекса нет, но есть некоторая особенность. Я могу идти по улице, размахивая хвостом и пуская искры, меня будут видеть все, но все так же благополучно меня забудут секунд через двадцать. Ты меня помнишь, потому что я тебе позволяю себя помнить, потому что ты — забавная, а я — любопытный…

— А у тебя есть хвост?

— Кажется, мы договорились, что вопросы буду задавать я.

Я пожала плечами. Мол, задавай, чего молчим, кого ждем. Демон тем временем, коснулся горлышка бутылки, и пробка с громким хлопком взлетела к потолку. И через минуту мне подали уже не помню какой по счету за этот долгий день бокал.

— Обычно, мужчина и женщина пьют за любовь. За секс звучит как-то грубо, не находишь?

— Давай за любопытство?

— Что ж, за любопытство, малышка!

Через несколько глотков мне очень захотелось спать и одновременно проснулся зверский аппетит, и я потянулась к тарелке с салатом, где среди зелени прятались любимые мною морские гады.

— Шак щ чем ты хотел меня шпросить? — обратилась я к демону, одновременно пытаясь прожевать жестких кальмаров.

— О…И тут раздался звон…Нет, скорее писк…в любом случае, это был самый пренеприятнейший, жуткий, пронзительны звук на свете.

Я обхватила голову руками. Стакан выскользнул из моих рук и разбился.

— Да! — произнес демон в неожиданно наступившей тишине. В руке засеребрился плоский экран, который демон поднес к уху. — Говорите! Быстро! Я слушаю!

— Если у твоего телефона столь убийственный рингтон, то я, с моим тонким музыкальным слухом, просто не смогу отвечать на твои вопросы — оглохну…

— Хорошо! Вылетаю! — отрывисто произнес Раш, телефон в его руке померк и он сунул его в карман. Потом он резко схватил меня за руку, туго затянул пояс моего халата и, крутанув меня, развернул, крепко прижав меня спиной к себе.

— Ты летишь со мной! — заявил он, заводя непослушную прядь моих волос за ухо и почки касаясь губами мочки уха.

— Я? Куда? Зачем? А мой…салат?

— Салат? Хм…Ну, доедай свой салат. До рейда осталось четыре минуты…Но ты — проводник. Мы с тобой, я думаю, синхронизируемся за пару секунд. Так что, доедай, тебе понадобятся силы.

Я была снова усажена на диван. НЕ сказать, чтобы я действительно была голодна, но хотелось потянуть время. Да, Ами уже говорил мне, что я буквально «имею хрупкую душевную организацию и мне подвластно чувствовать и видеть то, что остается незримым для других». Ами любил со мной экспериментировать. Он завязывал мне глаза плотной черной банданой и просил описать, что держит в руках. Он менял предметы, а я угадывала. Поверите ли? Я не ошибалась. Я не видела сквозь ткань, но я точно слышала, как поет мир округ. Чашка звенит, точно плачет. Ноутбок зудит, как больной комар. Стул скрипит. Пальто вздыхает. Мир наполнен миллионами звуков, которые соединяются в единое целое, как вселенная и распадаются на аккорды, превращаясь в знакомые нам образы. Бывает, что образ один, мелодия совсем другая. И тогда я спрашивала, что меня подводит — зрение или слух. С людьми также, одни улыбаются, а закроешь глаза и видишь, как человек просто кипит, переполняемый злостью. А вот демона я не слышала, его мелодия ускользала, я ловила ее первые ноты такие знакомые, от которых неожиданно замирало сердце, но они тут же замолкали, словно кто-то нажимал клавишу «mute».

— Готова? Тогда летим!