Эпилог: Варя

Эпилог: Варя

31 декабря, год спустя

— Я держу! – кричу от смеха, пытаясь на свалиться с Даниных плеч, пока он немилосердно держит меня за бока и время от времени пропускает ребра под пальцами, словно я какой-то клавишный музыкальный инструмент. – Я же с туфельками, Ленский!

— Уважительная причина, да? – делает вид, что раздумывает, и я пользуюсь паузой, чтобы прицепить на верхние ветки двухметровой живой елки две хрустальные туфельки. Он замечает это и быстро отходит от елки, придерживая меня за бедра. – Ну а теперь, Варвара Ленская, раз уж ваши руки не заняты ценным грузом…

Я хохочу, как ненормальная, когда Даня опрокидывает меня спиной на диван и нависает сверху, придерживая часть своего веса на локтях. Знает, что я с ума схожу, когда он сверху и когда я чувствую каждый килограмм его мышц и твердого тела. За последний год мой Голиаф еще раздался вширь, и теперь я просто обожаю спать на его спине. Подушка жестковата, но удары его сердца и жар крепкого тела стали моим лучшим снотворным. Когда он уезжает на соревнования, я едва ли нормально сплю одна в пустой и холодной постели. Зато, когда возвращается, недельку хожу, как кавалерист после долгой скачки. На радость моему неутомимому Ленскому. Три раза за ночь? Пффф. Он вернулся с «золотом» вчера и за сутки я успела полетать шесть раз. Хоть мой парень, судя по чертям в темном взгляде, не собирается останавливаться на достигнутом.

— Кто сейчас снимет трусики, тот получит первый подарок от Деда Мороза, - загадочно вздергивает бровь Даня, прижимаясь к моему животу заметной твердостью в штанах.

И приподнимается еще немного, давая мне волю.

Мой Ленский научил меня выпрыгивать из трусиков по первому его взгляду, хоть я до сих пор не разучилась краснеть в ответ на его пошлые словечки. Или, когда он пристально следит за моими движениями, как сейчас, когда я сгибаю ноги в коленках и спускаю по ногам кусочек шелка. Сглатываю, потому что полы домашнего халатика немного расходятся, и Даня жадно изучает взглядом мою грудь.

Приходится вскочить на ноги и увеличить расстояние между нами, потому что…

Мой взгляд падает на часы.

Черт!

— Даня, уже почти десять! – Мои колени пускаются в пляс. – Твои родители, наверное, уже идут по лестнице!

Муж лениво переворачивается на спину, подцепляет пальцами свой трофей – мои трусики – и крутит их на пальце. Потом командует:

— Принеси мою сумку, Колючка.

И я, забыв обо всем на свете, вприпрыжку, как коза, скачу в комнату, чтобы вернуться с его спортивной сумкой. Он вернулся поздно ночью, и успела разобрать только те вещи, которые нужно было забросить в стиральную машину. Потом у нас просто не было времени: секс, походы по магазинам, снова секс, совместная готовка праздничного ужина, еще пару раз секс – судя по запаху табака на площадке, соседей мы впечатлили – потом мы наряжали елку… В два подхода.

В общем, я ставлю перед ним сумку и, закладывая руки за спину, как прилежная девочка, жду обещанный подарок. Даня нарочно долго роется в сумке, хоть уверена, он прекрасно знает, что и куда положил. Но в итоге достает маленькую коробочку, перевязанную нарядными белыми и красными лентами.

— Хочу, чтобы ты это надела, когда придут мои родители, - говорит с улыбкой и прикусывает губу, пока я медленно, стараясь не испортить бант, снимаю обертку.

Это браслет с наборными бусинами. Писк моды и то, что должно быть у каждой девушки или женщины. Как будто ничего такого, но Ленский тянет меня к себе на колени, прижимает спиной к своей груди и укладывает голову мне на плечо. Я провожу пальцами по бусинам – и понимаю, что каждая из них не просто так.

— Это… книги? – спрашиваю, отделяя первую. Она и правда похожа на стопку книг.

— Это – литература, которая нас познакомила, - поправляет Даня. Потом трогает пальцами бусину в форме студенческой шапочки. – Это за твое терпение, что не выгнала меня из дома, пока я не сдал все экзамены.

— Ты был очень милым, когда волновался, - чмокаю его в небритую щеку. Он будет так ходить еще пару дней, пока я, после недельной разлуки, вдоволь не натру щеки его щетиной. Теперь это отдельная степень моего наслаждения этим мужчиной.

— Это – мое сердце. – Даня трогает пальцами усыпанное красными камешками простое сердечко. – Спасибо, что хранишь его, Колючка.

Я уже реву.

Только Ленский может быть таким брутальным и сентиментальным одновременно. Он – хранитель нашего дома (пусть это всего лишь крохотная «однушка» у черта на рогах, зато она – наша), защитник очага, опора и мужчина, который никогда не бросает слов на ветер.

Он поступил на финансовый сам, своими мозгами, хоть умудрялся подрабатывать баристой, тренироваться и готовиться подавать резюме на вакантное место в центральном филиале банка своего отца. Нарочно подписался другим именем и фамилией. Хотел, чтобы его рассматривали наравне со всеми. И попал вторым кандидатом. Первый провалился на собеседовании. И тогда мой Даня впервые за кучу времени лицом к лицу столкнулся со своим отцом. На равных.

Так что теперь он учится и работает неполный день, оставаясь в офисе и на выходных, чтобы набираться опыта.

— Это что, пустышки? – спрашиваю я, смахивая слезы. Две следующих подвески очень похожи на голубую и розовую пустышки.

— Прицел на будущее, - играет бровями муж, и прикусывает меня за ухо. – Как только ты найдешь место в своем плотном графике.

— Через пару лет, - делаю вид, что задумалась, - так и быть, выкрою пару минут.

Я больше никак не связана со школой.

Я работаю в редакции женского журнала: пишу статьи и веду колонку новостей. И, совершенно точно, это то, чем я хочу заниматься в обозримом будущем.

Собираюсь броситься на шею своему Ленскому, но в дверь звонят.

— Даня! Что я говорила?!

— Успокойся, Колючка, это просто мои родители, - отмахивается он.

Ну да, это всего лишь его родители, с которыми мы впервые будем нормально разговаривать вот так – на нашей территории, как молодая семья. Возможно, нужно было подождать – в конце концов, мы расписались в начале декабря и, фактически, еще вовсю наслаждаемся медовым месяцем, но когда же еще клеить разбитые чашки, как не в Новогоднюю ночь?

— Даня, задержи их, мне нужно переодеться!

Лечу, на ходу чуть не спотыкаясь через Лёню – нашего хорька-альбиноса. Любит вертеться под ногами, когда мы все в сборе, чтобы не пропустить порцию поглаживаний и лакомств. Надеюсь, Ленский предупредит мать, что у нас в доме есть хорек?

Пока переодеваюсь в праздничное платье, из коридора доносится женский визг. Похоже, Даня не предупредил про Лёню.

Когда выхожу, порядком повозившись с застежкой браслета, то натыкаюсь на мать Дани, которая рассматривает нашу Фотостену. Мы ее так назвали, потому что целая стена нашей небольшой прихожей вся увешана маленькими рамками с нашими фото: со снеговиком, на весенних шашлыках с Даниными друзьями, я с букетом на свой двадцать четвертый день рождения и Даня с шариками в виде рогатых сердечек на свой девятнадцатый.

Пока мужчины о чем-то говорят в гостиной, я подхожу к Алле Сергеевне и снимаю рамку с фото Дани в студенческой шапочке после ритуала посвящения в студенты. Она прижимает ее к груди, словно я поделилась несметным сокровищем.

— Мне… так жаль… - начинает она, но я просто обнимаю ее за плечи.

Кто старое помянет?

— Мы вам с отцом одеяло … под елку… Варя, - говорит Данина мама. – Одна на двоих.

Я улыбаюсь и благодарю ее чмоком в щеку.

Конечно, у нас есть одело, и именно одно на двоих и, конечно, я не скажу об этом.

Кажется, сегодня мы склеим нашу чашку.