Больше ничего от них нельзя было добиться, и я приказал опять отвести их в трюм.
Свальбини объяснил мне, что неизвестный противник остроумно догадался применить донный лед для поднятия судна. Достигши известного объема, льдина, более легкая, чем вода, всплывает и поднимает вместе с собой все то, что вмерзло в нее.
Чуть только начало светать, мы все выбежали на палубу, но от льдины не осталось даже следа.
Растаяла ли она? Или неизвестный «барин» отбуксировал ее в безопасное место — вот эти вопросы нужно было решить.
Я тотчас же приказал спустить шлюпку и, поверите ли, сударь, очень волновался, когда мы тронулись в путь! А ведь я дважды был в большом деле с пиратами на Востоке, и право же, сударь, никто не называл меня трусим.
Мы быстро плыли в сторону острова, поросшего тростником. На низкий берег этой большой мели то и дело взбегали волны. Тучи бакланов и куликов поднялись с разных мест при нашем приближении, и нам казалось, что остров необитаем. Однако, из-за сплошной стены высоких тростников поднимался сизый дымок.
С револьверами в руках мы бросились туда.
На песчаном холме горел костер, и вокруг него сидели и спокойно хлебали уху из котла загорелые рыбаки и даже не оглянулись на нас. Только один человек поднялся к нам навстречу. Высокий, бритый джентльмен с безукоризненным пробором и крупными белыми зубами.
Он подошел к нам и учтиво поклонился, обведя нас пытливым и насмешливым взглядом.
При всей злобе на этого человека, я, сударь, почувствовал к нему симпатию. Подумайте только, какая должна быть выдержка, чтобы сохранить спокойствие в таком… довольно щекотливом положении.
— Кто-нибудь из джентльменов говорит по-английски? — спросил он.
Оказалось, что мы все трое владеем этим языком.
— О, прекрасно! — улыбнулся он. — Мне приятно свести с вами более близкое знакомство, джентльмены. Мы одновременно охотились за несуществующей дичью… потерпели фиаско и понесли много убытков.
С этими словами он печально поник головой.
Помолчав немного, он продолжал:
— Я думаю, джентльмены, что мы можем подать друг другу руки и мирно разойтись? Вот, прошу вас взглянуть…
Говоря это, он повел нас на другую сторону острова.
Здесь на берегу виднелись осколки еще не растаявшего льда и обломки злополучной чайки Очерета.
— Вы видите? — спросил он. — Он хозяйничал здесь раньше, чем мы.
В кормовой палубе, превратившейся от действия воды в сплошную кремневую плиту, виднелось широкое и круглое отверстие. Оно не могло быть сделано каким-нибудь инструментом: слишком правильно были срезаны края обширного люка, достаточно вместительного для прохода одного человека.
Сударь, я никогда в жизни так искренне не ругал себя, как в тот раз!
Потерять столько дней на бесполезную, тяжелую и опасную работу, — это казалось мне чудовищным!
Внутри кормового трюма чайки ничего не было, кроме обломков окаменевшего дерева и каких-то заржавленных железных скоб и колец.
— Трюмы этого судна пусты совершенно! — сказал бритый джентльмен. — А теперь — good day!
— Простите! — сказал я. — Еще один вопрос… Откуда вы узнали о существовании затонувшего судна?
— О! — поднял кверху кулаки наш недавний противник, — я, джентльмены, обманут самым бессовестным образом! Ко мне в Англию явился русский негоциант Громов и предложил купить у него подводный клад, недавно им найденный. Я заплатил за него 7.000 фунтов, нанял рабочих, застраховал их жизнь, платил им исправно большие деньги и вот награда — пустая, гнилая коробка! Я не мог догадаться, что под толстым слоем ила скрыт люк, через который Громов вытащил все, что было в этой старой лодке…
— Позвольте узнать ваше имя? — спросил его Суслов.
— Меня не интересуют ваши имена, — гордо ответил англичанин, — и меня, джентльмены, очень бы порадовала и ваша скромность.
— Отлично! — сказал Суслов. — Но ведь вы не имели права хозяйничать в чужих водах?
— А вы? — улыбнулся англичанин. — На «Бентовино» я видел итальянский флаг, а насколько мне известно, джентльмены, от Италии до этой мели довольно далеко?.. Впрочем, вы были такими же пиратами, как и я, конечно… подводными пиратами.
При этих словах англичанин расхохотался колючим, сухим смехом.
— Однако!.. — вспыхнул Свальбини.
— Не горячитесь! — остановил его англичанин. — Вы знаете, что я говорю правду. Если бы вы не были пиратами, вы бы, поймав моих людей, передали бы их властям в Одессе, но вы предпочитали и предпочитаете расправляться с ними собственными средствами.
Согласитесь, сударь, что этот проклятый англичанин говорил очень убедительно?
Ну, и мы, разумеется, волей-неволей молчали…
— Кто из вас командир парохода? — спросил он. — Я предлагаю за ваших пленников 6000 фунтов.
Меня передернул наглый и насмешливый тон англичанина.
Я подошел к нему вплотную и сказал:
— Сэр, мне бы следовало за предложение такого сорта причинить вам боль, но я предпочту, ввиду того, что наши силы неравны, отпустить ваших людей, подарив вам, таким образом, 600 фунтов. При вашей неудаче — они вам могут пригодиться!
Вскоре мы расстались с англичанином.
На память у меня хранится и до настоящего времени кусок окаменевшего киля чайки Очерета.
Если окажете мне честь, сударь, и зайдете ко мне, я вас угощу отличным ромом (прежние товарищи не забывают старика!) и покажу эту редкость…
— А этого Громова никто из вас так и не встречал? — спросил я.
— Видите ли, сударь, — о других я ничего не знаю. Я вскоре после этого случая ушел со службы у синьоров «Гаярди-сын и Альфред Бови» и с той поры не встречал ни Суслова, ни Свальбини. Сам я служил потом несколько лет на Дальнем Востоке и вот там…
Старик умолк, разжигая погасшую трубку.
— Там-то, однажды, я слышал рассказ и вспомнил об этом Громове, так ловко обманувшем доверчивого англичанина. Я шел из Сингапура во Владивосток. В Амое я получил предписание зайти на один из островов Гокубу-Шото, южнее параллели бухты Ханг-Чу, где должен был взять на борт своего парохода какую-то английскую ученую экспедицию. В Май-Пинге я спустил шлюпку и вельбот и доставил к себе с берега четырех ученых английских археологов и их груз из 24 тяжелых ящиков.
В пути с одним из ученых, доктором Вилли Бексфордом, я разговорился, и он мне рассказал преинтересную историю.
В XII столетии около Гокубу-Шото был большой морской бой. Китайский пират Ху-бец-сан напал на эскадру Фудутуна Си-Ляна, везущую бронзовые статуи, драгоценные вазы и утварь для дворцов в Пекине. После долгого сопротивления часть кораблей сдалась пиратам, а два затонули.
Вот за этими-то кораблями и отправилась в бухту Май-Пинг археологическая экспедиция англичан.
Доктор Бексфорд рассказал мне, что водолазы нашли на значительной глубине потонувшие китайские галеры, но проникнуть в них не было никакой возможности.
Корпуса галер представляли сплошные глыбы твердого камня. Дерево пропиталось кремнеземом и окаменело. Поднять суда было бы очень трудно. На помощь пришел русский изобретатель. Фамилии его доктор не знал, но рассказал мне, как работал этот человек.
Так как запаса сгущенного воздуха хватает обыкновенно ненадолго и водолазу приходится скоро прекращать работу, то русский, точно определив место работы, ставил на якорях пловучий резервуар с сжатым воздухом, достаточным для работы пяти человек в течение 12 часов.
Изобретатель, очистив палубу от ила и наросших на ней губок, кораллов и раковин, проделывал отверстие. Для этого он пользовался аппаратом, выделяющим под давлением фтор. Этот газ очень быстро разрушал кремневую оболочку палубы и открывал доступ внутрь окаменевшего судна. Англичанин говорил мне, что впервые такой способ был применен при изучении подводного города в Дарейте, у берегов Шотландии, и разработан шотландцем Майсом, но я, сударь, знаю, что на Гокубу-Шото англичанам помог не шотландец, а русский! И я уверен, что этот русский был не кто иной, как Громов!
Он дал возможность английским археологам добыть из-под воды великолепные бронзовые колонны, светильники, вазы и столы; водолазы нашли в одной из галер серебряный трон; он был чем-то украшен, — может быть, слоновой костью, драгоценными камнями или перламутром, но вода уничтожила эти украшения; много ценного оружия, старинного, как сам Китай, подняли англичане со дна моря; редкие бронзовые таблицы с перечислением подвигов одного из давно умерших богдыханов Мингов, серебряные и золотые слитки, разная посуда попали в руки ученых-археологов.