Прозвенел звонок, призывая всех к порядку. И студенты неохотно разошлись по аудиториям. Девушка, привлекшая всеобщее внимание, поднялась. Ее густые волосы доставали ей аж до щиколоток, концы спускались ровной линией, а пряди лежали ровно, и ни одна из них не запуталась. Привычным движением она перехватила волосы на спине на уровне шеи, быстро закрутила их в жгут и убрала под кепку. И так же молча ускользнула к лестнице. Такэру стоял, словно громом пораженный, и смотрел ей вслед. Он очнулся только от того, что Акико мрачно выросла вроде него и скромно напомнила «профессору» о том, что нужная ему аудитория находится в конце коридора и что там его все с нетерпением ждут. Лицо ее было спокойно, но глаза сверкали от ревности и гнева. Она явно возненавидела ту девчонку, на которую он так смотрел. Но что он мог с собой поделать? Все произошло так неожиданно, и еще ее волосы, спадавшие по плечам, закутанным в уродливую куртку, были диво как хороши! Сейчас он бы поверил всему, даже существованию коварных кицунэ.
Лекция прошла вяло, с трудом. Студенты увлеченно обсуждали незнакомку, очевидно, новенькую. На профессора внимания обращали слишком мало, хотя обычно слушали его с большим интересом. Ну, хотя бы вели себя прилично на его уроке: не болтали и записками бросались крайне редко и свои сообщения на мобильниках выстукивали робко, старательно маскируясь от его бдительного ока. Привычная жизнь вдруг как-то резко была нарушена — и это вызывало у Танака Такэру большое неудовольствие. Впрочем, внешне лицо его было совершенно спокойно.
Перерыв прошел как обычно, навевая надежду на то, что вскоре жизнь войдет в привычную колею. Следующая лекция, студенты другого отделения уже успокоились после появления таинственной незнакомки…
Обед, прошедший среди коллег. Привычные беседы о работе, еде и семьях. Он чувствовал во время этих разговоров себя одиночкой, так как ему не о ком было рассказывать. Точнее, он просто не мог…
Вот он вышел в коридор, сославшись на какое-то мелкое дело, не терпящее отлагательств. Вздохнув, пошел привычной дорогой. И замер, привлеченный шумом.
Она бежала ему навстречу и ее изумительные волосы облаком развевались за ней… Кепка была надвинута низко, так что под козырьком глаза было сложно разглядеть… Куртка и штаны во время ее быстрого бега облепили точеную фигурку… Хрупкие изящные пальцы судорожно сжались в кулаки. Сумку свою она уже где-то бросила или потеряла… И, судя по лицам гнавшихся за ней парней, кому-то было в общем-то уже все равно, какое у нее лицо, так как одних ее волос да очертаний тонкой фигуры, да почти плоской груди, хватило, чтобы быть ею очарованными… Если бы нарядить ее в кимоно…
Она, казалось, не видит ничего перед собой… Между ними расстояние сокращается, но она упорно бежит прямо на него… Шумно дышит толпа преследователей…
— Того, кто сорвет с нее кепку, я два семестра буду кормить обедом! — проорал щуплый бледный парень с выкрашенными в красный цвет волосами, — И выпивка за мой счет!
Впрочем, многим студентам и без того хотелось дотянуться до ее головного убора: их руки жадно тянулись вперед…
Метров пять между беглянкой и профессором… Четыре метра… Три… Два…
Он распахнул руки — и девчонка доверчиво рванулась к нему. Он крепко сжал ее, вызвав возмущенно-завистливый гул. Она прижалась к нему своим худым телом. Сердце ее стучало быстро от быстрого бега.
— Танака-сан, это неприлично! — возмутился самый наглый из охотников, — Отпустите девушку, сейчас же!
— Ты на кого орешь, Кобаяси-кун? — голос мужчины был сухой.
Студентка вздрогнула и робко подняла лицо. Всего на миг мелькнули ее черные, блестящие глаза. И ему показалось, что они смеялись… Впрочем, это все из-за неловкой сцены, того, что эта ситуация произошла так неожиданно. Да и жара сегодня днем сильная, могло голову по пути напечь…
— Да я… да мы… — студент замялся.
— Вот именно, чем вы заняты? Носитесь по коридорам, словно ученики младшей школы! Кто вас учил? Вам перед этими людьми не стыдно? Мужчинам не к лицу несдержанность! Ну, разве из вас вырастут достойные представители японского народа?!
Студенты зашумели:
— Да мы ничего такого и не делали…
— Мы ее и пальцем не тронули!
А кто-то из середины кучки охотников мрачно ляпнул:
— А вот вы ее вовсю лапаете!
Профессор, вздрогнув, выпустил беглянку. И почувствовал досаду, так как ощущение в его пальцах, лежащих поверх ее спины и шелковистых густых волос, ему понравилось.
— Кто там это сказал? — холодно спросил он, широко раскрывая глаза от гнева.
— Я сказал! — наглец оттолкнул своих защитников.
Он же обещал позаботиться о том, кто сорвет с бедняжки кепку.
— Совсем, что ли, рехнулся? Других развлечений нету? — проворчал Танака.
— Эта девушка… — решительно начал хам, вдруг как-то поник, — А где эта девушка?
Все недоуменно огляделись. Но таинственная студентка будто бы растаяла в воздухе…
— Прямо призрак какой-то! — проворчал один из огорченных преследователей.
И нарушители спокойствия, любители изощренных удовольствий потерянно и тихо разошлись…
Танака Такэру глубоко вдохнул, шумно выдохнул и отправился в аудиторию на следующую лекцию. В некотором трансе он вошел внутрь, медленно прошел к столу… Очнулся, лишь расшибив о него свое колено. Вздохнул еще раз. Грустно посмотрел в окно на пышные листья деревьев на внутреннем дворе…
— Как вы знаете, «Повесть о Гэндзи» написана в период Хэйан (794-1185 гг.). Имя придворной дамы, написавшей его, неизвестно. И назвали ее Мурасаки в честь главной героини этого произведения. А Сикибу — это должность ее отца при дворе. Может быть, Мурасаки Сикибу начала писать роман около 1001 года, после смерти мужа. Ведь к тому моменту, когда Мурасаки Сикибу поступила на службу к императору (1008 год), ее «Гэндзи-моногатари» уже была популярна у женщин из дворца. Или же Мурасаки Сикибу начала роман лишь уйдя со службы?.. Есть еще версия, что она написала свой роман еще до замужества, наслушавшись рассказов отца о придворной жизни. Как бы там ни было, «Повесть о Гэндзи»…
Профессор наконец-то посмотрел на слушателей. И замолчал.
Таинственная беглянка сидела на последнем ряду. Она не делала записей, а просто молча и неотрывно смотрела на него из-под кепки. Он не мог понять, какое выражение у ее глаз. Но они притягивали и манили. Хотелось самому снять с нее кепку или заглянуть в царившую под ней полутень…
— Танака-сан, мы все это помним! — возмутился из среднего ряда тот самый богатый хам.
— И это замечательно, — ответил он бесцветным голосом.
Новенькая вдруг приосанилась, быстро выглянула из-под своего укрытия, чуть приподняв голову. Ее звонкий и нежный голос разбил воцарившуюся было тишину:
— Но Гэндзи-моногатари не является самым древним романом периода Хэйан, дошедшим до нас.
— Как это?
— Я сама держала в руках свитки с романом еще более древним, — на губах девушки заиграла улыбка.
— Где? Когда? — встрепенулся профессор.
— У меня дома. Мы нашли шкатулку со старой рукописью, когда хотели починить разбившийся алтарь.
— И… вы разбираетесь в древнем языке?
— Настолько, что смогла прочесть эти свитки, — улыбка стала дерзкой, черные глаза ее ярко заблестели из-под полумрака кепки, — Их написала девушка, так же жившая в период Хэйан. Она записала историю о том, как один из придворных повес разбил ей сердце. Ну и, конечно же, добавила немного выдумок. Но только это тайна между нами, ладно? Конечно, мы не посмеем укрывать от японского народа столь редкое сокровище. Ведь так мало повестей периода Хэйан сохранились, так мало из них было найдено! Но так хотелось мне и моей семье хоть немного подержать древние свитки у себя, насладиться изящной вязью почерка той женщины, приобщиться к запаху старины…
— И… чем же закончилась та повесть? — не мог сдержать своего любопытства ученый, — Или же окончание не сохранилось?
— Девушка записала всю свою историю, но этого крика не хватило, чтобы выдохнуть всю боль ее души и разбитого сердца, — студентка куснула нижнюю губу, — Она оставила свою подругу одну на всем белом свете! О, как это печально и жестоко!
— Значит, там еще и говорится о ее подруге? Это интересный ход…
На миг ему примерещилось, что в черных глазах, прячущихся в темноте под козырьком, вспыхнули огненные языки. Определенно, сегодня слишком жаркое солнце!
Девушка холодно произнесла:
— То, что вы только что назвали интересным ходом, было чей-то жизнью, которая слишком рано оборвалась!
— И верно… Да простит меня ее душа за мои злые слова! — искренно ответил мужчина.
Кончики длинных волос новенькой, лежавшие поверх ее стола и дрожавшие под слабым ветром, проникавшим из окна, вдруг спокойно легли на поверхности.
— Это очень интересно… новый текст хэйанского периода! Кто бы мог подумать! Такая находка! — профессор взволнованно дышал, — Мы поговорим об этом позже, на перемене.
— Да, мы поговорим об этом позже, — девушка многозначительно посмотрела из-под своего укрытия.
Лекцию он с трудом закончил, думая о находке… жалея, что не ему досталась честь нашедшего и возможность прочесть рукопись первым… В перерыве парни окружили новенькую, требуя наконец снять головной убор и представиться по-человечески своим однокурсникам. Улыбка вдруг появилась на губах незнакомки и также резко пропала. А студенты радовались, что она будет учиться именно с ними и они первые увидят ее лицо. Тяжело вздохнув, Танака покинул аудиторию. Сейчас ему к ней не прорваться, но он еще…
В оставленном им помещении вдруг стало шумно. Прислушавшись к недоуменным и испуганным выкрикам парней и девиц, мужчина понял, что во всеобщей шумихе новенькая неожиданно улизнула. Отчего-то он вдруг обернулся.
Она уходила по коридору. Медленно и грациозно двигалась в сторону от него. Спокойно перехватила свои волосы на спине у шеи — концы взметнулись, словно пушистый хвост — и, быстро свернув их в жгут, спрятала под кепку. В аудитории шумели, мол, как же так она вдруг пропала, и как ее могли упустить?.. Сейчас студенты высыплются в коридор. И профессор вновь потеряет возможность с ней поговорить…