XI

В конаке рущукского валии царило ликование. Османы толковали о том, что комета разбита, множество ее участников приговорено к смерти, свиштовские бунтовщики будут отправлены на покаяние в Диар-Бекир и турецкая империя теперь вне опасности.

— У меня достоверные сведения, что главная комета бежала и вдогонку послана воинская часть, — заявил один эфенди.

— Неправда, — возразил жандарм. — Я сам своими глазами видел, как комета упала мертвой к ногам юзбаши[125] и наши солдаты отрубили ей голову.

— Так где же эта голова? — спросил эфенди.

— Почем я знаю? Говорят, Митхад-паша спрятал ее в крепости.

Тут в конак явились Спиро Трантар и Ненчо Тютюнджия. Они прошли прямо к Митхад-паше.

— В чем дело? — спросил тот мигая.

— Чорбаджи Георгий помешался, — ответил Спиро.

— Это правда, что сыновья его ушли в гайдуки?

— Правда.

— А где учитель?

— Бежал в Валахию с дочерью Георгия.

— Как же вы мне раньше не сказали, что сыновья Георгия спутались с гайдуками и заговорщиками? Почему не предупредили, что в Рущуке готовится восстание? А? Захотели, чтоб я вас в кандалы заковал и на шею вам цепи надел? Раз Георгий с сыновьями — заговорщики, значит и вы тоже заговорщики. Сейчас же признайтесь, коли не хотите в Диар-Бекир попасть.

— Мы ни в чем не повинны, — ответил Ненчо Тютюнджия. — Я ходил к Георгию только ради его дочери. Кабы знал, что у этого бунтовщика сыновья — заговорщики, ни за что в жизни порога его не переступил бы. Я за свои поступки отвечаю. Георгий просил меня не говорить вам о его сыновьях. Но я — верноподданный султана и не хочу ничего скрывать от вас. Моя совесть чиста.

— Посмотрим, — промолвил Митхад-паша и ударил в ладоши.

Вошли два жандарма.

— Возьмите чорбаджи Ненчо и отведите его в тюрьму, — приказал Митхад-паша.

Потом повернулся к Спиро и промолвил:

— Георгий — честный человек. Скажи нашему доктору, чтоб он навестил его, беднягу!

Вот в каком мы находимся положении, вот каково турецкое правосудие, вот какова наша жизнь. Если содержание моей повести нелепо, это потому, что нелепы окружающие явления, из которых состоит новая болгарская история. Жизнь народа полна горечи и страданий, но повествователь обязан воспроизводить каждый факт точно, в полном соответствии с действительностью.

— А где Смил? Где Марийка? — спросит читатель.

Я сам их ищу.