30

Ван Дайк посмотрел на золотой слиток, затем на Хадженса, Райли и Джека, потом снова на слиток.

Он явно понимал, что слиток — как ящик, в котором скрывается дикий кот, хищный, большой и опасный. Однако искушение было слишком велико, и хотя чутьё старого торгаша подсказывало, что столь выгодные предложения просто так не делаются и здесь наверняка кроется какой-то подвох, он не смог удержаться, чтобы хотя бы не выяснить, в чем же, собственно, дело.

— На какие именно вопросы? — спросил он, стараясь казаться невозмутимым.

Хадженс вынул из сумки судовой журнал «Герцогини», завёрнутый в несколько слоёв прорезиненной ткани, и раскрыл его на странице, отмеченной закладкой.

— 2 июня 1940 года, — начал он, водя пальцем по странице, — в этом порту остановилось итальянское судно «Герцогиня д'Аоста» и выгрузило некий груз, передав его вашей компании. Правильно?

Левое веко все Дайка нервно задёргалось, и стало ясно, что он прекрасно помнит и эту дату, и этот груз.

— Не помню, — ответил он. — Нужно посмотреть записи.

— Так посмотрите, пожалуйста.

Ван Дайк отдал бы все на свете, лишь бы этого не делать; но сообразил, что выкрутиться все равно не получится, а потому встал, подошёл к шкафу, стоявшему у него за спиной, где хранились документы, и вытащил оттуда толстый том, который положил перед собой на стол и принялся листать в поисках нужной страницы. Наконец, он ткнул пальцем в искомую запись.

— Это, должно быть, здесь, — пробормотал он. — Ага, вот!.. Здесь написано: погружено восемьдесят пять ящиков… со шкурами и охотничьими трофеями. — Подняв взгляд, он посмотрел на Хадженса поверх очков. — Вы это хотели узнать?

— Это я и так знаю, — ответил Хадженс. — Мне необходимо знать, что на самом деле было в тех ящиках, откуда их доставили и кто их сопровождал.

Ван Дайк невольно всплеснул руками.

— Это конфиденциальная информация, джентльмены, — сказал он. — Вы должны понять, что я не вправе её разглашать.

Накрыв рукой слиток, Хадженс пододвинул его поближе к ван Дайку.

— Вы должны понимать, что именно по этой причине я готов компенсировать вам некоторые… неудобства.

Теперь это был уже даже не кот. В ящике помещалась ужасная гадюка, и надо было совсем не иметь мозгов, чтобы решиться его открыть.

Ван Дайк посмотрел на тяжёлый золотой слиток таким взглядом, словно тот заражён холерой.

— Очень жаль, — ответил он, пятясь обратно к креслу, но боюсь, ничем не могу вам помочь. Я не могу рисковать добрым именем моей компании, раскрывая секретную информацию о клиентах.

— Никто не узнает о том, что вы нам расскажете, — заверил Хадженс, наклоняясь вперёд. — Ответьте на наши вопросы — и получите своё золото. Больше вы никогда о нас не услышите.

На лице ван Дайка было написано то самое чувство, которое Райли определил совершенно безошибочно: слишком часто он видел подобное выражение на лицах других людей. Имя ему было — страх.

— Все, что я мог рассказать, я уже рассказал, — настаивал бельгиец, отчаянно стараясь прекратить этот разговор.

Тогда Джек взял в руки журнал и раскрыл его на странице с записью от 2 июня.

— Минуточку, — обратился он к коммерсанту. — Вы упомянули, что погрузили на «Герцогиню» восемьдесят пять ящиков. Так?

— Я же вам сказал, что я не мо…

— А здесь написано: восемьдесят шесть ящиков, — перебил Джек, тыча пальцем в страницу.

Ван Дайк вяло отмахнулся.

— Такое иногда случается, — рассудил он. — Капитан ошибся, когда писал грузовую декларацию. Или ящиков оказалось меньше, или какой-то из них потерялся или сломался…

— Но в данном случае ничего не потерялось, — заметил Джек. — Наоборот, откуда-то появился один лишний ящик.

— Так что было в этом лишнем ящике? — спросил Хадженс.

— Вы считаете, я могу это знать? — ван Дайк бессильно развёл руками, однако на лбу у него выступило несколько капель пота. — Вся информация, которой я располагаю, заключена в судовых документах, а там чёрным по белому написано: восемьдесят пять ящиков.

Хадженс и Райли обменялись мимолётными взглядами. Было ясно, что просто так они отсюда не уйдут.

Затем Райли кивнул, словно о чём-то молча договариваясь, после чего вновь заговорил.

— Господин ван Дайк, — произнёс он, соединив перед собой ладони и сплетя пальцы, словно собираясь молиться, — давайте покончим с этой комедией. Вам известно так же хорошо, как и нам, что, несмотря на то, что корабль был итальянский, груз предназначался для Германии. Один из ящиков был значительно больших размеров, чем остальные и, конечно же, не мог не привлечь внимания. Так вот, в этом ящике находилось нечто весьма ценное. Мы хотим знать, что именно это было и откуда оно взялось.

— Если вы согласитесь с нами сотрудничать, — настаивал Хадженс, — мы не только возместим вам все убытки, вы ещё и сможете помочь своей стране в борьбе против нацистов, — он выдержал паузу, чтобы у того было время обдумать их предложение. — Однако, — тут же добавил он, — если вы откажетесь рассказать нам все, что знаете, мы будем вынуждены поставить об этом в известность колониальные власти, которые, несомненно, обвинят вас в сношениях с врагом. Так что выбирайте.

К удивлению Райли его угроза не возымела никакого действия. Ван Дайк ничем не выдал своего волнения, напротив, он, скорее, расслабился, и на его рыжеватом лице промелькнула доверительная улыбка.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — спокойно произнёс он. — Груз на «Герцогиню д'Аоста» был доставлен ещё до того, как Италия вступила в войну, и все было абсолютно законно. Точно так же, — добавил он со все нарастающей уверенностью, — я не знаю ни имени человека, для которого предназначался этот груз, ни его содержания, знаю лишь, что он был должным образом задекларирован таможенными органами, — с этими словами он поднялся, давая понять, что разговор окончен. — Я не намерен брать у вас деньги или поддаваться вашим жалким попыткам меня шантажировать, так что забирайте своё золото и немедленно покиньте мой кабинет, пока я не сообщил, кому следует, о ваших угрозах и вымогательстве.

Трое моряков обменялись короткими взглядами, понимая, что под излишней театральностью ван Дайка кроется желание побыстрее отделаться от них.

Было ясно как божий день, что он напускает туману, скрывая что-то, и знает больше, чем хочет показать. То, что ван Дайк не согласился на их великодушное предложение и заметно нервничал, когда речь зашла о грузе «Герцогини», косвенно доказывало, что за его молчанием кроется нечто серьёзное.

— Сядьте, мистер ван Дайк, — сказал Хадженс, даже не дрогнув, — и пожалуйста, успокойтесь. Мы не хотим причинять вам никаких неприятностей, но весьма заинтересованы в вашем сотрудничестве и в том, чтобы вы рассказали нам все, что вам известно. Ради вас и ради вашей страны. Вы меня понимаете?

— Я же вам сказал, что…

Хадженс поднял руку, призывая к молчанию.

— Советую вам хорошо подумать, — с угрозой в голосе предупредил он.

— Вон из моего кабинета! — рявкнул бельгиец, протягивая руку и снимая трубку телефона. — Я сейчас же свяжусь с властями, чтобы…

Хадженс молниеносно вскочил на ноги и, схватив его пятернёй за затылок, с силой приложил лицом о стол.

— Заприте дверь, — приказал он, повернувшись к изумлённому неожиданной прытью коммандера Алексу. — А вы с Маровичем, — велел он Джеку, — спускайтесь вниз и займитесь служащим и секретаршей. Забавляйте их или заприте, словом, делайте, что хотите, но чтобы духу их здесь не было. Никто не должен сюда подняться.

— Что вы вытворяете? — спросил Райли.

— Мы должны любой ценой вырвать у него информацию, — ответил тот, возя ван Дайка физиономией по лакированной поверхности стола. — Для этого мы сюда и пришли.

— Нам следовало сделать это иначе, — настаивал Джек.

— Возможно, и следовало, — ответил тот, покосившись на золотой слиток, все ещё лежавший на столе. — Но теперь все равно уже поздно. Спускайтесь вниз да смотрите, чтобы вас никто не задержал. Этот человек ещё много чего может нам рассказать.

Старший помощник «Пингаррона» не двинулся с места.

— Это — приказ, — властно заявил Хадженс.

Алекс с сожалением цокнул языком, но все же послушался и подтолкнул Джека вперёд, положив руку ему на плечо.

— Иди, Джек, — сказал он.

Галисиец вопросительно взглянул на Райли, но тот не ответил; поэтому Джеку осталось лишь фыркнуть, подняться и направиться к выходу.

В последний момент, когда за ним уже закрывалась дверь, старший помощник «Пингаррона» увидел, как Хадженс взял лежавший на столе ножик для разрезания бумаги, поднёс его к шее несчастного коммерсанта и, наклонившись к самому его уху, что-то неразборчиво прошептал.