Новое от 09.12.

В учительскую заходит математичка и сразу, будто прицельно, хватает взглядом сперва Даню, потом меня.

Мне хочется мотнуть головой, потому что нет ничего хорошего в том, что теперь я назвала Ленского по имени еще и в мыслях. И не Данилом, а именно Даней. И вместо того, чтобы подумать о том, как бы избавиться от пристального внимания математички, я размышляю над тем, что не представляю его никаким Данилом. Ну какой он Данил? Он Даня: ершистый, упрямый, напористый нахал.

— Доброе утро, Варвара Юрьевна, - здоровается женщина. Еще раз оценивает Ленского взглядом, почему-то усмехаясь, когда он сует руки в карманы джинсов. – Ленский, ты-то чего в такую рань?

— Пробок не было, - без заминки отвечает он, прощается и быстро выходит.

— Доброе утро, Виктория Александровна, - здороваюсь я, стряхивая с плеча пальто.

Делать это одной рукой сложно, но я не хочу выпускать стаканчик из ладоней. Математичка следит за каждым моим движением, как будто что-то подозревает. Да что она может подозревать? Нужно просто успокоится и не видеть всюду заговоры.

— Слышала, вы собираетесь везти детей во Францию на зимние каникулы, - как бы невзначай говорит Виктория Александровна, и я вдруг понимаю, что фамилия Коршунова очень ей идет. Особенно если смотреть в профиль – сразу виден крупный немного крючковатый нос и неестественные, как для женщины, совершенно ровные брови. Словно она выщипала их под линейку. – какая удача: без году неделю работаете, а уже – Париж.

Я не тороплюсь с ответом: нехотя оставляю стаканчик на столе и развешиваю пальто на вешалке, придумывая, что бы такое ответить, чтобы у Коршуновой раз и навсегда пропало желание заводить со мной разговоры.

— В Париж я не поеду, - говорю спиной, и почти чувствую, как меня обдает волной ее триумфального злорадства. Еще не знает, что к чему, но уже готова дуть в фанфары.

— Какая жалость. – Она даже не пытается скрыть радость, и когда я резко поворачиваюсь, то нарочито широко улыбается. – И в чем же дело?

— Сейчас мне это не по карману, - честно говорю я. Не хочешь выглядеть посмешищем – никогда не ври. Мало ли где и при каких обстоятельствах всплывет правда, и как много людей станут свидетелями моего позора. – Но до весенних обязательно что-то придумаю.

Хотя, что я там придумаю? Если уходить от Пети, то в тот еже день нужно будет и с работы уволится, иначе он первым делом придет искать меня сюда. И одному богу известно, чем это в итоге закончится, но точно не раскаяниями и коленопреклоненным прощением.

Хорошо, что у меня есть повод усесться за стол, и какое-то время Коршунова видит только мою спину. Потому что, хоть я и работаю в «Эрудите» всего ничего, мне нравится это место, и нравятся испытания моих знаний на прочность, которые я прохожу практически каждый день. Нравится, что высокая планка подталкивает развиваться и с каждым днем учиться чему-то новому.

Когда эпопея с побегом от Пети закончится, эта школа и моя должность будут единственной потерей, о которой я буду по-настоящему жалеть.

— Знаете, Варвара Юрьевна, я могу поехать вместо вас. Я «11-А» знаю по головам, с шестого класса их веду, - продолжает математичка, и мне стоит больших усилий не предложить ей подавиться своими знаниями. – Вы уже слышали, что моя Леночка с завтрашнего дня выходит на работу? Ей дали пока всего полставки русского языка, поэтому…

Я не собираюсь ничего слушать о ее дочери, поэтому громко начинаю кашлять, как будто подавилась. Не сразу, но до Коршуновой доходит, что я просто пытаюсь закрыть ей рот, и она, наконец, замолкает.