Что касается другого крупного отряда противников большевиков — армий правительств «Учредительного Собрания», то они создавались под прикрытием союзных войск в период активной подготовки Антанты к воссозданию Восточного фронта на российской территории. На Волге чехословацкого корпуса, на Севере и в Закаспийской области — английских экспедиционных сил. С первых шагов своей деятельности, опираясь на авторитет союзников, они преследовали цель добиться повторного созыва разогнанного большевиками в январе 1918 г. Учредительного собрания.

Борясь под красным флагом, эсеровские армии сохраняли весь пафос революционной борьбы, отгораживаясь как от большевиков, так и от белого движения, которое они рассматривали как реакционное. «Красное знамя, поднятое Комуч в момент восстания, — писал в самарской газете „Вестник Комуч“ его председатель Вольский, — является символом борьбы всех угнетенных против угнетателей, восстания народа против большевиков и немцев… Что касается русского национального флага, то его Комитет не рассматривал и полагает его на разрешение Учредительного собрания»{110}.

Как отмечает западный исследователь русской гражданской войны Б. Линкольн, никто не боролся с таким ожесточением с Сибирским временным правительством[7], как Комуч{111}. Тезис о том, что его вожди как представители избранного народом Учредительного собрания обладают всей полнотой государственной власти в стране, вступил в явное противоречие с целями более умеренных кругов российского общества. Что касается белого движения, то, по мнению Н. Н. Головина, для них «бороться за Учредительное собрание было равнозначащим борьбе за восстановление власти эсеров». Подобная перспектива, заключал профессор, не могла увлечь за собой главную массу офицерства{112}.

Переворотом адмирала Колчака в Омске 18 ноября 1918 г., свергнувшего власть уфимской Директории, Учредительное собрание 1-го созыва фактически было разогнано во второй раз, но теперь уже белыми. С этого момента истинное лицо таких эсеровских лидеров, как Чернов и К° ярко проявилось в провозглашении ими борьбы совместно с большевиками против белых{113}.

Отсутствие в программах деятельности эсеровских правительств общенациональной идеи стало причиной их внутриполитической изоляции.

Данное обстоятельство наиболее наглядно отразилось на судьбе самарского правительства. Поддержанное на начальном этапе борьбы с большевизмом, главным образом финансовой поддержкой союзников, рассматривавших волжский рубеж как наиболее вероятный для восстановления Восточного фронта, в дальнейшем, по мере изменения внешнеполитической ситуации к ноябрю 1918 г., правительство Комуч все более оказывалось в одиночестве.

Ни самая широкая демократия в районах, где властвовал Комитет членов Учредительного собрания, ни проведение в жизнь земельного закона, принятого на единственном заседании Учредительного собрания, ни наличие в созданной им «Народной армии» комитетов и комиссаров — ничто не помогло избежать скорого краха.

Таким образом, к концу 1918 г. армии эсеровских правительств окончательно сошли с арены противобольшевистской борьбы, а популярные вожди общероссийского революционного движения исключили себя из рядов активных борцов с большевизмом, провозгласив так называемый «третий путь» — «ни за белых, ни за красных», вскоре ставший основой «зеленого движения».

И, наконец, белое движение — центр притяжения разнородных политических и социальных сил, от монархистов до социалистов, от крестьянина и рабочего до крупного фабриканта и помещика, разделявших идею восстановления сильной могущественной России и готовых поступиться своими партийными принципами и жизненными привилегиями во имя объединяющей национальной идеи.

Таким оно мыслилось, но…, к несчастью для России, не стало. Слишком велик был груз социальных противоречий, разделявших общество.

Тем не менее пример служения Отечеству был дан. Он в неприметном, на первый взгляд, так называемом «Ледовом походе» 3,5-тысячной армии генерала Л. Г. Корнилова по кубанским степям, окруженной стотысячной группировкой войск командарма Сорокина. Здесь все стали рядовыми: и генерал, и помещик, и крестьянин. Все одинаково несли тяжелую ношу служения России, вот почему высокий нравственный порыв участников похода явился достойным примером выполнения своего служебного для одних и гражданского для других долга перед Родиной. Организационно белое движение включало в себя собственно вооруженные силы и общественно-политические организации, поддерживавшие белую идею. Из их взаимодействия возникла система власти на территориях, находившихся под управлением белых правительств.

Первоначально идея военной диктатуры рассматривалась только в перспективе, слишком свежи еще были коалиционные настроения в среде российской общественности. По мере того, как наиболее активно настроенные противники октябрьского переворота съезжались в Новочеркасск, который был избран центром для развертывания общенационального движения, все актуальнее становился вопрос об организации всероссийской власти.

18 декабря 1917 г. состоялся 1-й Военный совет вновь создаваемой русской армии, на котором с изложением программы предстоявших действий выступил генерал М. В. Алексеев. С участием прибывших из Москвы общественных деятелей: А. С. Белецкого (Белоруссова), В. А. Степанова, М. М. Федорова, кн. Гр. Н. Трубецкого, П. Б. Струве и А. С. Хрипунова на том же совещании был выработан проект организации власти на Дону. Таковая была создана в виде Триумвирата. По схеме, составленной Деникиным, генералу Алексееву поручалось гражданское управление, внешние сношения и финансы, генералу Корнилову командование армией, генералу Каледину — управление Донской областью. Верховную власть осуществлял Триумвират, которому предоставлялось право разрешать все вопросы государственного значения{114}.

Рабочий аппарат при Триумвирате был организован в форме Гражданского совета, в который к 9 января 1918 г. вошли М. М. Федоров, кн. Гр. Н. Трубецкой, П. Б. Струве — как делегаты от московских общественных организаций и персонально: П. Н. Милюков, Б. В. Савинков, А. С. Белецкий (Белоруссов) и Вендзягольский. Позднее, в качестве компромисса с претендовавшим на ту же роль «Донским экономическим совещанием» при донском атамане и правительстве во главе с Н. Е. Парамоновым, в Гражданский совет были введены Н. Е. Парамонов, А. П. Богаевский, С. П. Мазуренко и П. М. Агеев. Из 11 членов совета четверо являлись социалистами, а остальные примыкали к либеральным партиям{115}.

В задачи вновь созданного в противовес Совнаркому органа всероссийской власти помимо текущих хозяйственных вопросов входили: сношения с иностранцами и возникшими на казачьих землях правительствами; организация постоянной и прочной связи с российской общественностью и подготовка аппарата управления по мере продвижения вперед Добровольческой армии{116}. При конституировании совета Корнилов категорически потребовал, чтобы последний явился только органом совещательным при коллегии из трех генералов, а также включения в его состав начальника штаба и председателя вербовочного комитета по должности. Дополнительно Л. Г. Корнилов выговорил себе право назначения руководителей военнополитических центров Добровольческой армии с указанием, что эти лица будут получать инструкции только от штаба армии. Последняя мера, по мнению А. И. Деникина, давала возможность командующему армией вести собственную политику, независимо как от М. В. Алексеева, так и Гражданского совета{117}.

Ввиду неустойчивости казачества и самоубийства 11 февраля 1918 г. атамана А. М. Каледина ни Триумвирату, ни Гражданскому совету не суждено было сыграть сколько-нибудь значительной роли. Тем не менее созданная на Дону власть представляла некоторый противовес «Объединенному правительству Юго-Восточного союза»[8]. По мнению профессора Н. Н. Головина, учреждение Триумвирата фактически упраздняло объединенное казачье правительство, тем самым затрудняя проведение верхами казачества независимой политики{118}.

С другой стороны, первая проба организации всероссийской власти наметила основные пути согласия белого движения с целями и задачами, которые ставило перед собой казачество в противобольшевистской борьбе.

Одновременно с этим открывшиеся перспективы для различных общественно-политических организаций через привлечение их к законодательной и организационной работе в органах управления белого движения создавали потенциал для расширения социального состава участников.

Но неудачный, в целом, опыт организации коалиционной власти в начальный период борьбы с большевизмом привел к тому, что с окончанием эмбриональной фазы развития белого движения всякие попытки создания многоголовых органов власти были отброшены в сторону и взят курс на военную диктатуру одного лица, при котором должно было образовываться правительство с совещательными функциями.

За образец такой схемы было взято «Положение о полевом управлении войск в военное время»{119}. Данный документ, позаимствованный рус скими юристами за границей, сверенный с аналогичными «положениями» в таких странах, как Германия, Англия и Франция, представлял собой, по определению А. В. Колчака, «кодекс чисто военный диктатуры»{120}. Считая данный закон «одним из самых глубоких и самых обдуманных военных законоположений»{121}, вожди белого движения тем не менее понимали, что управлять страной только на основании его статей невозможно. В Положении о полевом управлении войск не предусматривались меры, связанные с управлением страной, то есть вопросы финансового порядка, разрешения торгово-промышленных отношений и др. Поэтому объективно военная власть нуждалась в специалистах в области гражданского управления. Таким образом, военная диктатура в занимаемых белыми армиями районах складывалась из двух составляющих: главного командования и подчиненной ему гражданской власти{122}.