Отряд настиг подозрительную группу южнее железнодорожной станции Кунья. В ответ на команду «Руки вверх» раздались автоматные очереди. Схватка длилась недолго, на месте боя обнаружили девять трупов, экипированных в красноармейское обмундирование. Наши потери — один убитый и один раненый. Захваченный раненый гитлеровский агент показал, что в задание диверсантов входила разведка расположения частей Красной Армии в районе городов Торопец и Андреаполь, а также выявление в этой местности полевых аэродромов.

Ко мне этот агент на допрос не попал — его сразу отконвоировали в Особый отдел корпуса.

Начальник Особого отдела корпуса полковник Ю. Барташюнас группе чекистов объявил благодарность за бдительность и мужество, проявленные при ликвидации этой банды гитлеровских диверсантов.

…21 августа в дивизии был получен приказ о наступлении. В тот же день наши части довольно успешно форсировали реку Ловать и продвинулись на четыре километра западнее деревни Бабино.

22 августа наша дивизия еще продолжала наступать.

Начальник отдела поручил мне доставить под конвоем в Особый отдел корпуса одного задержанного — весьма подозрительного типа. Его задержали в прифронтовой полосе — никаких документов, никакого оружия, обмундирование красноармейское. Дает показания путаные, противоречивые. Такое впечатление, что он уже несколько дней ничего не ел. Предполагаем, что это один из участников ликвидированной немецкой диверсионной группы, которому во время боя удалось скрыться. Однако твердой уверенности в этом нет. Посмотрим, что покажет очная ставка с раненым, уже разоблаченным гитлеровским агентом.

Выполнив несложную миссию, около 7 часов вечера отправились в обратный путь. Проезжая совхоз «Ушицы» зашли в сельский магазин, купили спичек, карандашей, перья. До командного пункта дивизии добрались благополучно.

В 9 часов вечера в отдел заглянул адъютант командира дивизии и сообщил: в Ушицах немецкие танки!

Не поверили своим ушам:

— Может, в каких-то других Ушицах, но не в совхозе «Ушицы»!

— В Ушицах, Ушицах, тех самых, — взволнованно повторил адъютант и пояснил, что 186-я стрелковая дивизия на левом фланге 22-й армии не устояла перед натиском противника.

Гитлеровцы захватили железнодорожные станции Кунья и Великополье, а также совхоз «Жигалово». Теперь ворвались в Ушицы!

— Этого не может быть! — пытался возразить я. — Всего час тому назад я был в Ушицах. Вот спички, которые там купил в сельмаге!

— Значит, ты счастливчик, вовремя проскочил! — услышал в ответ.

Вскоре эти сведения подтвердились: действительно, гитлеровцы в нашем тылу и над частями армии нависла реальная угроза окружения.

Наше наступление было остановлено, и полки дивизии получили приказ сосредоточиться для удара во фланг прорвавшихся гитлеровских войск, Однако на рассвете следующего дня выяснилось, что противнику удалось взять дивизию в клещи и мы уже находимся в окружении. Еще точно не было известно, какие части 22-й армии оказались в этом котле, но мы узнали, что атакованы тылы дивизии — склады, пекарня, санитарная часть, автобатальон, полевая почта и другие подразделения, которые квартировались в поселке совхоза «Жигалово».

— Подвела 186-я, подвела! — в сердцах сетовал начальник штаба дивизии на нашего бывшего соседа слева. В штабе только и слышались нелестные слова в адрес этой дивизии, ее ругали вовсю!

А ведь зря ругали! Не знали мы тогда, что для прорыва нашей обороны в стыке 22-й и 29-й армий противник на узком участке фронта сосредоточил крупные силы танков и пехоты, которыми и нанес мощный удар по оборонявшимся на этом рубеже поредевшим частям 186-й стрелковой дивизии. Силы оказались явно неравными…

В ночь на 24 августа полки 179-й стрелковой дивизии сосредоточились вблизи деревни Ушаны. В нескольких километрах от нее — совхоз «Ушицы». Там расположились гитлеровцы. Командованием армии отдан приказ — прорвать в этом направлении оборону еще не успевшего закрепиться противника и через образовавшуюся брешь вывести из окружения наши войска.

Командный пункт дивизии оборудовали на опушке леса. Сюда также прибыла группа офицеров штаба 29-го стрелкового корпуса, среди которых был мой друг Л. Мацкевичюс. Вот так наконец мы и встретились! Накоротке обменялись новостями. Где его родители, не знает. Я о своих близких тоже не имею никаких вестей. Страшно даже подумать, что с ними сталось, если они не смогли эвакуироваться.

Зашла речь о гитлеровцах, и Мацкевичюс рассказал, что среди последней группы опрошенных им пленных оказался ефрейтор-перебежчик, который добровольно перешел на нашу сторону. Немец заявил, что является коммунистом и выполнил свое решение при первой возможности сдаться в плен Красной Армии.

— К сожалению, очень мало встречаем таких сознательных, — с досадой сказал Мацкевичюс.

Начался очередной налет вражеской авиации — группы самолетов из 25–35 машин почти беспрерывно бомбили расположения наших войск. Лежим в наспех отрытых щелях, а фугаски взрываются то тут, то там. Осколки со свистом проносятся над головой. Кажется, начинаем ко всему этому привыкать.

В это время работникам штаба корпуса было приказано следовать в деревню Михалки. Прощаюсь с другом. Обнялись, расцеловались. Свидимся ли еще когда-нибудь?

Вскоре наши полки пошли на прорыв. С передовой докладывают командиру дивизии, что 234-й стрелковый полк ворвался в поселок совхоза «Ушицы». Полковник Гвоздев доволен:

— Молодцы ребята!

Комдив отдает распоряжение всему личному составу штаба приготовиться к выходу из окружения следом за подразделениями прорывающегося через немецкую оборону полка. Однако оказалось, что это распоряжение было преждевременным — 234-й стрелковый полк из Ушиц отступил — силы противника здесь оказались более крупными, чем предполагалось. 259-й стрелковый полк вел в это время бой на правом фланге. Командир полка капитан К. Ушаков — смелый и решительный воин, однако связь с ним потеряна, и он, видимо, ничего не знал о критическом положении других частей дивизии. Впереди нашего КП сражаются 215-й стрелковый полк и мелкие подразделения дивизии. Командир соединения лишен возможности руководить боем — о полками прервана связь…

Внезапно с левого фланга на дороге появились мотоциклисты! Гитлеровцы! Оттуда же к нам приближаются шесть танков противника, которые ведут огонь на ходу. Наши артиллеристы подбивают один танк, и его охватывает пламя. Просочившиеся немецкие мотоциклисты открывают огонь по КП дивизии. Отстреливаемся. Отходим…

После трудных боев и выхода из окружения всю ночь с 26 по 27 августа я спал как убитый, и никто меня не будил, пока сам не проснулся в полдень.

Помылся холодной родниковой водой и ожил — как будто и не довелось пережить кошмары последних дней и ночей.

Вышел на деревенскую улицу, а меня уже разыскивает посыльный — в Озерцах находится временно исполняющий обязанности начальника Особого отдела 22-й армии капитан государственной безопасности Николай Миронович Куприянов, хочет меня видеть.

Представился я капитану. Об этом начальнике я слышал и раньше, но увидел его впервые — высокий, широкоплечий, представительный и… улыбчивый. Расспросил о моих мытарствах в окружении. Рассказал со всеми подробностями.

Я получил от Куприянова подробную информацию о намечаемом месте сосредоточения подразделений 179-й стрелковой дивизии, вышедших из окружения. Где начальник отдела, его заместитель, какова судьба командования 29-го стрелкового корпуса — ничего не известно.

— Нельзя терять времени. До назначения к вам нового начальника тебе придется заправлять всеми делами отдела.

Куприянов объяснил, о чего начинать: выяснить, кто есть из оперсостава, и обеспечить оперативным обслуживанием полки; тесное сотрудничеству с командирами и комиссарами частей, всеми политработниками; постоянная связь о территориальными органами НКВД прифронтовых районов; организация патрулирования на возможных путях проникновения вражеской агентуры — засады, секретные посты, контрольные пункты.

— И не забывай: обстановка требует — никакой пощады дезертирам, паникерам!

Немедля начал выполнять указания руководства. В окрестностях деревни Оверцы разыскал вырвавшихся из окружения сотрудников отдела оперуполномоченных Стасиса Валайтиса, Витаутаса Мяшкуса и еще нескольких товарищей. Тут же встретил начальника артиллерии дивизии подполковника Д. Плеганского и некоторых других работников штаба, которые наспех формировали стрелковый батальон и готовили оборону южнее деревни. Командиром батальона назначили капитана В. Ширяева. Общее руководство — в руках начальника штаба дивизии капитана М. Мельцера.

Передышку мы получили не долгую — 28 августа на нашем участке разгорелся бой с танками противника. 6 вражеских машин запылали на поле боя. Красноармейцы захватили вполне исправную немецкую бронемашину с заправленными бензином баками и почти не израсходованным боекомплектом. Пригодится!

Противник был остановлен!

Удачно проведенный бой был омрачен гибелью капитана Мельцера…

31 августа части 179-й стрелковой дивизии заняли оборону на восточном берегу реки Западная Двина. Река здесь не очень широка, но все же представляет неплохую естественную преграду. На возвышенностях, на крутых берегах бойцы начали рыть окопы и землянки, сооружать блиндажи. Артиллеристы готовили позиции для орудий, маскировали их от вражеских самолетов-разведчиков. По всему видно, что наше командование прилагало все усилия, чтобы окончательно остановить здесь врага.

Оперативному составу отдела приходилось в эти дни часто бывать в деревнях Рысино, Федораново, Ключевая, Жукона. Местные жители оказывали чекистам всяческое содействие. Всюду мы находили надежных людей, готовых помогать Особому отделу в ликвидации вражеских лазутчиков, забрасываемых в наш тыл. Мы подробно договаривались о том, каким путем наши добровольные помощники будут сообщать необходимые сведения сотрудникам отдела.