Октав Панку-Яш ПОЕЗД МЧИТСЯ К ГОРАМ

Поезд мчится к горам. Он ездит туда каждый день и хорошо знает дорогу.

Из купе выходят двое мужчин. Высокий достаёт из верхнего кармана куртки карандаш. Повертев его в руках, долго стучит неочиненным кончиком по ногтю, потом суёт его в рот и наклоняется, чтобы ему дали прикурить. Второй, поднявшись на цыпочки, протягивает руку к карандашу, щёлкает пальцами и спрашивает:

— Зажглась?

— Да, благодарю вас, — отвечает высокий.

— Это отличная зажигалка, — замечает низенький.

— Иностранная марка?

— Я о зажигалке, а вы почему-то о марках…

— Нет, я тоже о зажигалке: в том смысле, что не куплена ли она где-нибудь в Попугалии или, скажем, Гиппопотамии…

— Это подарок. Я не знаю, где её купили.

Высокий с наслаждением курит: вытягивает губы и выдыхает понемногу дым.

— Колечки делаете? — спрашивает низенький.

— Ага!

— Сколько же их получается?

— Я стараюсь выпустить штук сто, — отвечает высокий. — Бывает, и перевыполню норму, но это не беда.

— Вы всегда перевыполняете норму, — замечает низенький, но это, кажется, относится не к колечкам.

— Что верно, то верно, — соглашается высокий и тоже думает не о колечках.

Потом они опускают стекло. Высокий проверяет, нет ли в коридоре сквозняка, оглядывается и говорит:

— Тут хорошо. А свет-то какой!

Низенький удивлён:

— Почему светом называют две разные вещи?

Кто-нибудь другой, может, и не понял бы, попросил бы уточнить, но высокий всегда всё понимал без всяких объяснений.

— Даже не две, а больше: и вид освещения, и земной шар, и человеческое общество…

— Как жучки, — замечает низенький. — Одни живут в земле, другие — в электропроводке…

Некоторое время они молча смотрят в окно. Поезд едет и едет. Гор ещё не видно, но оба знают, что поезд каждый день проделывает эту дорогу и сегодня тоже обязательно привезёт их к горам. Мимо них по коридору проходит белоусый старик в белом колпаке и белом переднике. Он звонит в колокольчик.

— Что это он трезвонит? — спрашивает низенький.

— Приглашает в вагон-ресторан. Обед готов.

— А я ещё совсем не проголодался.

— Мы и не собираемся идти.

— А вдруг обидится?

— Ничего. Мы скажем, что захватили с собой бутерброды с солнцем и ветерком. Когда проголодаемся, будем их есть.

— У нас ещё пирог с клубникой.

— Ну, про это мы не скажем, — говорит высокий. — Не станем же мы открывать все наши тайны. Хватит и того, что они уже узнали.

— Правда, так лучше. Давайте считать столбы.

— С удовольствием. Мне это занятие всегда нравилось. Телеграфные столбы удивительно добродушные существа, охотно позволяют себя считать, — отвечает высокий.

— Начинаю я, — говорит низенький. — Один…

— Два…

— Три…

— Пять…

— Извините, но вы пропустили «четыре», — замечает высокий.

— И совсем не пропустил, — отвечает низенький. — Я только хотел сказать «четыре»…

— Пять…

— А «пять» я уже сказал, — поправляет низенький. — Назовите другое число, если знаете…

— Я много знаю. Например, шесть…

— Тысяча четыреста семьдесят и одно яблоко… и ещё галоша… и перо!

— При всём моём глубочайшем к вам уважении, — говорит высокий, — позвольте заметить, что такого числа нет в природе.

— А я его понарошку придумал, для смеха.

И оба смеются.

Поезд делает остановку на маленькой станции. А может, это вовсе и не станция, а полустанок. Справа виден цветник, посреди него — колодец.

— Это глубокий колодец? — спрашивает низенький.

— Понятия не имею, — отвечает высокий.

— А что, если вырыть такой глубокий колодец, чтобы и дна у него не было?

Высокий думает, как лучше ответить. Но он зря старается.

— Буза это, — сам себе отвечает низенький. — Лучше заняться чем-нибудь другим.

— Например?

— Откуда я знаю? Например, делать тракторы, как вы. Я тоже хочу делать тракторы. Только мои будут голубые. И поменьше.

Ткнув пальцем в сторону цветника, он спрашивает:

— А что означают эти буквы из цветов?

— МИР.

— Я эти буквы везде видел.

— Такое уж слово, нужное всем.

— И нам тоже?

— Нам особенно.

— Тогда давай напишем его в нашем саду. Я сам всё сделаю, если ты научишь, — говорит низенький, не замечая, что перешёл на «ты».

Не замечает и высокий.

— Обязательно сделаю, если научишь, — уверяет низенький. — Я уже знаю буквы «И» и «П».

— А «П» тут ни при чём.

— Может, и при чём, — возражает низенький. — «П» тоже может пригодиться…

Паровоз даёт короткий свисток, поезд трогается с места и катит к горам. Низенький, повернувшись и прижав нос к стеклу в двери купе, всматривается.

— Обманула нас, — говорит он. — Мы ей велели спать, а она читает.

— А мы разве не обманули её?

— Как?

— Она уверена, что я курю, а я вот взял себя в руки и не курю.

— Правда, — замечает низенький. — Мы просто стоим и говорим. А я тебя очень люблю.

— Вот как? — смеётся высокий. — Признаёшься при всём честном народе?

— А тут никого нет. А то я бы не сказал.

— Почему?

Низенький делает вид, что не расслышал. Приставив ладони биноклем к глазам, он всматривается в даль. Там уже видны очертания гор.

— А в горах есть дома? — спрашивает он.

— Есть, конечно. Горные хижины…

— Они похожи на дома?

— Это и есть дома, только называются горными хижинами.

— Как глупо! Если дома, так пусть называются домами.

— Ты уж прости их. В следующий раз они исправятся.

— В следующий раз… Только и слышу про следующий раз! Скажи лучше, в горах водятся волки?

— Осталось несколько штук.

— Злые?

— Не то чтобы очень. Но если проголодаются, так лучше с ними не разговаривать, даже по телефону.

Дверь купе неожиданно открывается, и женский голос спрашивает:

— Что вы там делаете, дорогие товарищи? Ссоритесь?

— Разумеется, — отвечает высокий.

Низенький молчит. Он следит за пролетающими мимо столбами. Потеха с ними… Когда он их считает, то после третьего всегда следует пятый, а после восьмого — двести семьдесят шестой. Только когда за дело берётся папа, счёт выходит точный. Но это неважно. Двое мужчин стоят рядом, и им хорошо. Поезд мчится к горам. Скоро они туда приедут.