И чтобы стать истинным, ему нужна была магически одаренная сфера.

Ему нужна была я.

«Сестренка, если бы у меня появилась возможность изменять этот мир, ты бы помогла бы мне? — часто спрашивал меня Люди»

Что он все время искал, перемещаясь по кромке граней? Почему Роберт говорил, что они меня использовали?

Они тоже мечтали стать демонами и им тоже нужна была магически одаренная сфера? И, когда они отгоняли от меня настырных ухажеров, они оберегали меня или стерегли мою девственность?

— Демон! Раш! Сашка…Майя!

Передо мной возникла Квадрадама с опухшим лицом и покрасневшими глазами.

— Майя, знаешь где хозяин?

— Откуда ж мне знать, они не докладывают. Круг, наверное, созвали. Вчерась хозяина исполосовали черти эти. Он один против двадцати держался. Всех искромсал, но и сам едва не того, не развоплотился. Поэтому сегодня суд, давно пора этого ледышку на оттепель отправить. Совсем страх потерял, отмороженный!

Я промолчала.

— Вы это, не против, если я цветы из зала соберу на венок? — спросила Квадрадама.

— В смысле?

— Ну, чтобы украсить могилку. Мы там вчера на заднем дворе закопали Роберта, вернее голову, то есть…

— Не против. Я помогу.

Мертвые цветы — мертвым.

День пролетал в печальных хлопотах. А я все так и ходила в бессменном покрывале с брошью. В моем шкафу кроме белых платьев так ничего и не появилось. Демон. Раш. Сашка. Он хочет видеть меня в белом? Я мечтала быть его невестой, женой. И вот моя мечта сбылась…Мне хочется попробовать быть счастливой.

Акварель растекалась по листу. Лицо Сашки бледное, глаза светлые, серебристые, с чернотой по ободку зрачка. Шрам. Над морем плавает туман. Солнце скатывается за горизонт, румяня небо. Я отбрасываю кисть, вытираю о покрывало руки и распахиваю шкаф.

Белое длинное. Белое пышное. Белое короткое. Белое с разрезами. Белое с рюшками. Я выбираю белое до колена, с небольшим овальным вырезом, открытыми руками, без оборок, только аккуратный бант на широком поясе. Белые босоножки на невысоком каблуке и широкий белый ободок. К платью я приколола засохшую розу, которая должна была мне напоминать, что, не смотря на белое, у меня в душе все-таки траур.

Я спустилась в зал. Он снова стал черно-белым. Таким, каким я увидела его в первый день. Стол был накрыт на двоих. Демон еще не вернулся. Я прошла в библиотеку. Села в кресло. Внутри бурлило волнение, ожидание, сомнение. Мне хотелось посмотреть в его глаза. Он обещал объяснить. Он говорил, что любит.

— Дзинь-дзинь-дзинь…

Я вскочила на ноги.

— Дзинь-дзинь! — настойчиво.

Я замерла в нерешительности.

— Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь!

Я бросилась к двери, опередив Майю, дернула ручку и распахнула ее.

На пороге, немного помятый и потрепанный, стоял Крис.

Майя бросилась ко мне, но тот махнул рукой и вместо Майи по полу разлетелись остекленевшие осколки.

— Скучала, вкусненькая? — спросил Крис, делая шаг мне навстречу.

Я посмотрела на рубин на безымянном пальце. Тот ярко сиял красным. Значит, с Рашем все в порядке. Он сейчас будет здесь. Он уже почти здесь. Он соберет Майю обратно. Он выгонит Криса. Он обнимет меня.

— Красивое колечко! Кстати, у меня такое же. Милое совпадение, не правда ли? — Крис улыбнулся очень ласково, сунул руку в карман, затем вытянул ее вперед и на его раскрытой ладони я увидела золотой ободок кольца и камень, но только в отличии от моего он был бледно-розовым.

— Нет…

— Что именно нет, сладенькая? Видишь ли, Раш себя неважно чувствует, поэтому он попросил заменить его в качестве твоего партнера на первую брачную ночь.

— Нет! Ты врешь! Убирайся отсюда!

— Зачем так грубо, сочненькая! Нам же было так хорошо вместе. Хочешь, мы будем танцевать до утра?

Шаг. Еще шаг. Мне холодно. Ледяная паутина бежит по рукам. Я до боли сжимаю брошку и отмерзаю. Разворачиваюсь и бегу.

— Шустренькая, куда же ты? Тебе так идет это белое платье. Но без него ты мне нравишься еще больше.

Ступеньки казались скользкими, а туфли неудобными. Второй этаж, еще один лестничный пролет, бальная зала. Рояль.

— Упс! Поймал!

Холодные пальцы сжали запястье и притянули меня к себе.

— Тепленькая. Не убегай! К тому же, у нас есть, что обсудить.

— Не обольщайся, отмороженный! — ответила я, пытаясь вырваться, но вместо этого меня только крепче обняли, сжав запястья и заломив руки за спину. Перехватив запястья одной рукой, другой он подцепил мой подбородок, вынуждая посмотреть в его бледно-голубые глаза.

— Я могу сохранить тебе жизнь, вкусненькая! Если ты скажешь мне «да».

— А если нет?

— Знаешь, я тоже сохраню тебе жизнь, но вот будешь ли ты получать от нее удовольствие…

— От жизни с тобой я все равно не буду получать удовольствие…

— Ты плохо представляешь, что такое удовольствие и совсем не имеешь представление о его противоположности…Не торопись с ответом, аппетитненькая. Сейчас я тебе продемонстрирую разницу.

Меня трясло от холода, но когда Крис коснулся губ, нежно провел по ним языком, потом нырнув внутрь и кончиком языка коснувшись моего, мне стало жарко. Я попыталась вырваться. К н и г о ед . нет

— Не дергайся, — выдохнул он в губы. — Стой спокойно и наслаждайся…

Обхватив меня за талию, он приподнял и посадил на рояль, раздвигая ноги, приподнимая платье. Тело его слушалось и подчинялось. А я разозлилась, и вместе со злостью снова накатил холод.

— Отпусти меня. Убери от меня руки. Я никогда не буду твоей добровольно. Понял меня или у тебя вместо мозгов сосулька?

— Хм, — пробормотал Крис, целуя шею, плечи и от холодных поцелуев кожа начинала гореть, как от солнечных ожогов. — Хм, я ведь хотел быть с тобой ласковым. Что ж, таких невоспитанных вкусненьких девочек придется наказать. Ничего не поделаешь!

Запястья оплели холодные жгуты. Ноги обледенели. Крис сделал шаг назад. Усмехнулся. Платье осколками осыпалось на пол. Брошь с засохшим цветком вздрогнула на полу. И мне стало еще холоднее.

— Красивая брошка, но бесполезная. Она тебя не защищает больше. Согласись?

Холодный порыв ветра заставил меня съежиться. Снежный вихрь закружил, осыпая липкими снежинками, прикосновение которых жалило, как крапивные листья.

— Я думаю трусики перед купанием тоже надо снять, голенькая моя.

Крис взмахнул рукой, отгоняя вихрь. Он подошел ко мне. Погладил пальцем обледеневшую щеку.

— Может, все-таки да?

— Нет..т..т

Руки Криса обхватили груди, потянули за соски, сжимая их до боли. Кожу щипало. Руки скользнули ниже. Сжали ягодицы. Рванули ажурную ткань трусиков, заползли внутрь.

— Ты очень — очень сладкая…

И вдруг он дернул меня за волосы, опрокидывая на пол и, точно куклу, поволок по полу. Через зал. Вниз по лестнице. Опять вниз. Направо.

Вспыхнул яркий свет. Мы оказались в большой ванной комнате, с большой ванной посередине.

— Любишь купаться, вкусненькая?

Швырнув меня ботик ванной, так что голова свешивалась вниз, а лоб почти касался дна, Крис обошел меня вокруг, включил кран. Вода, шипя и пузырясь, полилась из крана.

— Знаешь, в Англии любили наказывать холодной водой строптивых женщин. А ты у нас строптивая, да?

Он опустился сзади на колени.

— Такая нежная кожа. Что будет, если погрузить ее в холодную воду? Она покраснеет, а потом посинеет. На ней появятся ранки, она вздуется. Тебе будет больно, очень больно. Сердце почти остановится — ты будешь умирать. Но не умрешь. Я обещаю. Ты будешь умирать долго. Медленно. Твое сердце будет биться, пока я этого хочу.

Вода касается лба.

— Может быть, ты передумала? Может быть, скажешь мне «да»?

Ледяной жгут оплетает шею, приподнимая голову, так что лоб поднимается из воды, но вода касается кончика носа.

— Не…дождешься…

— Упряменькая…Я же могу быть ласковым. Просто скажи «да»…

Крис переворачивает меня. Мой затылок в воде, а голова Криса между ног, его холодный язык касается бугорка. Я вздрагиваю и пытаюсь отодвинуть. Мне противно, точно меня коснулась лягушка.

— Нет! Нет! Нет!

— Ты сама этого захотела!

Меня с размаху швыряет в ванну, которая в один миг наполняется ледяной водой с острыми, как бритвами,

ледяными осколками. Я ухожу под воду с головой. Осколки разрезают кожу, боль заполняет все тело, а в нос, легкие стекает ледяная волны. Легкие обжигает. Кожа горит. Я кричу, захлебываюсь. Перед глазами сгущается темнота.

Я прихожу в себя в пустой ванне. Тело бьет мелкая дрожь. По коже, изрезанной вдоль и поперек, бегут кровавые ручейки.

— Ну? Как тебе развлечение? Еще? Или все-таки «да»?

— Нет…

Меня за горло вздёргивает ледяной жгут, и я оказываюсь стоящей на коленях. По дну ванны стекают кровавые разводы…

Крис опирается о бортик ванной и наклоняет свое лицо к моему.

— Сладенькая моя, что ж ты такая упрямая. На что ты надеешься? Раш не придет. Его кольцо у меня, так что как бы я теперь твой муж. Ты все равно будешь моей — хочешь ты этого или нет. Сопротивляеться глупо.

— Я не хочу быть твоей. Ты мне противен.

Крис ударил. Из носа закапала кровь. Меня отбросило назад И ванна наполнилась снова. Вода бурлила и розовела. Время остановилось. Я словно проваливалась в прорубь, и розовый лед застывал над моей головой. И вдруг мне почудилось, что вода превращается в туман. Стало легче дышать. Я увидела горы. Зеленые, изумрудные, малахитовые горы с густыми шапками серого тумана. И в глубине этого тумана светилось зеркало. Оно дрожало. Боль накатывала, грозя погрузить меня в темноту. Из последних сил отгоняя боль, я потянулась к зеркалу и нырнула внутрь.

***

Я открыла глаза. Надо мной белый потолок. Справа белая стена. Тело болит. Шея тоже. В горле точно тонна песка. Яркий свет льется из большого окна. Глаза заслезились. Я отвернулась к стенке. Гладкой, белой покрашенной стенке.

— Слава богу, она очнулась! Доктор! Надо позвать доктора! Крис, детка, скорей!

При звуке этого голоса я вздрогнула. Певучий и мелодичный, он напоминал о чем-то неприятном. Услышав имя «Крис» мне почему-то захотелось спрятаться под кровать. Но я не пошевелилась — внутренний голос настойчиво советовал не двигаться и молчать.