Как раз к моменту как мы закончили трапезничать, на пороге этого уютного домика появились и его смотрители. Пожилая и очень милая пара, согласились посидеть с Акари пока нас не будет, поэтому по быстрому собравшись, мы направились в одно из самых тяжелых мест нашей империи.

Старая потрескавшаяся лечебница, встретила нас истошным воем своих пациентов. Часть людей находилась сейчас на улице и мы, стоя за ограждением, наблюдали за изломанными и бессмысленными движениями, за неестественно вывернутыми головами, и иступленными взглядами. Жизнь этих людей была уже закончена и лишь их тела вели бренное и бессмысленное существование в ожидании конца.

Старый привратник, явно бандитской наружности, с перекошенным лицом, лишь получив небольшой довесок в виде серебряного, открыл нам ворота. Но проводить нас во внутрь здания, или даже к его директору, напрочь отказался. Жаден и ленив был этот скряга.

Как бы на улице не было холодно, этот холод был уже привычен и даже уютен по сравнению с той атмосферой что царила тут. Стоило лишь зайти за ворота, как жизнь тут же теряла краски, представая лишь в серых тонах наполненных отчаяньем, страхом, слепотой. И эти ощущения пробирали до костей, неподготовленных. Кто-то мог сломаться стоило лишь ступив за ворота.

Я подняла голову, вглядываясь в грязные окна. И мне тут же вспомнились все те слухи что так или иначе ходили об этом заведении, о нелегальных опытах, о издевательствах и даже насилии, и я неосознанно прильнула к профессору в поисках защиты. Он же в свою очередь, кинув на меня обеспокоенный взгляд, взял под руку и погладил пальцы что были скрыты под надежной защитой кожаных перчаток.

— Простите что взял вас с собой, Эмма. Это не место для молодой девушки. Но мне нужен ваш свежий взгляд.

— Ничего профф… — Я запнулась, помня просьбу Александра, да вот только по имени я могла называть его лишь мысленно. — Ничего. Здесь на самом деле не так страшно, просто сама атмосфера этого места… будоражит. Так или иначе, если я хочу закончить академию, мне нужно будет простажироваться и тут какое-то время. Будем считать это репетицией.

Видно было что такой ответ профессора не устроил, но он его принял и это главное.

Не успели мы войти в здание как нас, неожиданно остановили. Мужчина почти под два метра ростом, и телосложением моего дубового шкафа преградил нам путь скрестив руки на груди и всем своим видом показывая, что дальше нас не пустят. Мы стояли даже не пытаясь достучаться до того. Было видно что профессор чего-то ждал, и лишь осматривал окрестности, продолжая все так же держать меня за руку.

К моменту когда вокруг нас начали собираться душевнобольные, я успела достаточно сильно подмерзнуть. И слава безликому нас все же заметили. Молоденькая медсестричка подбежала, поинтересовалась у профессора дескать, зачем мы здесь? И отправилась к директору докладывать о визите.

— Знаете что самое интересное, Эмма? — Прошептал на ухо мой спутник. — Я еще вчера днем отправлял письмо директору данного заведения с просьбой о визите на сегодня.

— Может до него письмо не дошло? — пыталась я оправдать мужчину.

— Уверен что дошло. — Качнул головой профессор. — Так как мне пришел от него ответ, с заверениями что нас ждут. И вот мы тут в оговоренное время, а нас держат на пороге, пытаясь этим что-то сказать.

— И что же? — заинтересовалась я.

— Как минимум то, что нам не рады.

К окончанию этой фразы, юная медсестра что беседовала с нами вернулась от директора, извинилась и попросила следовать за ней. Ну что ж. Вот сейчас и проверим насколько профессор прав. Хотя я в нем и не сомневаюсь. Александр отпустил мою руку и подтолкнув меня вперед, пошел следом.

Длинные безликие коридоры, пропахли лекарствами и человеческими отходами. Дверь сменялась дверью, и все как одна были закрыты. Но это не внушало успокоения, особенно когда из-за той или иной двери доносились, жуткие вопли, или и вовсе странные звуки. И при каждом из них я вздрагивала, поравнявшись а потом и все теснее прижимаясь к собственному преподавателю. Это было действительно страшно и казалось, что в любой момент из одной из дверей, кто-нибудь выскачет и накинется на нас. Все ища поддержки, я и сама не заметила как схватила Александра за руку, а он при этом не вздрогнул и даже не взглянул в мою сторону, но пальцы мои сжал в незримой поддержке.

В конце этого, казалось бы, бесконечного коридора, мы остановились у самой массивной и представительной двери. Коротко постучав, и не дожидаясь ответа, медсестра пропустила нас вовнутрь, где уже ждал нас, представительный, усатый мужчина. Он сидел за очень внушительным столом, гордо приосанившись, облаченный в белый докторский халат. Маленькие, глубоко посаженные глазки. В этот быстренько пробежались по мне, остановились на наших руках, и переместились на профессора. Маска благодушия дала трещину. Дернулся уголок глаза, улыбка спала с лица, а сам он откинулся на спинку стула, сложив руки на груди в замок. Руки при этом мелко подрагивали. Проследив за разительной переменой, я в удивлении перевела взгляд на профессора, и меня саму передернуло.

Да, он бывал строг, груб, не в настроении, но я никогда не видела его таким…

Итак хищные черты лица, заострились еще сильней. Губы были сжаты в тонкую линию. Острый пронзительный взгляд суженных глаз, смотрел на Директора так, что даже мне становилось не по себе. Не было передо мной профессора, или друга, или же просто хорошего собеседника, каким он представал передо мной все это время, зато был хищник. Хищник привыкший убивать, загонять свою добычу в угол и долго мучить. Хищник, готовый днями преследовать свою жертву, и мучить ее столько же. Он был опасным человеком, теперь я это понимала.

— Господин Куи Бинер, я полагаю? — И тот же холодный, устрашающий тон, что и при разговоре со следователем.

Но директор даже рта раскрыть боялся, настолько сильно на него подействовало увиденное. Поэтому он всего лишь кивнул.

— Не могу сказать что рад знакомству. — Съязвил профессор. — Я вам вчера писал, нам нужно поговорить с одним из ваших больных: Елисандром Куфри. И вы согласились принять нас сегодня после обеда.

— Извините… — произнес мужчина фальцетом, потом прочистил горло и попробовал вновь. — Извините, но никакого письма я не получал. Вы наверное не туда его отправляли, и скорее всего кто-то над вами жестоко подшутил. А как вам надеюсь известно, все визиты, только по предварительной договоренности. Давайте мы вас запишем, и вы придете позже, тем более что Елис, на данный момент в изоляции, он проходит очень интенсивный курс лечения, и свидеться с ним можно будет не раньше весны.

Профессор при этих словах выразительно посмотрел на меня, словно говоря: «И что я тебе говорил?». Да, тут не поспоришь. Оглянувшись на обстановку в кабинете, профессор все так же держа меня за руку, подвел к стулу у дальней стены, усадил на него и еле слышно попросил, подождать пока тут. После чего вернулся к профессору, и их двоих окутало еле мерцающим серебристым куполом.

Было итак понятно, что разговор будет жестким и мне не стоит при нем присутствовать. Но профессор видимо боялся выпускать меня из поля зрения, да я бы и сама не согласилась выйти в коридор, все же обстановка этого места меня пугала не на шутку. Как же было интересно узнать, что говорит профессор директору. Как же хотелось увидеть хотя бы мимику Александра, но он стоял ко мне спиной, да еще и уперевшись руками в стол, а магический купол как назло не пропускал ни одного звука.

Господин Бинер, в один момент очень сильно побледнел. Точнее он побледнел настолько что почти слился цветом со своим халатом. Потом очень энергично закивал, и что-то ответил Александру.

Разговор был коротким, но явно очень продуктивным, так как, в какой-то момент директор подскочил, достал ключи, и побежал перед профессором, открывать дверь своего кабинета.

Купол спал в тот же миг, и Александр, вернулся, взял меня за руку, помогая встать и все так же удерживая мою руку повел меня вслед за господином Бинером, что расшаркиваясь и непрестанно кланяясь вел нас видимо к нужному нам пациенту.

***

Мы сидели в кабинете у больного уже второй час, но так и не смогли ничего добиться.

Директор, тоже не справившись с этой задачей, оставил нас еще полчаса назад, все так же проявляя чрезмерное подхалимство. Он даже дверь открывал спиной и тем что пониже, когда уходил. Я же после его ухода, внимательно посмотрела на своего профессора, которого оказывается, не знала совсем. Он мой долгий, изучающий взгляд заметил и сказал.

— Советую даже не думать об этом, все равно не скажу о чем я с ним говорил. И нет, о себе я тоже ничего не расскажу.

А после вновь переключился на нашего свидетеля. А мне почему-то вспомнились слова следователя: «Говорят что его отец был авторитетом преступного мира… Отец к четырнадцати забрал его у матери на перевоспитание, и чему его учили, знает только очень ограниченный круг людей…». Что-то мне подсказывает что не все из этого ложь…

Решив подумать об этом позже, я перевела взгляд на пациента.

Елисандр Куфри, оказался молодым парнем двадцати двух лет. Может когда-то он и был симпатичным, но сейчас, отросшие волосы, исхудавший весь, с темными, почти черными, кругами под глазами и заострившимися скулами он вызывал лишь отторжение к своей персоне. Он сидел на коляске, спеленатый по рукам и ногам, смотрел в одну точку и мерно раскачивался взад — вперед. Как мы с ним только не пытались разговаривать, упрашивать, привлекать его внимание всем, что только могла принести медсестра… но все это было без толку. Человека просто не было с нами.

Профессор встал, прошелся по кабинету, закрыл на замок дверь, и я вновь увидела сияющий серебром купол, только в этот раз, я находилась внутри него. А самое главное — он оказался еще и непроницаемым.