Мы делаем по глотку, не разрывая зрительный контакт. Я всегда так делаю, или сбудется плохая примета, пророчащая семь лет плохого секса. И тогда я начинаю думать о сексе с Коди. Каким он будет? Боже, я бы могла взбираться на эту гору мускулов днями напролет.

Пошел первый иннинг, Коди рассказывал мне об игроках, чередуя информацию с вопросами, типичными для первых свиданий. Он делал свидание забавным. Я была расслабленной, но все время сидела на краю кресла и жадно поглощала все подробности его жизни, которыми он со мной делился. Это была беседа с настоящим человеком, он задавал вопросы обо мне и правда слушал ответы. Так свежо и одновременно по-идиотски. Я ведь никогда не замечала, что общаюсь с массой людей, которые на самом деле не слушают меня.

— Черт, да, хоум-ран! — почти срываюсь я на крик и прижимаюсь лицом к стеклу, наблюдая за мячом, летящим на другой конец поля.

— Скоро мы сделаем из тебя фаната «Янки», Морган. — Коди встает и рукой приобнимает меня за плечи: он одновременно прощупывает почву и демонстрирует, как он ласков. Я прижимаюсь к нему. Здорово, что он выше меня, мое тело идеально подходит под его объятия.

— Черт, я пропустил первый хоум-ран!

За спиной звучит знакомый голос, и, оборачиваясь, я, ужасаясь, вижу Оливера Андерса. Его темные кудряшки все еще пружинят, на нем рабочие брюки, ботинки и простая поло с логотипом «Янки» на правой стороне.

Какого хрена он здесь делает? В груди разливается раздражение, и я понимаю, что хмурюсь.

Твою мать, ну конечно. Именно он выписал жирный чек за эту комнату. Черт подери богатых парней.

Оливер взглядом изучает помещение, кивая всем и здороваясь. Так как мы с Коди в углу, Оливер видит нас в последнюю очередь. И когда его лазурного цвета глаза останавливаются на мне, в них читается удивление и нечто, что не поддается расшифровке. Вот так, умник, я могу встречаться с другими людьми.

Оливер холодным взглядом оценивает руку Коди, лежащую на моих плечах, и внезапно я чувствую зуд и дискомфорт. Ну какого хрена, свидание шло так хорошо! Теперь в комнате появился болван, которого до этого не было. И он направляется к нам.

— Привет, мужик, рад тебя видеть. Как там «Пинтерстрайпс»? — Они с Коди ударились кулаками, но могу точно сказать: в глазах Оливера нет ни капли дружелюбия.

Коди, должно быть, тоже это замечает.

— Они в неплохой форме, только что заработали очко, наш игрок держится против сильного баттера-левши, так что посмотрим.

И только кивнув Коди, Оливер поворачивается ко мне. Я — последняя в комнате, с кем он заговорил.

— Привет, Джемма, рад встрече. Как дела?

Он ведет себя так, словно мы незнакомцы, и мне приходится контролировать себя, чтобы не повертеть головой от раздражения. Вот каким он стал. Раздражающим.

— Неплохо, неплохо, вот приятно провожу время с Коди. А сам как? — Меня можно называть Лакомкой, настолько притворно сладко я щебечу.

— Рад слышать. Ну, наслаждайтесь игрой. — Оливер уходит, едва взглянув на меня.

Я сама себя ненавижу за то, что мое сердце немного заболело. Болван.

Следующие три иннинга я чувствую его везде. Ощущение его местонахождения относительно меня сводит с ума, я не в силах сосредоточиться на словах Коди. Мне хочется встать и разбить бокал о голову Оливера за то, что он отвлекает меня от свидания.

Когда я прошу Коди повторить то, что он говорил, в третий раз, он разражается хохотом.

— Наверное, ты просто проголодалась. Они еще не принесли крендельки. Давай, я сбегаю в вестибюль и куплю их тебе.

Боже, он такой милый. А я идиотка, раз веду себя подобным образом, пока сексуальный и забавный парень пытается устроить для меня хорошее свидание. Коди перед уходом сжимает мою руку, встает из-за стола и покидает комнату.

Его место очень быстро занимает кое-кто другой.

Глава девятнадцатая

ОЛИВЕР

— Тебя я думал встретить здесь в последнюю очередь.

Раздражение. Полагаю, это слово лучше всего описывает, что я чувствую. Мне не хочется думать о ревности, но большой зеленый монстр когтями вцепляется в мое сердце.

— Коди замечательный, мы хорошо проводим время. — Джемма пожимает плечами и возвращает внимание к игре.

Но ей меня не одурачить. Я знаю, что она ненавидит спорт, этот факт она сообщила, когда мы ехали из Хэмптонса в город. Я тогда включил радио, где комментировалась игра «Янки».

Я передвигаю свой стул так, чтобы у нее не осталось выбора, кроме как смотреть мне в лицо.

— Ты могла бы сказать, что идешь на свидание с одним из моих сотрудников.

Знаю, это звучит глупо. Она ничего мне не должна, тем более отчитываться о чем-то. Но когда я вошел и увидел ее в объятиях Коди… Я вроде как разозлился. Мне нравится Коди, правда… он отличный парень. Но… это Джемма. Может, я с ней и не встречаюсь, но это не значит, что мне хочется видеть ее на свидании. Тем более с тем,

кого я знаю и уважаю.

— Я и не знала, что должна. Мы познакомились на корпоративной игре, он позвал меня на свидание, и я согласилась. — Она по-прежнему не смотрит мне в глаза.

Я кладу руку на ее нагое колено, потому что не могу с собой справиться.

— Если ты знала, что придешь в эту ложу, то должна была сказать мне.

В голосе сквозит ревность, и мы оба ее слышим. Она хорошо выглядит, вроде бы обычно, но в то же время ухоженно. Она постаралась, чтобы впечатлить его. Я до боли стискиваю зубы, хотя и не думал, что могу так. Я уже месяц не спал с другими женщинами: с нашей второй ночи. Когда я вернулся из Калифорнии, то хотел с ней встретиться, но решил, что после секса по телефону это будет странно.

— Я не стану отчитываться. — Джемма крутит головой, в ее голосе сталь, а взгляд карих глаз наконец устремляется на меня.

Я гляжу на нее в ответ и вижу не только гнев, но и… боль.

— Что случилось? — Почему она злится на меня?

Джемма поджимает губы, сегодня накрашенные помадой глубокого, насыщенного цвета клюквенного джема, и принимается рассматривать меня. Мне кажется, она сейчас ответит, но она отворачивается к полю, пожимает плечами и бормочет:

— Ничего.

Моя рука все еще на ее коже. Теплая, гладкая часть ее тела сводила с ума определенную область моего мозга.

— Ну же, Джемма, мы не врем друг другу. В чем дело? — Я никогда не сюсюкался с женщинами, оказывавшими мне холодный прием. Но из-за чего-то не мог успокоиться, не узнав, что ее так волнует.

— Ни в чем, Оливер. Наслаждайся игрой. — Она сбрасывает мою руку со своей коленки и поднимается, чтобы пересечь комнату и пройти в маленький коридор, который ведет к мужскому и женскому туалетам.

Я поднимаюсь и медленно следую за ней, пытаясь не привлекать внимание остальных людей в ложе. Завернув за угол, она исчезает в уборной, и я дергаю дверь, чтобы зайти сразу за ней.

— Какого черта ты делаешь? — кричит она на меня шепотом.

— Ты не была со мной честна, милая. Ты пришла сюда с Коди и думала, я не узнаю?

На ее изумительном лице появляется самодовольная улыбка.

— Ты ревнуешь.

Я тяну время, не желая отвечать на ее заявление.

— Из-за чего ты расстроена? Почему ты такая резкая?

Она снова превращается в озлобленную фурию и подходит ближе.

— Почему ты хочешь знать? Почему ты на взводе? Тебе было плевать, когда я общалась с ним на кикболе. Ты даже не заметил.

Выпалив последнее предложение, она скрещивает руки на груди, и у меня в голове наконец загорается воображаемая лампочка. Так вот почему она в бешенстве!

— Так это все из-за кикбола?

Я пригласил ее на корпоративную вечеринку без задней мысли и совсем не думал, как буду объяснять, кто она мне и почему пришла. Я скучал по ней, когда был в Калифорнии, и захотел, чтобы она отдохнула в воскресенье вместе со мной. Вот только когда она приехала, меня охватила паника. Вместо того чтобы одолеть ее, я решил игнорировать Джемму до конца дня.

Неудивительно, что она злее разъяренной медведицы.

— Я извиняюсь, если ты неправильно поняла приглашение на игру. — Твою мать, ну почему я топлю себя?

Джемма фыркает и пытается обойти меня.

— Пописаю позже, спасибо. Приятной гребаной игры, Оливер.

Мое сердце сжимается в том месте, где, казалось, зияла дыра. Это ощущение для меня настолько ново, что я без промедления хватаю Джемму за руку. Не успев проанализировать свое поведение, разворачиваю ее, притягиваю к себе и накрываю ее губы своими.

Она издает звук, нечто между писком и рычанием, но ее тело восстает против нее. Джемма льнет ко мне, прижимается ко мне так, как делала это бесчисленное количество раз. Я прижимаю ее к стене туалета и начинаю терзать ее губы, кусать их, впиваться в них с яростной силой. Творить с ней подобное в уборной низко, но от мысли, что за стеной может быть Коди, мой член твердеет за считанные секунды.

Это я знаю ее. Именно я обнажаю ее саму, ее тело и разум. Я смеялся вместе с ней и видел, какой она может быть бестолковой, идеальной. Почему у меня не выходит донести до нее это словами, понятия не имею. Каждый раз, пытаясь показать, что я выхожу за рамки привычного для меня поведения, я как воды в рот набираю. Ну или использую свой член, чтобы избежать разговоров.

Я хватаю ткань ее платья и тяну материал вверх. Джемма слабо сопротивляется, словно разум кричит ее телу остановиться. Но я продолжаю действовать, мне необходимо почувствовать ее, нужно обладать ею. Ревнивое животное во мне питается энергией, исходящей от жаркой кожи Джеммы, а голову переполняет весь спектр возможных эмоций. Я хватаю ее за внутреннюю часть бедра, начинаю массировать ее чувствительную кожу, и тогда она наконец меня отталкивает.

— Остановись. Хватит.

Ее дыхание повторяет мои собственные яростные выдохи, и если Джемма выглядит опустошенной, то мне остается лишь гадать, что написано на моем лице.

— Прости… Я… Сам не знаю. Я… не могу думать.

И я правда не могу. У меня не получается выразить сформировавшуюся в моей голове мешанину из слов и эмоций. Вот почему я не схожусь с людьми. Мне претит ощущение ранимости, беспомощности или того, что, черт возьми, я сейчас испытываю.