— Черт, — пробормотал Ричард на старофранцузском, — а она красотка.

— Это хорошо или плохо? — поинтересовалась я на том же диалекте.

Глаза парня изумленно округлились.

— Вы знаете языки? — удивленно поинтересовался он на немецком.

— Немного знаю, — ответила я на нем же.

— И какие? — на итальянском.

— Какие именно Вас интересуют? — ответила я на сербском.

— Туше, — усмехнулся Ричард и перешел на английский, — сербский только недавно начал учить.

— Сочувствую, — произнесла на чешском.

Дуэль состоялась. Неизвестно, выиграла я в ней или нет, но впечатление произвела, это точно. Парень был явно дезориентирован. Он озадаченно хмурился и кусал губы. «Разрыв шаблона налицо», — усмехнулась я мысленно.

— Бабушка, — в голосе Ричарда проскользнула то ли ревность, то ли зависть, то ли уважение, — ты же говорила, что Лаура потеряла память? Как она может помнить столько языков?

— А ты у нее спроси, — горделиво ответила Анна, словно моя победа в дуэли ее заслуга.

— Я сама не знаю, на скольких языках могу разговаривать, — дружески улыбнулась я, — просто слова приходят в голову и все.

— С ума сойти! — воскликнул Ричард, обводя взглядом всех нас. — Лаура разговаривает на семи языках! Это минимум! Меня отец учил языкам с детства. И то, славянскую группу я так и не смог одолеть, а она знает! Сколько же Вам лет?

Я скромно опустила глаза.

— Точно не помню.

— Вряд ли больше двадцати-двадцати пяти, — ответил сам же на свой вопрос Ричард, — тогда Вы уникум.

Ловкая аферистка была забыта. Теперь я уникум. Хотя, если бы он знал, сколько мне лет на самом деле, вряд ли он бы считал меня гением. За пять столетий еще и не то можно выучить.

— Вы могли бы работать переводчиком или кем-то другим в этой сфере, — продолжил он.

— Я не умею ни читать, ни писать, — вздохнула я показательно, — только начала учиться. Поэтому вряд ли я сейчас готова к полноценным переводам.

— Допрос закончен? — обратилась Анна к Ричарду, вставая. — Можем идти ужинать?

После неуверенного кивка внука она добавила:

— Пиши эсэмэс отцу, что Лаура приличная девушка и не собирается обирать бедных стариков.

Мне показалось, что внук смутился.

— Неужели вы с Генри думали, что мы совсем уже из ума выжили на старости лет? — Анна с хитрецой смотрела на Ричарда, уперев руки в бока. — Лаура прекрасно может о себе позаботиться, когда окрепнет и встанет на ноги.

— Она может прекрасно о себе позаботиться, выйдя на улицу и обратившись к первому попавшемуся фотографу, — буркнул Ричард сердито, — с таким лицом можно зарабатывать миллионы, и не думая головой.

— О чем это он? — я удивленно обернулась к Анне.

— Ричард говорит о том, что ты могла бы сделать карьеру фотомодели, — ответила она, строго посмотрев на внука, — но я не одобряю такого способа зарабатывания денег.

— А модели много получают? — не унималась я.

Могут пройти месяцы, пока я научусь хорошо читать и писать. Счет за лечение, оплаченный Симпсонами, беспокоил меня. Репетитор, одежда, обувь, разные мелочи, купленные ими, не добавляли хорошего настроения. Чем раньше я начну зарабатывать, тем лучше. Ричард прав — я села старикам на шею и пользуюсь их добротой.

— Хорошие очень много, — ухмыльнулся Ричард, — с Вашей внешностью, думаю, Вы мгновенно выйдете в топ.

Слова были немного непонятны, но главное я уловила — я могу сразу получить деньги.

— А Вы не могли бы найти мне улицу, где я встречу фотографа? — поинтересовалась я.

Ричард нахмурился. Неужели, я опять что-то не то ляпнула?

— Вы странно говорите, — произнес он озадачено, — складываете фразы хаотично и беспорядочно, словно наугад.

— Это еще ничего, — рассмеялась Анна, — сначала Лаура вообще не умела говорить. А когда заговорила, то первое, что сказала доктору, было: «Вы будете реставрировать мое тело?»

Я смутилась, опустив глаза. Помня, что реставратор чинил картину, я соответственно сделала вывод, что доктор чинит человеческие тела. Но оказалось, что для этого есть другие фразы. После нескольких подобных конфузов, я и вовсе принялась помалкивать, больше слушая, чем разговаривая.

— Бедняжка, — старушка подошла и похлопала меня по руке, — с ней произошло что-то ужасное, раз она не только потеряла память, но и разучилась говорить, читать и писать.

— Я помогу Вам, — серьезно сказал Ричард, протягивая ладонь для рукопожатия. Я неуверенно вложила свою, — интернет в полном нашем распоряжении. После ужина займемся поиском студии для Вашего портфолио, — глаза Ричарда загорелись азартом. — Завтра мы взорвем Барселону, Лаура. Это я Вам обещаю!

***

— Я не могу дать тебе аванс, Джордж. Больше половины экземпляров последней книги остались лежать на полках магазинов. Даже не окупили затраты на печать. Рецензии отвратительные. Ты исписался? Так быстро?

Его издатель, Жак Сонерс, был возмущен. Джордж даже по телефону ощущал его гнев и разочарование. Но что делать? Он и сам прекрасно понимал, что «Водоворот теней», его последний роман, не дотягивал до идеала. Задумка была интересная, начало искрометное и завораживающее. А дальше… Ступор. То ли свадьба помешала, то ли кража «Лауры», но после блестящих первых глав Джордж ничего значительного не написал. А концовка и вовсе выдалась предсказуемой и бездарной. Деньги были нужны, сроки поджимали, аванс был потрачен, и Джордж сделал то, что не делал ни разу в жизни — дописал роман технически. Казенным, скучным языком. Итог был предрешен.

— Что ты сейчас пишешь? — через некоторое время спросил Жак тоном ниже.

— Да есть кое-какие мыслишки, — произнес Джордж туманно.

На самом деле никаких мыслей не было. Даже мимолетных. Он часами просиживал перед пустым белым листом на экране, потом бросал эту затею и шел на побережье с банкой пива, смотреть на закат.

Расследования детектива Гарсии ровным счетом ничего не дали. Беседы с гостями и обслуживающим персоналом прошли впустую. Никто никого не видел. Отпечатки на ручке кабинета были стерты горничной. Нитки, которые обнаружили на гаражных воротах, отдали на спектральный анализ. А вдруг удалось бы выяснить, кто производитель рубашки? Но из лаборатории пришел странный отчет. Ткань была сделана из льняного полотна приблизительно пятнадцатый — шестнадцатый век.

— Ваш вор тот еще шутник, — прокомментировал эти данные Гарсия, — чтобы украсть картину шестнадцатого века, он обрядился в одежду той же эпохи.

Джорджу все и так казалось очень странным, а рубашка только добавила путаницы. Он поблагодарил детектива, расплатился с ним и мысленно попрощался с Лаурой.

Если бы не кража картины, он чувствовал бы себя вполне счастливым человеком. Его красавица жена обустраивала дом, стараясь сделать из него венец уюта и респектабельности. Каждую ночь она была рядом, пылкая, нежная, прекрасная. Вскоре после свадьбы они на неделю слетали в Париж. Да, Джордж мог бы быть безмятежно счастлив, если бы не одно но. Украли его Лауру. Он словно лишился чего-то важного. Руки или ноги. И эта потеря зудела на задворках сознания, не давая раствориться в блаженстве новобрачного.

А потом, через некоторое время, он заметил, что вдохновение исчезло. Сидя за столом, по привычке, бросал взгляд на стену и натыкался на пустое пространство. Он повесил туда морской пейзаж. Без толку. Потом картину Николло, купленную Изи. Тот же эффект. В итоге Джордж передвинул стол так, чтобы не видеть стену вовсе. Теперь он смотрел в окно. Стало гораздо лучше, по крайней мере, он кое-как закончил книгу.

Изи беспокоилась. Она видела метания мужа, но ничем не могла помочь. Ее же карьера продвигалась прекрасно. О галерее Касс даже написали в «Пипл». Художники в очередь становились, чтобы выставить у нее свои работы.

— Ты мог бы позвонить своему отцу, — как-то раз сказала она за ужином.

— Зачем? — напрягся Джордж. Он до сих пор болезненно переносил их размолвку и принимал в штыки любые уговоры жены пойти отцу навстречу. Она не раз и не два намекала, что пора бы помириться со знаменитым семейством.

— Ты сейчас в унынии и ступоре. Ничего не пишешь…

— Я пишу! — прервал ее Джордж.

Изабелла только скептически ухмыльнулась.

— Мог бы то время, которое ты растрачиваешь на пиво и прогулки по побережью, потратить с большей пользой, — девушка шла напролом.

Хватит терпеть меланхолию Джорджа. Она не для того выходила замуж, чтобы смотреть, как он неделями «ищет вдохновение». Ей нужны результаты и немедленно. Творческая личность? Как же! Пусть она всю жизнь прожила среди богемы, пусть ее работа связана с искусством, но она ни на грамм не была идеалистом. Для нее важен результат. А результат — это деньги. Чем их больше, тем лучше. А вдохновение — это туфта для романтиков.

— Например, ты мог бы съездить в гости, поговорить по душам, — продолжала Изабелла, — твой отец сейчас в Берлине, инспектирует отель «Сан-Палас». Отсюда всего пару часов.

Джордж мысленно отметил, что жена отслеживает передвижения Олдриджа старшего. С чего бы ей делать?

— Ты должен извиниться.

— За что? — округлил глаза Джордж.

Он впервые видел жену такой воодушевленной. Нет, он, конечно, знал, что Изи решительна и целеустремлена, но думал, что эта сторона ее характера уж его-то не коснется. Что она не будет оттачивать свое мастерство убеждения на муже.

— За то, что разочаровал его, — продолжала она, — за то, что огорчил близкого человека, за то, что поступил необдуманно, как беспечный неразумный юнец.

Джордж от потрясения не мог вымолвить ни слова. Это действительно ее слова, или ему кажется? Его прекрасная жена превратилась в незнакомку. Она ли раньше восторгалась его талантом? Она ли говорила, что его книги — лучшее, что она читала в жизни? Она ли убеждала его в том, что он писатель от Бога? Джордж ошеломленно прокашлялся.

— Отец потребует бросить писать и впрячься в семейный бизнес, — произнес он в надежде, что Изи поймет. Он писатель, а не финансист.