31

— А сейчас, — проговорил Хадженс, левой рукой поднимая ван Дайка за волосы, а правой прижимая нож для разрезания бумаг к его яремной вене, — вы мне расскажете все, что вам известно об этом грузе, если не хотите, чтобы вам перерезали глотку и пустили кровь, как свинье. Надеюсь, вы меня поняли?

Райли молча смотрел, как из ноздрёй коммерсанта стекает кровь, капая на бумаги, лежащие перед ним на столе. Ему самому не раз приходилось прибегать и к более жёстким мерам, однако он понимал, что разбитый нос этого типа — сущая безделица по сравнению с теми сведениями, которые он может им сообщить.

Ван Дайк, чьи глаза от страха вылезли из орбит, отчаянно закивал.

— Ну хорошо, — сказал Хадженс, выпуская его волосы и позволяя поднять голову со стола, затем положил ножик на стол и вновь устроился на стуле, как ни в чем не бывало. — Я рад, что вы решили вести себя разумно. — Взмахнув рукой, он цинично улыбнулся и добавил: — Ну что ж, продолжим.

Ван Дайк, казалось, был на грани обморока. Его лицо напоминало застывшую маску, залитую потом и кровью. Но он все же нашёл в себе силы достать из кармана пиджака носовой платок и дрожащей рукой вытереть кровь, стекающую по его подбородку и падающую алыми каплями на белую рубашку.

— По правде сказать, — испуганно прошептал он, — на самом деле я знаю очень мало… Большая часть того, что мне известно — не более чем сплетни и слухи.

— Ближе к делу, — велел Хадженс.

Бельгиец снова вытер платком лицо и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.

— Их доставили поездом из Леопольдвиля, столицы Бельгийского Конго, в ста пятидесяти километрах вверх по реке.

— Все ящики? — уточнил Хадженс.

Ван Дайк кивнул.

— Включая самый большой?

— Этот — особенно, — подчеркнул тот. — Человек, доставивший груз, носился с этим ящиком, будто с собственным ребёнком. Никого к нему даже близко не подпускал, даже спал рядом с ним на складе, до того самого дня, пока груз не переправили на «Герцогиню».

— Кто был этот человек? — перебил Алекс.

Ван Дайк пожал плечами.

— Такой высокий, нескладный тип, с пепельными волосами. Весьма неразговорчивый. Сказал, что его зовут Макс Мастерманн, но не думаю, что это его настоящее имя. Никто и звать никак.

— Так это был немец?

— Возможно. Он мне не сказал. Только передал восемьдесят шесть ящиков, щедро заплатил за погрузку и исчез. Думаю, он вернулся в Европу.

— И больше он ничего не сказал? — спросил Райли. — Не может быть, чтобы он не сообщил о характере груза или что вы не потребовали никаких объяснений.

— О, я, конечно, пытался, но, как я уже сказал, он был весьма неразговорчив, а кроме того, заплатил за мои услуги втрое против обычного тарифа… а я… Признаюсь, я боялся, что он обратится к моим конкурентам, и потому не стал настаивать.

— И что же было в этом ящике? — перебил Хадженс. — В этом, самом большом?

— Он мне не сказал.

— А скажите, — спросил Алекс, — там случайно не мог быть электрический генератор?

Ван Дайк удивлённо посмотрел на него.

— Думаю… думаю, что нет, — ответил он. — Но ручаться не могу.

Хадженс ухватил себя за волосы обеими руками, словно это могло помочь что-то прояснить в мыслях.

— Таким образом, — произнёс он, глубоко вздохнув, — вы не знаете, ни кто был этот Мастерманн, ни откуда он приехал, ни что за груз он сопровождал, ни в какое место его должны были доставить?

Бельгиец картинно всплеснул руками.

— Я же вам сказал, что почти ничего не знаю. Если бы я знал что-то ещё, я бы вам рассказал, — он посмотрел на Райли умоляющим взглядом. — Клянусь.

Хадженс склонился над столом и словно невзначай коснулся рукоятки ножа для бумаг.

— Не очень-то вы нам помогли… — зловеще протянул он, — мистер ван Дайк.

Этот жест не ускользнул от внимания коммерсанта.

— Стойте! — выкрикнул он. — Есть ещё кое-что… Он мне об этом рассказал один охотник на слонов — перед тем как отправиться обратно в Европу.

— Объяснитесь, пожалуйста.

— Возможно, это как-то связано с вашим делом… а быть может, и нет. Это одна из тех историй, которые любят рассказывать далеко за полночь, после четвёртого — пятого стакана джин-тоника. Я не знаю, возможно, это и правда, а возможно — плод фантазии того человека.

— Кончайте ходить вокруг да около! — оборвал Хадженс, теряя терпение. — Что за история?

— Хорошо, хорошо… — заторопился тот. — Я лишь хотел сказать… короче, он мне рассказал, — продолжил он, немного отдышавшись, — что в начале 1935 года, ещё до начала войны, сюда прибыла одна немецкая экспедиция, которая направлялась вглубь страны и ненадолго задержалась в Матади.

— Немецкая экспедиция? — переспросил Райли.

— Да, какая-то научная экспедиция. Зоологи, ботаники и тому подобный люд. Их было больше сорока человек, не считая трёхсот негров-носильщиков.

Райли уже хотел было возмутиться, что негры — тоже люди, но вовремя одумался и решил не перебивать, раз уж ван Дайк всё-таки разговорился.

— Ну, и что дальше? — подгонял Хадженс.

— Так вот, эта самая экспедиция, — продолжал Ван Дайк, — таинственно исчезла спустя несколько месяцев. Они ушли в джунгли, и больше о них никто ничего не слышал.

После этих слов бельгиец замолчал, давая понять, что ему нечего больше сказать. Однако, когда Хадженс собрался снова приложить его лицом об стол, все же добавил:

— Хотя мне кажется… — понизил он голос, как будто собирался что-то сообщить по секрету, — мне кажется, что на самом деле из той экспедиции все же вернулись два человека.

— Два человека? — переспросил Хадженс.

— Пару лет спустя здесь видели белого человека в сопровождении негра, плывших по реке на каноэ, полумёртвых от истощения. Говорили, что белый болен малярией и умер спустя пару дней после того, как они прибыли в Леопольдвиль. Говорили, будто бы перед смертью он испытывал ужасные муки и дико кричал день и ночь… по-немецки.

— Значит, вы говорите, этот человек умер от малярии, — заключил Джек.

— Нет, я лишь сказал, что он был болен малярией, — поправил бельгиец. — А умер он уже в больнице, по какой-то другой причине. Люди говорили, что его убили.

— Черт!

— А другой выживший? — спросил Хадженс. — Что случилось с негром?

— Он тоже исчез, — ответил ван Дайк. — Его арестовали, чтобы допросить и выяснить, кто он такой, откуда взялся и что ему известно об этой экспедиции, но в ту же ночь, когда умер немец, он сбежал из кутузки, где его держали, и с тех пор его больше никто не видел.

— Понятно, — протянул Хадженс, когда бельгиец закончил свой рассказ. — Итак, мы имеем немецкую научную экспедицию, сгинувшую в джунглях и не оставившую свидетелей, так? Это все для меня весьма важно, поскольку…

— Ну ладно… Я не знаю, имеет ли это какое-либо значение, но в тот день, когда груз доставляли на корабль, грузчик уронил один ящик, и он раскрылся. Тут же появился Мастерманн, дал пинка негру, уронившему ящик, и заколотил его вновь. Однако я стоял рядом и успел заметить внутри какие-то склянки с заспиртованными тварями и книгу-гербарий с засушенными листьями. В книге были записи на немецком. — По очереди посмотрев на Райли и Хадженса, он добавил: — Вам это о чем-нибудь говорит?

Хадженс ничего не ответил; лишь цокнул языком и повернулся к Райли. Обоим сразу вспомнились все те образцы, которые они видели на складе.

— Итак, — продолжал допрос Хадженс, — вы считаете, что Мастерманн тоже выжил в этой экспедиции?

Ван Дайк вытаращил глаза и покачал головой.

— Нет, что вы! Никоим образом. Вспомните, она сгинула в 1935 году, а таинственный господин Мастерманн появился лишь в мае 1940 года. Не мог же этот человек целых пять лет блуждать по джунглям. Нет, — повторил он, — я склонён думать, что этот человек специально приехал в Конго, чтобы доставить груз в Германию.

— А зачем?

— Кто его знает, — пожал плечами он. — Я же вам сказал, что этот Мастерманн ничего мне не объяснил. Я уже рассказал все, что мне известно.

Хадженс задумался, пытаясь уложить в голове слова ван Дайка, а Алекс вновь обратился к коммерсанту:

— Я только одного не понимаю: почему вы не рассказали нам об этом с самого начала? — Он задумчиво почесал нос. — Ведь вам же это ничем не грозило…

Бельгиец вновь промокнул платком тонкие усики, вытирая последние остатки крови.

— Господин Мастерманн, — произнёс он, боязливо покосившись в окно, словно опасаясь, что за ними могут наблюдать, — предупредил, что будет следить за мной, и если я кому-нибудь проговорюсь хоть словечком об этом грузе, он меня собственными руками… — С этими словами он провёл по шее ребром ладони. — И теперь, когда вы стали расспрашивать меня о «Герцогине», я подумал, что это он вас прислал, чтобы меня испытать.

— Ну, теперь вы убедились, что это не так, — сухо ответил Хадженс. — А ещё что-нибудь полезное вы можете сообщить? Скажем, какие-то имена? Или адреса? Или даты? Что-нибудь можете вспомнить?

Несколько секунд ван Дайк что-то пытался вспомнить, но в конце концов покачал головой.

— Нет, простите, — ответил он. — С тех пор прошло два года, и за это время я ничего не слышал ни о Мастерманне, ни о пропавшей экспедиции.

Хадженс недоверчиво скривился.

— Ну, что скажете, капитан? — повернулся он к Райли. — Вы считаете, он действительно все рассказал?

— Я все рассказал! — воскликнул ван Дайк. — Клянусь!

Алекс уставился на бельгийца. На его подбородке засохла кровь, лицо побагровело, а в глазах застыл безотчётный страх.

— Не думаю, что вы настолько глупы, чтобы нас обманывать, — произнёс он наконец. — Ведь правда, господин ван Дайк?

Коммерсант энергично закивал.

— Я не солгал, клянусь! — повторил он. — Клянусь, я рассказал все, что знаю.

— Ну что же, — Хадженс удовлетворённо улыбнулся и встал, — я благодарен вам за сотрудничество, господин ван Дайк. И никому ни слова о нашем разговоре, если не хотите крупных неприятностей, конечно. Впрочем, полагаю, вы и сами понимаете.

Хадженс, как ни в чем не бывало, протянул ван Дайку руку.