Когда наступил новый, сорок пятый, год, Аркадий Дмитриевич, не оставляя текущих дел, был поглощен идеей такого двигателя, который бы надежно и быстро переносил воздушные корабли в самые дальние дали. Все чаще ему вспоминался очень давний, но не забытый разговор с покойным Фридрихом Артуровичем Цандером в старом московском сквере…

В день, когда Аркадия Дмитриевича назначили главным инженером «Мотора», он засиделся в кабинете. Уже темнело, когда он отправился домой. Сразу за Семеновской заставой сел в пролетку и вышел в центре, у консерватории. Огромные афиши зазывали на концерт, который давал в Большом зале Константин Игумнов. Было заманчиво послушать Чайковского в исполнении знаменитого пианиста, и Аркадий Дмитриевич направился к билетным кассам.

Неожиданно кто-то положил ему на плечо руку, обернулся — Цандер. «Фридрих Артурович!» — только и воскликнул Швецов.

В среде московской интеллигенции Цандера знали как одержимого ракетной техникой. Уже два года он работал в конструкторском отделе «Мотора» под началом Швецова, но Аркадий Дмитриевич старался не загружать его текущими делами. Цандер больше занимался собственным проектом ракетного двигателя, и виделись они редко.

— Решил немного развеяться, послушать Первый концерт, — сказал Цандер.

Аркадий Дмитриевич улыбнулся:

— С помощью Игумнова хотите посетить космос?

Выразительные глаза Цандера стали серьезными. Он взялся за пуговицу собеседника и, раскручивая ее, предложил: «Быть может, проведем вечер вместе?»

В консерваторию они не пошли. Сами того не замечая, очутились на улице и медленно побрели вперед. В многолюдном сквере выбрали дальнюю тихую скамейку.

— Что нового на «Моторе»? — поинтересовался Цандер, и, не дожидаясь ответа, горячо сказал: — Мечтаю дожить, когда мои идеи нагрянут на какой-нибудь завод.

Аркадий Дмитриевич давно знал «болезнь» Цандера. Много лет этот самоотверженный инженер занимался теорией ракетостроения, подвергаясь осмеянию недалеких людей. Завистников у него не было. Новое и не всем доступное дело не рождает завистников. Но далеко не все понимали мужество этого человека, который в подвале старого дома проводил долгие часы за своими опытами.

Какое поразительное совпадение! Разговор с Цандером происходил в феврале двадцать четвертого года, а в сорок пятом, тоже в феврале, Аркадий Дмитриевич прочитал в газетах:

«20 февраля летчик дважды Герой Советского Союза Иван Кожедуб в воздушном бою уничтожил немецкий реактивный истребитель Ме-262. Победу обеспечили блестящее мастерство летчика и исключительные качества самолета конструкции Лавочкина».

Аркадий Дмитриевич гордился, что его двухрядная звезда выдержала и победила в схватке с реактивным мотором. С другой стороны, это напомнило, что пришла пора для идей Цандера, что авиация стоит на пороге новой эры.

Он ни на минуту не сомневался в том, что его КБ не останется в стороне от близившейся грандиозной переделки авиации. Ведь у него было главное — талантливый, работоспособный конструкторский коллектив, молодой, полный энергии, горячо преданный делу. И сам он тоже готов поработать в новой области. Что из того, что всю свою жизнь он посвятил поршневым моторам? Их роль невозможно отрицать, это целая эпоха. Но неумолимый прогресс рано или поздно отвергнет поршневые двигатели, заставит их уступить место реактивным. Конечно, это произойдет не сразу, постепенно. Наверняка будет такое время, когда небо станет обителью и реактивных и поршневых самолетов. Возможно даже, что это продлится довольно долго, несколько десятилетий… Но новое все равно возьмет верх. Такова логика жизни.

Эта мысль уже не покидала Швецова.

Одно из последних писем, полученных с фронта:

«Летный состав нашей армии благодарит главного конструктора Аркадия Дмитриевича Швецова за созданные им первоклассные авиационные моторы. Мы воюем на самолетах, оснащенных ими, бьем врага без промаха. За прорыв линии воздушной и наземной обороны немцев в Восточной Пруссии приказом Верховного Главнокомандующего нам вынесена благодарность. В нашем успехе большая доля успеха моторостроителей. За это — горячее фронтовое спасибо!»

Шли последние недели войны. Шестнадцатого апреля началось сражение за Берлин. В этой грандиозной операции участвовало 8400 советских самолетов.

Еще через неделю, двадцать третьего апреля, взломав оборону немцев, наши войска ворвались в столицу фашистского рейха.

Теперь уже не многим было дано сказать, что они работают для фронта, — только тем, чей труд получает сиюминутное воплощение. Конструкторы же знают, что путь от проекта до серии долог, поэтому сейчас они понимали, что их работа на войну в сущности окончена. Сотрудники КБ, занимавшиеся перспективными вопросами, усердно разрабатывали швецовскую идею мощного двигателя с турбокомпрессором, но они знали: самолеты с новым мотором уже не будут военными, им придется летать по мирным трассам.

Перестройка работы КБ была неминуема. Но она должна была начаться с перестройки умов. Люди же жили одним ожиданием близкой победы.

Второго мая наши войска полностью овладели Берлином. Восьмого мая в берлинском пригороде Карлсхорсте был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии.

Девятого мая страна праздновала Победу.

Москва, Красная площадь, 24 июня.

В десять часов утра начался парад Победы. На трибуне Мавзолея — руководители партии и правительства. Длинные ряды трибун заполнили известные люди столицы, гости из-за рубежа. На особой площадке, ближе к полю площади, — прославленные боевые генералы.

Командующий парадом маршал Рокоссовский отдает рапорт принимающему парад маршалу Жукову. Объезжая войска, маршал поздравляет их с великой победой, и в ответ несется могучее «ура», которое радио разносит по всей стране, по всему миру.

Сводные полки фронтов начинают торжественный марш. Гордые, счастливые, люди не в силах сдержать волнение, у многих на глазах слезы радости.

Кажется, все потонуло в звуках тысячетрубного оркестра. Но вот он смолк, и под дробь барабанов появилась колонна с вражескими штандартами. У Мавзолея их предают позору — бросают наземь.

Торжественный марш продолжается…

Среди приглашенных на парад Победы был и главный конструктор Швецов.

Москва, Большой Кремлевский дворец, 25 июня.

Идет прием в честь участников парада Победы. Приглашено свыше двух с половиной тысяч человек — цвет Вооруженных Сил, индустрии, науки, культуры, искусства.

Один за другим провозглашаются поименные тосты: за Верховного Главнокомандующего, за командующих фронтами и их соратников, за командующих родами войск, за руководителей Генерального штаба…

И еще один тост звучит под сводами ликующего зала:

— … за здоровье наших лучших представителей техники и, в первую очередь, военной техники — за представителей передовой конструкторской мысли в Советском Союзе, за здоровье товарищей Яковлева, Шпитального, Грабина, Токарева, Дегтярева, Симонова, Ильюшина, Микулина, Микояна, Лавочкина, Болховитинова, Швецова, Туполева, Климова. Ваше здоровье, товарищи!

Вместе со всеми Аркадий Дмитриевич поднял свой бокал.