На улице они немного успокоились. Она оделась, привела в порядок свой туалет, припудрила нос. Йенссон, словно защищая, обнял ее за талию, поцелуями остановил слезы, готовые брызнуть из ее глаз, он был такой добрый. Они торопливо зашагали к площади.

Черт-распорядитель по-прежнему там прохаживался, они снова на него наткнулись.

– Как, уже все? – сказал он. – Надеюсь, господа остались довольны?

– О, это было ужасно! – воскликнула женщина.

– Не говорите так, быть не может, чтобы вы на самом деле так думали. Посмотрели бы вы, сударыня, как было в прежние времена! А теперь на преисподнюю просто грех жаловаться. Мы делаем все, чтобы человек не только не почувствовал боли, но и получил удовольствие.

– Что правда, то правда, – согласился господин Йенссон, – надо признать, что стало гуманнее.

– О да, – сказал черт, – модернизировано все сверху донизу, как полагается.

– Конечно, ведь надо идти в ногу с веком.

– Да, теперь остались только душевные муки.

– И слава богу! – воскликнула женщина.

Черт любезно проводил их к лифту.

– До свидания, – сказал он, отвешивая низкий поклон, – и добро пожаловать снова.

Он захлопнул за ними дверь. Лифт пошел вверх.

– Как все же хорошо, что это кончилось, – с облегчением сказали оба, когда, тесно прижавшись друг к другу, опустились на мягкое сиденье.

– Без тебя я бы этого не вынесла, – прошептала женщина.

Он притянул ее к себе, и губы их слились в долгом поцелуе.

– Подумать только, – сказала она, опомнившись после его объятий, – чтобы он мог такое сделать! Но он всегда был со странностями. Никогда не умел смотреть на вещи просто и естественно, для него все было вопросом жизни и смерти.

– Ну и глупо.

– Ведь мог же он мне об этом сказать? Я бы осталась дома. Мы с тобой могли бы встретиться в другой вечер.

– Ну конечно, – сказал Йенссон, – конечно, встретились бы в другой раз.

– Но, любимый мой, что мы сидим и говорим об этом? – прошептала она, обвивая руками его шею. – Ведь все уже позади.

– Да, моя девочка, все уже позади.

Он заключил ее в объятия. Лифт шел вверх.