Под неутомимым солнцем нескончаемого дня неведомая северная часть земли фиордов туманилась и мерцала. Опасаясь узких лабиринтов между землей и островами, встревоженный мутью воды, в которой поджидали камни, старший кормчий Эстольд уводил флотилию в открытое море. И земля фиордов превращалась в тучи, клубившиеся под ясным сводом востока.

Нельзя терять из виду берег. Миновав опасные места, драккары возвращались к земле.

Больше нигде нет, как в первые дни плавания, дымков от кочевых стойбищ лапонов и их кожаных лодок, в которых они смело нападают на толстокожих морских зверей, чтобы платить дань нидаросскому ярлу.

Здесь море было еще обильнее населено, чем вблизи Нидароса, а земли стали пустынней. Места, пригодные для обитания богов и духов.

Безымянные архипелаги островов белели снегом птичьих гнездовий. Открывался глубокий фиорд в отвесных берегах невиданной высоты. Ни один викинг не мог бы подняться на берег и построить горд. Страшную скалистую пасть прикрывала сползающая с гор багровосизая туча. Из нее Тор метал в гранит золотой молот. А в море, над драккарами, сияло солнце.

Викинги молча искали амулеты под кафтанами. Гребцы же, чьи руки были заняты, шептали заклинания.

А из следующей расселины берега прямо в море лез глетчер, обрушивая в воду куски своего тела — ледяные горы, опасные, предательские айсберги.

— Течение усиливается, — заметил Оттару кормчий Эстольд.

«Черная Акула» приближалась к проливу. Несмотря на попутный ветер, все драккары шли на веслах. Прямым парусом не так легко управлять, и осторожный Эстольд не хотел доверяться ветру на неизвестной дороге. Драккары были верным оружием в руках кормчих лишь на веслах.

Эстольд улавливал быстроту течения опытом, который трудно передать в словах. Он улавливал силу течения по многим признакам, в которых движение драккара в отношении берега и известный темп гребли были лишь частью слагаемых. Оттар не ответил.

— Течение еще усилилось, — вновь заметил Эстольд через некоторое время.

— Ты боишься? — спросил ярл.

Такой вопрос не оскорбителен. Из всех викингов драккара один кормчий имеет право испытывать и опасения и страх. Стихии сильнее даже сынов Вотана. Кормчий держит не правило руля, а жизнь и смерть драккара и воинов.

— Я помню историю короля Гаральда Древнего, — ответил Эстольд.

Гаральд Древний заплыл на север дальше всех и едва не погиб в черной яме Утгарды, куда безвозвратно изливается море.

— Плыви, пока это действительно не сделается опасным, — спокойно сказал ярл. — Гаральд успел повернуть, успеем и мы. Мои драккары лучше Гаральдовых, — добавил Оттар, который тоже чувствовал необычную силу течения.

Драккары неслись к берегу. Эстольд заметил залив и направил флотилию туда.

«Черная Акула» подпустила другие драккары ближе Оттар видел тревогу кормчих и свободных от гребли викингов. Большинство не воспользовалось правом сна между сменами на веслах.

В небольшом заливе нашелся удобный для причала берег. Оттар в сопровождении четырех кормчих и нескольких десятков викингов вскарабкался на высокий берег. Поднимались тучи птиц, которые с оглушающим гамом заслоняли солнце. Со второго, еще более высокого мыса открылась тайна Северного моря.

Шли часы прилива, и внизу, на колоссальной глубине, кипела черная яма Утгарды. Усиленное высоким приливным валом, могучее морское течение дико врывалось в пролив и из пролива в фиорд. Не найдя выхода, вода, взлетая на вспененные берега, неслась в свирепом грандиозном водовороте. Викинги чувствовали, будто гора содрогалась под напором моря.

Страшное зрелище притягивало, томило неиспытанным чувством. Хотелось и броситься бежать, чтобы не видеть, и наклониться над бездной, повиснуть и — выпустить опору! Сзади, внушая странные и опасные желания, казалось, давило невидимым ветром, который холодил спины.

В воде что-то мелькнуло. Нужно было вглядеться, чтобы понять. Кит, затянутый в ловушку, сражался с бездной за свою жизнь.

Могучий зверь хотел вырваться в открытое море, где вода так мягка и добра. Он греб против течения плавниками и хвостом, греб всей мощью опытного пловца, как никогда не греб до этой минуты. Он стоял скалой против тяжелого вихря воды, бурля и взбивая пену еще выше, чем течение. Но он оставался на месте.

Увлекательное для викингов зрелище борьбы живого существа со смертью помогло им справиться с головокружением.

Кит напряг силы и сдвинулся. Напрасный успех! Громадный зверь опять остановился, как драккар на канате. О его усилиях свидетельствовали столбы воды.

Внезапно кит понесся вместе с течением. Трудно было уследить за его стремительным бегом. Хотел ли он использовать силу водоворота и вырваться? Или он просто не хотел сдаваться, пока был жив?

Бездна оказалась хитрее. Соединив силу течения с силой бега кита, она высунула ему навстречу камень. Она держала его наготове, прятала в пене, как убийца прячет короткий толстый меч под плащом.

Беспощадный удар! Таран в крепостные ворота. Над белой, взбитой пухом водой поднялось громадное тело. На мгновение кит встал на голову.

Затем он исчез и бессильно всплыл у другого края страшного фиорда-палача. Теперь кит безучастно несся в бурлящей воде, показывая то черную спину, то синеватобелое брюхо. Постепенно его затаскивало в воронку водоворота.

Один из викингов или слишком далеко нагнулся, увлеченный зрелищем, или поддался притяжению пустоты. Он молча упал. Тело ударилось о выступ, отскочило, расставив бесполезные руки-клещи, и рухнуло на узкую площадку над кипящим котлом. Секунду оно лежало. Вдруг высунулся чей-то язык и сдернул жертву И сейчас же поток, в поисках новой добычи, облизал всю ступень.

Шум воды усиливался. Отражаемый стенами фиорда, усиливаемый тысячеголосым эхом, он преображался в дикий звериный рев. Так вот где едва не погиб древний король Гаральд! Он не солгал потомкам.

Но какая же это Утгарда?! Действительно страшный, действительно чудовищный фиорд мог выпить море с таким же успехом, как сам Оттар — вычерпать ложкой даже самое мелкое озеро Нидароса…

Ярл оглянулся и увидел искаженные лица своих викингов. Они изменили себе и не стыдились обнаружить страх. А Эстольд и Эйнар были спокойны, как сам ярл. Они глядели вдаль. Пролив, который резко сужался между островами и фиордом, дальше расширялся, и за ним лежало свободное, открытое море.

— Древний Гаральд не был трусом, конечно, но, — и Оттар сделал паузу, — он был наверняка глупцом.

Эстольд ахнул от восхищения. Его ярл, его Оттар, вот это настоящий викинг! Пока Оттар с кормчими, глядя с высоты на открытое море, намечали дальнейший путь драккаров, прилив прошел свой высший уровень. Сила водоворота падала, грохот умолкал.

— Они не хотят плыть дальше, — предупредил ярла богатырь-телохранитель Галль. Его побратим и неразлучный соперник Свавильд добавил от себя:

— Одни кричали, другие молчали. Не хотят плыть. Дальше только Утгарда — Локи.

— А чего хотите вы оба? — спросил ярл с насмешкой.

— Я хочу валландских женщин… — начал Галль.

— Нет, саксонок, — перебил Свавильд. — Зачем ты нас тащишь в пустыню?

— Довольно! — остановил ярл бессмысленную болтовню телохранителей. — Что вы будете делать, когда другие кричат?

— Всегда с тобой, — серьезно сказал Свавильд.

— Конечно, — поддержал Галль. — Мы их всех перебьем, крикунов. — Богатыри не ссорились, когда дело касалось верности ярлу.

Драккары почти опустели. Викинги ждали своего ярла на берегу с решительными и мрачными лицами. Опережая события, Оттар крикнул Галлю:

— Принеси мои руниры! И мой черный плащ!

Оттар скользил взглядом по толпе. Привыкнув видеть сразу много лиц, он отметил, что особенно недовольны были передние. В задних рядах чувствовалось больше нерешительности, чем раздражения. Были и просто безразличные. Кто-то хотел заговорить. Ярл, требуя молчания, поднял руку. В стороне Эстольд и Эйнар рассказывали тем, кто хотел их слушать, о спокойном море за опасным проливом.

Галль прибежал с плащом и кожаным мешочком. Черное шитье на красной коже изображало длинные и короткие черточки, соединенные в несложные фигуры. Это были знаки рунир — букв, способных передавать смысл речи и заклинать людей, духов и богов. Дети фиордов благоговели перед посвященными в тайный смысл рунир. У каждого был свой амулет со священными знаками, иногда приобретенный за высокую цену.

Телохранители раскинули плащ и отошли. Викинги сдвинулись поближе к ярлу, но ни один не решился перестудить ближе десяти шагов. Оттар запустил руку в мешочек и вытащил несколько белых палочек длиной в четверть. На каждой была выжжена одна руна.

Вот «половина стрелы» — , «лаугр», или «вода».

Вот «двуножие» — , «ур», или «искра».

И «еловая ветка» — , «ос», или «вход».

Все эти знаки хороши при гадании.

Но на следующих, оказавшихся в горсти, читалось совсем иное.

Вот «виселица» — , «каун», или «чума».

И «распятый на столбе» — , «гагль», он же «град».

Оба эти знака очень плохи, они предвещают беду со всех сторон: от моря, от камней и с неба. На последней палочке был знак, похожий на открывшего объятия друга — , «науд», он же «близость». Хороший знак, когда нет «кауна» и «гагля», но очень опасный, когда следует за ними.

Зная, что на него смотрят, не спуская глаз, больше шестисот так или иначе взволнованных викингов, ярл медленно сел на плащ и закрылся полой.

Перед чтением гадания, которое решит судьбу похода в неведомые моря, нидаросский ярл вступал в общение с Вотаном.

Оттар размышлял. Гнездо будущего короля викингов можно устроить дальше, прикрывшись дурным фиордом, как щитом. Но эта неприступность будет лишь временной. Лапоны-гвенны создавали наибольшую часть богатства Нидароса. Здесь безлюдно. Чтобы впоследствии победить Черного и бондэров, нужно богатство и богатство Через год у Оттара будет больше тысячи викингов, через семь или восемь лет — столько же тысяч, сколько пройдет лет. Тогда он устроит Рагнаради для Черного и бондэров. Да, а на что же кормить и баловать викингов, строить драккары? Одних набегов мало, нужны богатые населенные земли.