Больше преступлений я никаких не совершал…»[438]

Удивительно, но факт налицо: несмотря на крайне тяжелую обстановку на фронтах, в приговоре суда (председатель – диввоенюрист Дмитриев. члены – бригвоенюрист И.В. Детистов и военный юрист 1-го ранга А.А. Чепцов) не прозвучала формулировка «высшая мера наказания». На сей раз обошлись без нее, ограничившись следующими сроками лишения свободы в ИТЛ: Васенцович и Галвин на 15 лет, а Покус и Кропачев – на 10 лет. Все четверо с поражением в правах сроком на пять лет и с конфискацией всего лично принадлежащего им имущества. И, конечно, с лишением присвоенных им персональных воинских званий. В отношении Васенцовича в приговоре остались положения из обвинительного заключения о его участии в военном заговоре, проведении подрывной работы в ОКДВА, а также о шпионаже в пользу иностранного государства[439].

Упомянув о заявлениях Васенцовича в адрес И.В. Сталина, нельзя обойти вниманием одно из них, написанное в бараке Устьвымлага в ноябре 1943 года. В нем опытный строевой командир и штабист РККА слезно просит «отца народов» отпустить его в действующую армию или хотя бы в учебное заведение для подготовки кадров для нее. На самом деле, он не так уж был и стар – в том году ему исполнилось только 45 лет, в таком возрасте многие его бывшие сослуживцы и однокашники по академии успешно командовали на фронте корпусами и армиями, а в тылу – военными округами. Так что возраст Васенцовича здесь не мог служить серьезной помехой. Опыта же руководства войсками ему тоже было не занимать – дивизионное, корпусное и окружное звено он уже прошел. Дело оставалось за малым – за пересмотром дела и получением долгожданной свободы.

«В 1941–42–43 г. я возбуждал многочисленные ходатайства о пересмотре моего судебного дела и о разрешении сражаться за социалистическую Родину. В большинстве заявлений я приводил мотивы, на которых основывал свои ходатайства. Решений по моим заявлениям, которые я писал на Ваше имя, Верховный Совет СССР, Верховный суд СССР, мне не объявлялось.

Я снова обращаюсь к Вам с просьбой о пересмотре моего судебного дела и об использовании меня на боевом фронте или в области работ, непосредственно связанных с ликвидацией разрушительных последствий войны. Я не перестаю просить об этом потому, что живу стремлениями принести наибольшую пользу Родине и работать там, где я могу эту наибольшую пользу принести…

Я знаю военное дело в различных его отраслях и практически и теоретически (начиная со стрелкового дела и кончая стратегией). Я не был в армии отсталым человеком. В 1940 г., работая преподавателем Военной Академии, я стоял на правильном пути в своей исследовательской деятельности В области тактики и оперативного искусства и вплотную подошел к определению новых форм военного искусства, которые еще только нащупывались в западно-европейских операциях 1939–40 гг. и получили свое развитие и применение в ходе Отечественной войны… Я знаю военное хозяйство в различных его видах, знаю организацию и практику строительных работ, знаю историю общую и военную, географию, имею опыт литературной работы…

В своей лекционной работе я особо ориентировал внимание слушателей на исторических примерах, учивших искусству бить немцев… Мое применение в обстановке свободного труда на огромном фронте деятельности нашей Великой Родины может быть достаточно разнообразным и широким…»[440].

Итак, зэк Васенцович, прошедший через тяжкие испытания двух арестов и следствий, сменив несколько тюрем и лагерей, тем не менее продолжает исповедывать свой неизменный принцип – «прежде думай о Родине, а потом о себе». Диапазон применения его знаний и опыта руководящей работы весьма широк и он предлагает по максимуму использовать их в сложных условиях войны. Однако и на этот раз положительного решения на свое обращение к высшему руководителю страны Владислав Константинович не дождался. В ответ на его многочисленные заявления и жалобы в высокие инстанции много месяцев спустя приходили (а чаще и вовсе не приходили) стандартные канцелярские отписки. Например, типа такой:

Срок заключения В.К. Васенцович отбыл, как говорится, от звонка до звонка. После освобождения из лагеря в 1953 году он, старый и больной человек, был направлен в Зубово-Полянский дом инвалидов (Мордовская АССР), где и находился вплоть до своей полной реабилитации в апреле 1956 года. Умер он в Москве в 1961 году.

Названными выше лицами из числа высшего комначсостава РККА перечень «дважды погруженных во тьму» (по меткому и верному определению писателя Олега Волкова, также несколько раз репрессированного) далеко не исчерпывается. Помимо них были и другие, получившие в 1939–1940 годах небольшую передышку после первого ареста и следствия, а затем снова «призванные» под знамена ГУЛАГа. К их числу с полным правом следует отнести и тех репрессированных, которые, полностью отбыв отмеренный им срок заключения, в пору новой волны арестов в 1949–1950 годах в качестве «повторников» вновь оказались за колючей проволокой в лагерях или в бессрочной ссылке в отдаленных районах Сибири (комкор Н.В. Лисовский, дивизионный комиссар И.И. Кропачев и другие).

Тот самый Тодорский

Отдельного рассказа в нашем повествовании заслуживают тюремные и лагерные испытания, выпавшие на долю комкора А.И. Тодорского, занимавшего до ареста пост начальника Управления высших военно-учебных заведений Красной Армии. Имя этого человека достаточно хорошо знал командный и политический состав РККА и вот на каком основании: во-первых, как куратора военных академий, выпускники которых служили во всех округах; во-вторых, как недавнего заместителя командующего войсками Белорусского военного округа, одного из крупных в Красной Армии; в-третьих, как автора книги «Красная Армия в горах», изданной в 1924 году; наконец, в-четвертых, как человека, о котором несколько раз исключительно тепло отзывался В.И. Ленин.

Выступая с политическим отчетом ЦК на XI съезде РКП(б), Ленин высоко оценил его книгу «Год с винтовкой и плугом»: «…Я хотел бы привести цитату из книжечки Александра Тодорского. Книжечка вышла в г. Весьегонске (есть такой уездный город Тверской губ.), и вышла она в первую годовщину советской революции в России…»[442] о же самое Ленин сделал в своей статье «Маленькая картинка для выяснения больших вопросов» (1919 г.), назвав книгу Тодорского замечательной, а изложенные в ней наблюдения и рассуждения – «превосходными и глубоко правильными».

А теперь следует, видимо, привести хотя бы краткую биографическую справку о Тодорском – это поможет гораздо лучше понять те взаимоотношения между ним и рядом лиц, о которых будет идти речь в дальнейшем. Родился он в 1894 году в селе Деледино Весьегонского уезда Тверской губернии в семье священника. Окончил духовное училище и Тверскую духовную семинарию. После этого работал конторским служащим. На военной службе с августа 1914 года. В 1915 году окончил Ораниенбаумскую школу прапорщиков и до ноября 1917 года был на фронте в составе 24-го Сибирского стрелкового полка. Последний чин – капитан. В ноябре 1917 года был выбран на должность командира 5-го Сибирского армейского корпуса.

После демобилизации возвратился в родные края. Работал редактором газеты Весьегонского уезда. Там же в июне 1918 года вступил в ряды РКП(б). В Красной Армии с августа 1919 года. В годы Гражданской войны последовательно занимал должности: командира бригады в 38 й и 20 й стрелковых дивизиях, начальника 32 й, 2 й Кавказской и 2 й Туркестанской стрелковых дивизий, командира 1-го Кавказского стрелкового корпуса, помощника командующего войсками Туркестанского фронта. В 1927 году окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе. Затем был командиром 5-го стрелкового корпуса, помощником командующего Белорусским военным округом, заместителем начальника Главного Управления РККА, начальником Военно-воздушной академии. За боевые отличия в годы Гражданской войны награжден двумя орденами Красного Знамени РСФСР, орденами Красного Знамени Азербайджанской и Армянской ССР. За большой вклад в дело подготовки кадров для Военно-Воздушных Сил в 1936 году удостоен ордена Красной Звезды.