Особенности восприятия внешнего мира откладывают определенный отпечаток на многие функции полушарий, которые на первый взгляд с восприятием не связаны. Например, память в правом полушарии организована по типу «все или ничего». Если из образа, хранимого в правом полушарии, выпадают какие-то детали, то он теряет свою конкретность, разваливается. В левом полушарии память хранит обобщенную абстрагированную информацию. Любая абстракция, приближая нас к познанию абсолютной истины, в то же время отдаляет от конкретной действительности. Некоторое обеднение информацией лишь изменит степень абстракции, но не разрушит ее. Поэтому повреждения левого полушария вызывают более разнообразные по глубине нарушения памяти.
Наше правое полушарие — правдолюбец. Любая маленькая ложь исказит действительность, о точном отображении которой так заботится правое полушарие. Левое лгунишка. Оно не ляжет костьми, чтобы предупредить маленькую ложь. Ему ничего не стоит исказить действительность, ведь истина не бывает абсолютной. Она всегда относительна. Стоит ли быть принципиальным, если абсолютной истины все равно достичь невозможно.
В каждый образ как отдельный компонент входит и время его формирования. Без этого образы тоже теряли бы свою конкретность. Вот, видимо, почему правое полушарие обращено в прошлое, к тем отрезкам времени, когда формировались образы, и оперирует настоящим и прошлым временем. Другое дело — понятия. Не имеет никакого значения, когда они сформировались, и вполне естественно, что левое полушарие обращено в будущее и занято планированием, помимо текущей, еще и предполагаемой в последующем деятельности.
И так во всем. Любая функция выполняется в результате единства и борьбы противоположностей, обоюдных взаимных усилий обоих полушарий нашего мозга. Правое полушарие ориентируется в конкретной ситуации, а левое дает ей словесное описание, переводя в удобную для анализа и хранения форму, классифицирует и обобщает. Наконец, взаимодействие полушарий — крайне демократичный принцип взаиморегулирования. Трудно быть совершенно объективным в оценке собственной деятельности. Как говорится, со стороны виднее, и, если одно из полушарий недовольно трудом соседа, оно само может перевести его работу на нужный уровень, ослабить, чтобы силы не расходовались впустую, или, наоборот, подхлестнуть, заставить проявить все свои способности.
Итак, в левом полушарии сконцентрированы механизмы абстрактного, а в правом — конкретного образного мышления. Подобное разделение функций невольно заставляет вспоминать описанные в свое время И. Павловым чисто человеческие типы высшей нервной деятельности: мыслительный и художественный. Не связана ли принадлежность к какому-то из этих типов с преобладанием одной из форм мышления?
Такая связь совершенно очевидна. Однако некоторые наблюдения заставляют думать, что существуют не два, а, во всяком случае, четыре типа высшей нервной деятельности человека: адекватный, с избирательной доминантностью в соответствии с решаемой задачей; левополушарный или мыслительный тип с преобладанием левого полушария; правополушарный или художественный с преобладанием правого полушария и неадекватный тип с отсутствием выраженной доминантности.
Интересно, что среди детей 9–12 лет почти половина относится к неадекватному типу. Они во всех отношениях уступают представителям остальных типов. Среди взрослых количество представителей неадекватного типа резко сокращается. Выраженная асимметрия дает людям явные преимущества, но нужно помнить, что любая форма интеллектуальной деятельности требует обязательного участия обоих полушарий. Преобладания правого полушария недостаточно для того, чтобы стать художником или музыкантом. Нельзя достичь вершин мастерства, не обогатив себя огромным багажом знаний, получаемых с помощью слова, то есть благодаря действенной помощи левого полушария.
Не менее необходима помощь правого полушария для людей мыслительного типа, причем не только для архитекторов или конструкторов, где потребность в пространственном зрении особенно очевидна. Попробуем проанализировать необходимость взаимодействия полушарий мозга у деятелей науки — профессии, несомненно, требующей высокого развития абстрактного мышления.
В 1687 году И. Ньютон сформулировал закон всемирного тяготения. Лукавый насмешник Ф. Аруэ, больше известный нам под псевдонимом Вольтер, утверждает, что на эту мысль Ньютона навело яблоко, упавшее к его ногам. Шутка, но в каждой шутке, несомненно, есть и доля истины. Именно из таких образных восприятий окружающей действительности, переработанных и осмысленных левым полушарием, и рождаются всемирные законы.
Правда, здравый смысл, который достаточно успешно обслуживал развитие науки до начала XX века, в наши дни не всегда может стать надежной опорой. Поток научных знаний растет в первую очередь за счет расширения наших представлений о явлениях, недоступных органам чувств, таких, как магнетизм, электричество, радиация, строение атома и т. д. Особенно быстро увеличивается объем знаний, противоречащих нашей привычной логике и обыденным житейским представлениям. Мы привыкли жить в трехмерном мире, а он, оказывается, может быть четырех-пятимерным. Нам привычна постоянная скорость течения времени, а физика преподносит теорию относительности. Мы узнаем, что вопреки логике элементарная частица может быть одновременно и волной. Возможно, современному ученому, витающему в высоких абстрактных сферах, правое полушарие ни к чему?
Ничуть не бывало! Если большинство простых смертных действительно думает с помощью слов, то для ученых это не всегда характерно. Большинство выдающихся математиков нашего века мыслило зрительными, реже — двигательными образами. Ж. Адамар перекодировал задачи в систему точек и пятен неопределенной формы, а затем оперировал этими символами, расстояниями между ними, свободными пространствами. Только на заключительном этапе исследования начинали использоваться математические знаки, а перекодирование зрительных образов в слова осуществлялось лишь в процессе подготовки открытия к опубликованию.
Точно так же работал А. Эйнштейн. Он и другой великий физик, Н. Бор, с большим отставанием от средней нормы овладели в детстве устной, а затем и письменной речью. Это способствовало большему развитию правого полушария, созданию им особых систем знаков внутренней речи, впоследствии использованных в процессе творческой деятельности, полностью защищенной от вмешательства скептически настроенного левого соседа с его словесным мышлением и логикой традиционного здравого смысла, что в конечном итоге и сделало их выдающимися учеными.
Чтобы творчески осмыслить проблему, одного логического аппарата недостаточно. Необходима интуиция, а это важнейшая функция правого полушария. Левое полушарие выделяет в каждой проблеме важнейшие, ключевые моменты, но если для ее решения их недостаточно, оно бессильно. Правое полушарие схватывает проблему в целом. Оно легко образует различные ассоциации и с большой скоростью осуществляет их перебор. Это помогает правому полушарию разобраться в ситуации и высказать гипотезу, сформулировать идею, пусть даже бредовую, но часто нестандартную и нередко правильную.
Правое полушарие — сфера бессознательного. Мыслительные операции осуществляются в правом полушарии скрытно и независимо от левого, и оно знакомится лишь с окончательным результатом этой работы. Вот почему левое полушарие, командующее всем и вся, не может вмешаться в эту скрытную работу и погубить на корню начинающую зарождаться идею, показавшуюся ему неожиданной и парадоксальной.
Когда левое полушарие занято какой-то проблемой, оно требует помощи всего мозга. Одновременно с этой творческой работой мыслительного полушария могут осуществляться только автоматизированные, хорошо заученные процессы: неторопливая ходьба, работа на конвейере, управление автомобилем, у музыкально одаренных людей — игра на музыкальном инструменте. Такая деятельность создает сосредоточенность, помогая мыслительным процессам. Помните знаменитую скрипку Шерлок Холмса, помогавшую ему обдумывать трудные проблемы?
Правое полушарие помехоустойчиво, оно способно работать в любой обстановке и действительно трудится не покладая рук и когда его левый собрат занят весьма квалифицированной работой, и когда он отдыхает, и во время нашего сна. Работа правого полушария ничему не мешает, не отвлекает наш мозг от других дел.
Озарение, которое может к нам придти и во сне, и когда наш мозг занят совершенно другой работой, — результат творчества правого полушария.
Может быть, мы зря назвали мыслителем его собрата? Нет, ошибки не произошло. Само по себе правое полушарие не творец. Чтобы добиться чего-то путного, ему необходим внешний стимул. Это обязанность левого полушария. Оно формулирует задачу, над которой предстоит работать правому полушарию. Затем беспечное, неунывающее, восторженное левое полушарие время от времени снабжает его необходимым запасом энергии, хорошего настроения, необоснованной, но так необходимой уверенностью в конечном успехе, а когда задача будет выполнена, привлекает весь свой логический аппарат, чтобы проанализировать предположение молчаливого труженика.
Тут опять не обойтись без нашего тунеядца. Именно оно, с его мрачным, скептическим подходом, с его постоянными опасениями заставляет левое полушарие не забываться от радости, не парить в облаках, не принять впопыхах осколок бутылочного стекла за бриллиант, а самым скрупулезным образом осмыслить возникшую идею и дать окончательное заключение о ее пригодности. Таким образом, вклад правого полушария в мыслительную деятельность может быть ничуть не меньше, чем левого, особенно для ученого, исследующего космические процессы или погруженного в микромир.