7

Посреди громадной клумбы, на самой ее вершине, среди пышных цветов, стоял, наклонившись, больной в легкомысленном жокейском картузике с пластмассовым козырьком и в байковом халате, застиранном до белизны на швах. Куцые полы халата касались лепестков, и цветы покорно кивали, будто с чем-то соглашаясь.

— Юноша, — выпрямляясь, окликнул Женю больной, — курить случаем не имеешь? Угости, сделай доброе дело!

«Это Клавка говорила про добрые дела», — с обидой вспомнил Женя и, остановившись, похлопал себя по карманам.

Больной, лавируя на цыпочках, как кавказский танцор, — вместо кинжала старая столовая ложка с налипшей на ней землей, — спустился на дорожку. Халат и впрямь походил на черкеску, только кальсоны с оторванными завязками, торчавшие из-под пижамных штанов, и тапочки, обутые на босу ногу, портили его вид.

— «Шипка», болгарские, — пояснил Женя, протягивая пачку. Почти полная, она все равно успела расплющиться в кармане и была теплой.

— О, болгарские! — одобрил больной. Он сунул ложку, как суют очки, в нагрудный карман халата и стряхнул землю с ладоней. — А хороший у братьев-славян табачок! — мечтательно заявил он. — Я его в сорок пятом попробовал, в Бургасе, как сейчас помню! На коробке царь Борис, так себе мужик, ничего особенного, но табак… После моршанской-то махорочки!

— А у меня и спичек нет, — пошарив в карманах, виновато сказал Женя.

— Это ничего, пустяки, — ответил больной. — Спичками мы разживемся…

— А возьмите всю пачку, — неожиданно предложил Женя. — Берите, берите! — повторил он, видя, как нерешительно мнется больной. — Вам нужней. Я… обойдусь.

— Спасибо, юноша, если так, — ответил больной, сдвигая на затылок свой картузик, и взял пачку. — Спасибо!

Картузик оказался на резинке. Сдвинутый, он сморщился и стал походить на захватанный носовой платок. Только синтетический козырек продолжал весело блестеть — никакая грязь к нему не приставала.

— Ладно, — сказал Женя, застеснявшись собственной щедрости, — побегу я. Я вас приветствую! — прокричал он на прощанье.

Догоняя тетку, которая тяжело брела по аллее, Женя оглянулся. Больной снова стоял на клумбе, среди веселых цветов, и ковырял землю ложкой. Блеклый халат свисал с его спины, как попона с усталой, костистой лошади.

— Поберегись! — звонко крикнули за спиной, и Женя отскочил в сторону.

Его обогнал маленький велосипедист, ехавший на взрослом велосипеде «под рамку». Шины, под которыми шуршал песок, оставляли два следа — один глубокий и сравнительно прямой, а второй слабый, вившийся вокруг первого, как очень сильно растянутая спираль. Женя узнал велосипед санитара и сплюнул в сторону, в цветы.