35

Макс

— Я не думал, что ты из тех девчонок, которые любят девчачьи фильмы.

— А какая я по-твоему девушка?

— Даже не знаю. Ты метаешь ножи и лазаешь по стенам.

Она бросает мне горсть попкорна, прежде чем нажать на кнопку, чтобы откинуть своё кожаное сиденье.

— Я вынуждаю тебя пойти со мной в кино?

— А что, чёрт возьми, мне ещё делать, пока я на дежурстве? Я словно привязан к твоей ноге, — жалуюсь я, но на самом деле вовсе этого не делаю.

Алекс игриво улыбается мне.

— Больше похоже на то, что ты привязан ко мне членом, — говорит она, нажимая «play» на пульте дистанционного управления.

Фильм проецируется на гигантский экран, но я почти не обращаю внимания на глупое кино, не тогда, когда Александра сидит здесь, выглядя так, как сейчас. Её щеки пылают светло-розовым румянцем, такими они кажутся постоянно в последнее время. Она одета во фланелевые клетчатые пижамные штаны с белой майкой и розовые тапочки в виде кролика.

У девушки есть способность сделать наряд безумно сексуальным. Я думаю, что это в миллион раз сексуальнее, чем прозрачное платье, которое она носила в ту ночь, несмотря на то, что это платье теперь занимает особое место в моём сердце.

— А что это вообще такое? — спрашиваю я.

— Десять причин моей ненависти, — отвечает принцесса. — Ты собираешься сесть или как, Джеймс?

— Это что, Протровский фильм?

— Ты что, шутишь? Это американский фильм. Это практически «Укрощение строптивой».

Теперь я громко фыркаю.

— Ты пытаешься послать мне не очень тонкий намёк, что я тебя приручил?

— Как пожелаешь, Телохранитель.

Алекс смеётся, и я не могу удержаться от улыбки, как чёртов лунатик, что, кажется, я и делаю в последнее время: улыбаюсь, как идиот.

Я сажусь в кресло рядом с ней, устраиваясь в ультра-удобном кожаном кресле. Я был в театре во дворце, но не в том, что в летней резиденции, который гораздо менее вычурный. И всё же, чёрт возьми.

— Это то, что получаешь, будучи королевских кровей?

— Просмотр кино дома? Разве вы не делаете это в Кентукки?

Я смеюсь, потянувшись к её миске за попкорном.

— Мы не смотрим фильмы в наших частных кинотеатрах в наших летних резиденциях.

— Ладно, тогда чем вы занимаетесь в Кентукки?

Я пожимаю плечами.

— В моём городе никогда особо не было чем заняться. Только на открытом воздухе: рыбалка, грязевые ванны, тюбинг по реке, распитие самогона (прим. Тюбинг — катание на надувных санках (тюбах) по снегу или по воде.)

— Грязевые ванны?

— О, господи, конечно же, ты никогда не была в грязевых ваннах.

— Звучит грязно.

— Это весело. Вы едете и разрываете грязевое поле в грузовике.

— Да, звучит очень весело, — произносит Алекс, скептически глядя на меня.

— Здесь, в деревне, у вас должен быть тюбинг. Тебе бы это понравилось. У вас есть идеальная река для этого за домом. Держу пари, у вас там также хорошая рыбалка.

— Рафтинг, ты имеешь в виду?

— Тюбинг — это не то же самое, что рафтинг, — смеюсь я. — Тюбинг — это сплав по реке с ящиком пива и музыкой.

— Моё детство было связано с уроками музыки, этикета и белыми платьями с оборками на матчах по поло.

Я бросаю в девушку попкорн.

— Вах, вах, вах, — поддразниваю я. — Твоя бриллиантовая диадема была слишком тяжёлой? Не пытайся произвести на меня впечатление своим трагическим воспитанием, несчастная маленькая богатая девочка.

Алекс смеётся, отражая мою атаку попкорном.

— Стой, стой! Я говорю, что твоё детство было, наверное, веселее моего.

— Да, — признаюсь я, когда на меня накатывает внезапная волна ностальгии по родному городу. — Мои родители — хорошие люди. В моём городе полно хороших людей. Но сейчас численность сокращается.

— Но почему?

Я пожимаю плечами.

— Люди переезжают в более крупные города.

— Переезжают в другие страны, — добавляет она.

— Да, и это тоже. Шахта закрылась, всё стало сложнее для большинства людей в городе, которые там работали.

— Это печально, — говорит Александра. — Ты скучаешь по Кентукки, не так ли?

Я пытаюсь стряхнуть с себя чувство ностальгии.

— Конечно. Если ты уедешь, то будешь скучать по Протровии?

— Иногда мне кажется, что да, — признаётся она. — Множество раз, я не знаю. Когда я была ребёнком, то притворялась, что я не принцесса.

— Разве большинство маленьких девочек не притворяются принцессами?

— Не суди меня. Я знаю, это звучит неблагодарно, девушка, у которой есть всё, хочет быть обычным человеком.

— Всё в порядке, я уже знаю, что ты избалованный ребёнок, — шучу я.

Принцесса забрасывает меня попкорном.

— Задница.

Затем мы оба замолкаем и устраиваемся поудобнее, ни один из нас ничего не говорит, пока мы смотрим фильм. Тишина комфортная. Чёрт, просто быть с ней сейчас так чертовски комфортно. Логически, я знаю, что чувствовать себя комфортно с Алекс так дьявольски опасно по многим причинам. Проблема в том, что я обнаруживаю, что хочу быть таким же с ней, болтаясь в пижаме и тапочках в виде кроликов, обычная девушка без тиары или обязанностей, или богатой семьи, или каких-либо ожиданий, которые приходят с привилегиями. Каждая часть меня кричит, что она не обычная девушка и никогда ею не будет. Думать о ней, как о ком-то другом, кроме принцессы — это бред.

Поэтому я сосредотачиваюсь на фильме.

В конце, когда девочка перечисляет всё, что она ненавидит в мальчике (то есть всё, что она любит в нём), Александра всхлипывает. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на неё.

— Ты только что шмыгнула носом?

— Не смотри на меня так, — приказывает она. — Это аллергия.

— Твои глаза, — говорю я. — Они только что произвели настоящие слёзы? Я не думал, что это возможно. Ты не веришь в любовь или счастливый конец.

— Заткнись, — шипит девушка. — Я же сказала, здесь пыльно.

— Да, супер пыльно, — произношу я, смеясь, отмахиваясь от девичьей руки, когда она кладёт ладонь мне на штаны. — Ты пытаешься отвлечь меня от того факта, что ты только что проявила человеческие эмоции, отличные от гнева?

— Я этого не делала, — возражает Алекс.

Она также чертовски настойчива, её ладонь спускается вниз по моему члену. Она знает, что я легко отзываюсь на её прикосновение, мой член сразу же становится твёрдым.

— Ты такая лгунья, — шепчу я, когда пальцы принцессы тянутся к моей молнии. Она достаёт мой член и гладит его. — Я не собираюсь отвлекаться на твою руку.

Девушка смеётся.

— Да, ты действительно сосредоточен, — говорит она. Её большой палец ловит предсемя, которое уже вытекает из кончика члена. — Кроме того, я верю в счастливый конец.

— Неужели? — спрашиваю я, когда Алекс гладит меня.

Она озорно улыбается.

— Ну, я верю в такие счастливые концы.

Потом она дрочит мне прямо здесь, в частном кинотеатре летней резиденции.