На улице они немного успокоились. Она оделась, привела в порядок свой туалет, припудрила нос. Йенссон, словно защищая, обнял ее за талию, поцелуями остановил слезы, готовые брызнуть из ее глаз, он был такой добрый. Они торопливо зашагали к площади.
Черт-распорядитель по-прежнему там прохаживался, они снова на него наткнулись.
– Как, уже все? – сказал он. – Надеюсь, господа остались довольны?
– О, это было ужасно! – воскликнула женщина.
– Не говорите так, быть не может, чтобы вы на самом деле так думали. Посмотрели бы вы, сударыня, как было в прежние времена! А теперь на преисподнюю просто грех жаловаться. Мы делаем все, чтобы человек не только не почувствовал боли, но и получил удовольствие.
– Что правда, то правда, – согласился господин Йенссон, – надо признать, что стало гуманнее.
– О да, – сказал черт, – модернизировано все сверху донизу, как полагается.
– Конечно, ведь надо идти в ногу с веком.
– Да, теперь остались только душевные муки.
– И слава богу! – воскликнула женщина.
Черт любезно проводил их к лифту.
– До свидания, – сказал он, отвешивая низкий поклон, – и добро пожаловать снова.
Он захлопнул за ними дверь. Лифт пошел вверх.
– Как все же хорошо, что это кончилось, – с облегчением сказали оба, когда, тесно прижавшись друг к другу, опустились на мягкое сиденье.
– Без тебя я бы этого не вынесла, – прошептала женщина.
Он притянул ее к себе, и губы их слились в долгом поцелуе.
– Подумать только, – сказала она, опомнившись после его объятий, – чтобы он мог такое сделать! Но он всегда был со странностями. Никогда не умел смотреть на вещи просто и естественно, для него все было вопросом жизни и смерти.
– Ну и глупо.
– Ведь мог же он мне об этом сказать? Я бы осталась дома. Мы с тобой могли бы встретиться в другой вечер.
– Ну конечно, – сказал Йенссон, – конечно, встретились бы в другой раз.
– Но, любимый мой, что мы сидим и говорим об этом? – прошептала она, обвивая руками его шею. – Ведь все уже позади.
– Да, моя девочка, все уже позади.
Он заключил ее в объятия. Лифт шел вверх.