— Я сделаю это, — сказал я, вытирая лицо рукавом. — Но мне понадобится помощь, чтобы понять, как лучше с ним справиться.

— Вообще-то, — взгляд миссис Валентайн переместился на пианино, — кажется, у меня есть идея…

Глава 4

Рид

Он был здесь.

Парень, с которым я столкнулся у Джо и который был в моей больничной палате.

Он был здесь. В музыкальном объединении «Music Junction», где я проводил воскресный день, проводя уроки для начинающих пианистов, поскольку их постоянный преподаватель ушла в декретный отпуск.

Олли. Я никак не мог понять, почему его имя всплыло у меня, так как мы никогда официально не встречались, только тогда, когда мы в тот день покупали кофе. Возможно, это было необычное имя, но я все время думал об этом с тех пор, как встретил его у Джо.

Когда он задержался в дверях, я понял, какой же он на самом деле большой. Выше меня, по крайней мере, на пару дюймов, и такой мускулистый, что казалось, будто его бледно-зеленая рубашка вот-вот разойдется по швам. Удивительно, но я раньше не замечал его размеров. С копной волнистых каштановых волос, которые были зачесаны назад и закручивались по бокам, и так идущей ему щетиной, покрывающей его челюсть, подбородок и верхнюю губу. «Господи, он может быть профессиональным борцом».

      Он откинулся, как будто проверял номер кабинета, на его лице было написано замешательство. Это был взгляд, который я видел много раз у родителей новых учеников, поэтому, будучи временно преподавателем, я подошел, чтобы помочь ему.

— Ты Олли, правильно?

Как будто я ударил его электрошокером, он дернул головой и посмотрел на меня.

— Да?

Я протянул ему свою руку.

— Не думаю, что мы встречались с тобой официально. Я Рид Валентайн. Я заменяю миссис Бишоп, пока она отсутствует.

— Рид... верно, — сказал он, пожимая мне руку. — Приятно познакомиться. Официально.

Его хватка была сильной, а кожа обжигающе горячей, что соответствовало палящей июльской погоде.

— Вы пришли записать кого-то? — спросил я, когда он отпустил мою руку.

— Прошу прощения?

— Своего ребенка. В класс.

— О. Нет, у меня нет детей, — затем он оглядел кабинет, в которой преобладали дети младше восемнадцати лет, и его брови взлетели вверх. — Э-э, это детский класс?

«Подожди, он был здесь, чтобы учиться? Действительно...»

— Официально — нет.

— Что это значит?

— Ну, он открыт для всех возрастов, но в основном в нем учатся дети или подростки, которых отправили родители. У нас не так много взрослых.

«Таких вообще нет».

— О, — он провел рукой по волосам и, казалось, был готов убежать.

— Ты пришел заниматься?

— Так и планировалось. Я имею в виду, да.

— Это один из пунктов списка твоих желаний?

— Э-э... да. Что-то вроде того.

— Проходи, я сейчас подготовлю тебе задание, — я подошел к пианино в центральной части комнаты и взял сверху один из листов. Когда я протянул ему задание, он в замешательстве посмотрел на него. — Это сегодняшний урок.

— Это задание для новичка?

— Да, — мои губы скривились, когда я пытался сдерживать улыбку, потому что, благослови его сердце, он был не на своем месте. Но я был рад каждому, кто хотел бы научиться играть на инструменте, даже если им было за тридцать и они выглядели так, будто могли бы раздавить меня, если я посмотрю на них неправильно.

— Так что, мне... присесть? — спросил он.

— Да, куда захочешь. Мы начнем через несколько минут.

— Хорошо, спасибо.

Он выбрал одно из пианино в передней части кабинета, так как несколько подростков заняли те, которые стояли дальше, и когда он поставил ноты перед собой и вытер руки о джинсы, я почти рассмеялся. У меня было предчувствие, что дети надерут ему задницу, играя колыбельную «Мерцай, мерцай, звездочка».

Как только все были на своих местах, я прошел в переднюю часть комнаты и присвистнул, чтобы привлечь внимание учеников.

— Добро пожаловать, ребята, в класс «Фортепиано для начинающих». Меня зовут мистер Валентайн, и я буду учить вас, пока не вернется миссис Бишоп.

Пара девчонок сзади хихикнула, и я проигнорировал их. Либо мое имя, либо возраст, казалось, каждый раз их смешили.

— Сегодня мы будем работать над песней, ноты написаны на ваших листах, которые я раздал вам, но сначала я хотел бы поработать над правильной позицией рук.

Я начал урок, обошел комнату, чтобы убедиться, что все готовы и приняли правильную позицию. Когда я добрался до Олли, я взял его запястье и провел рукой по трем клавишам.

— Это середина, нота До, — сказал я. — Это твой центр. Если ты потеряешься, то вернешься сюда.

Он посмотрел на меня ясными, светло-зелеными глазами. «Черт. Они всегда были такими?»

— Мой центр. Понял, — кивнул Олли.

Что-то в его взгляде заставило мой желудок перевернуться, и я быстро, как от огня, убрал руку с его запястья.

Чувство неудовлетворенности сохранялось, пока я шел к следующему ученику. Что это было? Парень казался достаточно дружелюбным, и я не получал никаких красных сигналов. Я попытался забыть о своей реакции, продолжая урок. «Мерцай, мерцай, звездочка» была песней, которую они учились играть сегодня, и это была одна из самых легких песенок для начинающих. По крайней мере, я так думал.

Я больше не подходил к Олли, держась на расстоянии, потому что инстинкты подсказывали мне, что в этом парне было нечто большее, чем то, что он говорил. Ничего опасного... я не думал об этом. Но я не мог понять, что это такое. Время от времени, клянусь, я чувствовал жар его взгляда, оборачивался и видел, как он с удивлением смотрит на свои пальцы, когда нажимает не на ту клавишу. И каждый раз, когда я оглядывался, чтобы увидеть, как Олли беспомощным взглядом пытается следовать за мной, мне приходилось сдерживать улыбку. Бедный парень, у него не было ни одной музыкальной косточки в теле, и я сомневался, что он вообще когда-либо раньше в своей жизни сидел за пианино. Но он старался, а в этом классе это было все, что имело значение. Хотя смотреть на него было довольно занимательно.

Час пролетел быстро, почти все справились с песней, и я обошел комнату, собирая ноты.

— Отлично, на сегодня все. Обязательно потренируйтесь в течение недели, потому что, прежде чем на следующем занятии двигаться дальше, мы повторим ее.

Дети старались убраться из класса достаточно быстро, желая наслаждаться летом, и я не мог их винить. Я отказался от выходных только ради миссис Бишоп, чья мама была моим собственным преподавателем, когда я был моложе.

Когда я отважился подойти к Олли, я сказал:

— Неплохие результаты для первого раза.

— Неплохие результаты? Это то, что ты говоришь ученикам, которые терпят неудачу?

— Это не провал, если ты старался.

Он покачал головой и, посмеиваясь, протянул мне ноты.

— Я однозначно пытался.

— Значит, все не так плохо, как тебе кажется.

— Да? Знаешь, ты действительно хороший учитель. Я понятия не имел, что, черт возьми, мне делать, но ты облегчал мне задачу. Ну, немного.

— Немного, ты прав, — рассмеялся я. — Значит ли это, что ты на следующей неделе готов пройти второй раунд?

— Да, я готов, — улыбка медленно сошла с его губ. — Если только ты не заставишь меня играть Бетховена перед классом или типа того.

— Это будет на третьем уроке.

— Ну, черт возьми, тогда мне срочно надо начать практиковаться.

— Ты даже не успеешь оглянуться и будешь играть в Карнеги-Холл (прим. один из самых престижных в мире концертных залов для исполнения классической музыки в Нью-Йорке) и позорить нас всех.

— Я не такой наивный, — засмеялся Олли. — Я так же, как и ты, понимаю, что у меня нет никакого музыкального таланта, но ты все так забавно представил.

— Спасибо, я ценю это.

Когда между нами воцарилась тишина, я остро осознал, что мы единственные, кто остались в кабинете, и по какой-то причине это вызвало во мне волнение. «Что происходит?» Парень даже отдаленно не угрожал, особенно тогда, когда я возвышался над ним, пока он сидел за пианино.

Черт возьми, у него были честные глаза и дружелюбная улыбка. Мне хотелось пнуть себя. Мало того, что я страдал от потери памяти, но также подозревал ни в чем неповинных людей. «Я действительно теряю самообладание».

— Ну что ж, — сказал я, складывая ноты на пианино. — Мне нужно тут все закончить.

— Да, мне тоже пора идти, — когда Олли поднялся на ноги, я снова заметил цвет его глаз и то, как они сочетались с его рубашкой.

Отступив назад, я постучал стопкой листов по пианино, выравнивая их, и натянуто улыбнулся ему, а потом пошел к шкафу, чтобы убрать ноты.

— Хмм… — Олли откашлялся, и я посмотрел туда, где он стоял у пианино. — Надеюсь, ты не будешь возражать, если я скажу это, но я заметил, что ты не водишь машину. Может тебя подвезти куда-нибудь?

Он не только был внимательным, но и предлагал отвезти меня домой? Может быть, я не ошибался, когда думал об осторожности. «Нет, он просто проявляет вежливость».

— О. Нет, все в порядке, — сказал я. — Я прогуляюсь пешком. Знаешь, пытаюсь заниматься спортом, когда есть возможность.

— В такую жару? Но это безумие.

— Каждая капля пота — это еще одна потерянная калория, — пошутил я.

— А что, если ты упадешь в обморок по дороге? Тепловой удар — это реальная штука. Поверь мне.

— Значит, проведу следующие полчаса в сауне. Думаю, со мной все будет в порядке.

— Ты говоришь «нет» из-за предполагаемой опасности? Я клянусь, что я не серийный убийца или что-то в этом роде.

— Ну и дела, спасибо, это было убедительно, — сказал я, качая головой, но я улыбался. — Я чувствую себя намного лучше.

Улыбка Олли померкла, и он постучал пальцами по фортепьяно.

— Нет, но серьезно. Не проблема отвезти тебя домой, и я бы меньше волновался, если бы позволил тебе воспользоваться моим кондиционером.

— Как бы мило это ни звучало, я вынужден отказаться. Я ценю твое предложение, но мне нравится гулять.

«Ты пожалеешь об этом минут через тридцать».

Олли выглядел так, будто хотел сказать что-то еще, но он просто кивнул мне и улыбнулся.