Глава 27

Поначалу Бун не мог понять, что разбудило его. И даже не понял, что проснулся. Он словно парил где–то, все ощущалось как в тумане, и тело и место, где он находился, казались скорее эфемерными, чем осязаемыми, словно он был во сне. Но что–то посреди этой дымки...

Его имя. Сквозь спонтанное сознание он чувствовал, что кто–то зовет его по имени вдалеке.

Кто–то... звал его домой.

Кто–то.

Потребность попасть туда подстегивала его мысли, внушая желание перейти на бег... но он, казалось, не имел физического тела: у него не было конечностей, ни ног, ни рук. Более того, не было и поверхности, по которой можно было бы двигаться.

Он умер и попал в забвение?

Кто взывал к нему?

Сердце гулко забилось в отчаянии, а потом Бун ощутил жар. Где–то рядом был открытый огонь, жжение было настолько сильным, словно кожа слезала с костей...

Бун резко подскочил, шумно выдыхая воздух из легких, вырываясь из сна... или это был кошмар?

Судорожно оглядываясь по сторонам, он увидел, что тускло освещенная спальня была почти пуста. Голые стены. Спутанные простыни в ногах.

Спустя мгновение он осознал, где находится, тогда же последние сомнения покинули его, и он протянул руку к своей женщине...

Он был один в кровати.

– Элания?

Откуда–то из глубины квартиры раздался мучительный стон, и ужас заставил его соскочить с кровати к открытой двери, он буквально взлетел над полом. Но Элании не было ни в гостиной, ни на кухне, на диване или за пустым столиком...

Бун внезапно опустил взгляд на свои бедра и отшатнулся от шока. Он был крайне, до боли возбужден, так сильно, что член выпирал перпендикулярно из бедер.

Он уже был на грани оргазма.

Чувство диссоциативного ужаса охватило его, когда он осознал, что тяжело дышит и весь покрыт потом. Подняв руку, Бун заметил выступившую влагу на коже, а когда он сделал глубокий вдох, то от запаха в воздухе в голове еще громче загремел сигнал тревоги.

Он медленно повернулся к открытой двери в ванную. Элания лежала распластавшись на полу, голая, лицом вниз, отпихнув коврик так, словно пыталась максимально охладить свое тело об пол.

Даже отсюда он видел ее блестевшее лоно... и его охватила такая мощная волна похоти, буквально сбивая с ног и ставя его на колени.

Когда он рухнул на жесткий пол, Элания попыталась закрыть дверь, вышептывая что–то...

– О... Боже, – выдохнул он. – Жаждущий период.

Движимый нуждой защитить свою женщину, хотя он никак не мог повлиять на действие гормонов в фертильный период, Бун заставил себя встать на ноги и подойти к ней нетвердой, шаткой, пьяной походкой. Врезаясь в диван, он уперся рукой в стену, потом – в стол, дверной косяк... куда получалось... а потом рухнул на колени и пополз к ней.

– Элания...

– Я… закрой меня... закрой в ванной... уходи, если можешь... клянусь, я не знала...

Выбросив руку, он остановил дверь прежде, чем панель ударила Эланию по ноге – она сама этого, видимо, не понимала. Снова прислонившись к дверному косяку, Бун попытался включить мозг, отодвигая всплеск гормонов на второй план.

Период фертильности наступал у женщин вампиров раз в десять лет, и это считалось благословением. Когда наступала жажда, женщины страдали от мощной сексуальной нужды, как Элания сейчас, и если беременность не была целью, то использовали болеутоляющее. Другой вариант избавления от боли, помимо медикаментозного? Мужчина должен обслужить свою женщину в самом первобытном смысле.

Раз за разом наполняя ее своим семенем.

– Уйди... – выдохнула она в спутанные волосы. – Прости... уйди...

– Я не оставлю тебя. – И дело не в солнечном свете. – Я позову докторов?

Мэнни – человек, и может приехать сюда. Привезти лекарства. Облегчить ее страдания...

Нет, стоп. Док Джейн, да, лучше женщина.

Бун попытался встать, но ему не хватило координации, поэтому пришлось на карачках ползти в спальню. Добравшись до брюк, он обыскал карманы. Телефона не было. Где он, черт возьми? Мобильный был при нем, когда он пришел в ее квартиру, он же разговаривал с Эланией, ради всего святого.

Бун на четвереньках выполз в гостиную, изучил пол, заглянул под диванные подушки, пытаясь игнорировать пульсацию в члене и стискивая зубы от собственной сексуальной нужды. Хлопая по дивану, он...

Когда Бун, наконец, нашел гребаный мобильный, его руки тряслись так сильно, что он с трудом удержал телефон в ладонях… а потом он понял, что у него не было номера клиники.

– Твою мать!

Странно, что порой по живым скучаешь как по умершим.

Пребывая в одиночестве в комнате для допросов учебного центра, Бутч сидел за столом, прикрученным к полу. Стул под ним был мобильным – лишь потому, что он собственноручно открутил четыре ножки от пола крестовидной отверткой. Было еще три посадочных места, и он также был готов пустить в ход отвертку из благодарности к тому, кто решится к нему присоединиться.

Тот факт, что он был один в этом самодельном исследовательском центре, заставил его вспомнить о своем бывшем напарнике Хосе де ла Крузе.

Скучать по нему. Или точнее скорбеть.

– Хосе, ты должен быть здесь, – сказал он вслух.

Сосредотачиваясь на стене напротив, Бутч скользил взглядом по выкладкам убийств в «Вампах». Слева направо, он начал с первой убитой. Под римской цифрой I он приклеил на скотч вырезки из «ККЖ», самые последние по дате располагались сверху. Без фото. Без рукописных заметок.

Если бы он по–прежнему работал в ОПК, у него был бы отчет о происшествии и вся сопутствующая информация. Фотографии с места преступления. Свидетельские показания. Имена подозреваемых и так далее.

Черт, может, именно его назначили бы на это дело.

Но нет.

Под римской цифрой II он записал некоторые детали второго убийства: Женщина, Изобель, урожденная дочь Эрна, обнаружена ??? , в складе номер ??? , неизвестной женщиной/ми. Тело похоронено ??? (муниципальные земли). Сообщение об убийстве спустя сутки от Элании, урожденной дочери Эрна.

Вопрос в том, нужно ли им разрешение Элании, как ближайшего родственника, на эксгумацию тела. Проблема в том, что зная стандарты Церемонии проводов в Забвение у гражданских, тело жертвы просто завернули в ткань, и, значит, оно уже сильно разложилось. Остались только кости.

Еще одна загвоздка в том, что ему приходилось сравнивать на весах возможность нахождения какой–либо улики с травмой, которую они таким образом нанесут Элании. Будь у них надежда на то, что сохранился хоть какой–нибудь материал, он бы пошел на это не задумываясь... если нужно, получил бы разрешение Рофа. Но он не знал, что искать, и земля закаменела. Это казалось откровенно жестоким.

Цифра номер III венчала колонку с глянцевыми и жуткими снимками. Сверху он написал вводные данные: Женщина, Мэй, урожденная дочь Роана, обнаружена Эланией, урожденной дочерью Эрна, 23 января. Четвертый склад по правой стороне. Останки забирал Ви.

Среди черно–белых фотографий, которые он разместил, были снимки места преступления, сделанные Вишесем: лица вблизи, четко показывающие тот крюк. Тело в полный рост. Склад через открытую дверь. Были также фотографии, которые он сделал сам в морге Хэйверса: разрезы на горле и запястьях. Синяки. Содранная кожа. Маленький гвоздь, который заметил Бун.

Как он и сказал своей шеллан, семья Мэй дала согласие на вскрытие, к которому Хэйверс приступит ночью, когда разберется с делами в хирургии.

Поэтому сейчас им оставалось ждать.

Балансируя на задних ножках стула, Бутч скрестил руки на груди и уставился на созданную им доску.

Он делал это вместе с Хосе бесчисленное количество раз: они выкладывали все на стене, чтобы смотреть на информацию, пока в голове что–нибудь не щелкнет. Боже... они вместе расследовали столько смертей. За столько потерянных жизней они пытались воздать по заслугам, стольким семьям пришлось сообщить плохие новости.

Матери и отцы, братья и сестры. Бабушки и дедушки, тети и дяди, кузены.

И он, тем временем, пытался с помощью алкоголя загнать себя в могилу.

Хосе, с другой стороны, всегда был семейным человеком. Верным католиком, любящим свою жену и детей.

– Интересно, ты бы увидел, что я упускаю? – сказал он вслух.

Информации было так мало, и знакомый скрип мозгов, перемалывающих то, что у него было в распоряжении, и то, что он еще не нашел, что он знал и о чем мог только догадываться, все это отправило его на десять лет назад, в его прошлую жизнь. Человеческую жизнь.

Глобальная перемена в его существовании уже не казалась такой уж странной. Наверное потому, что он любил все в своей вампирской жизни: свою шеллан. Своих друзей. Работу, цель и образ жизни.

Вопреки сказкам о клыкастых, он был одним из крайне редких случаев, когда полукровку получилось обратить из человека в представителя нечеловеческой расы. В реальном мире, немертвые не обрекают несчастных девственниц на вечную жажду крови. Ты либо родился вампиром, либо нет. Не считая его случая и немногих других.

И учитывая, что эту пропасть, разделяющую две расы, сложно пересечь, два мира – вампирский и человеческий – существовали обособленно. Поэтому... когда он перешел к вампирам, то пришлось оставить Хосе в прошлой жизни. И он даже не смог попрощаться, не смог объяснить, что с ним произошло, и куда он пропал.

Одно из его главных сожалений – что он бесследно исчез для своего напарника. Но он знал, что Хосе не сильно удивился этому. Учитывая, какую жизнь вел Бутч? Ежу понятно, что ему прямая дорога на тот свет.

Бутч с чувством вины посмотрел на фотографию Мэй. Как бы ужасно ни было смотреть на труп, видеть или слышать от офицера о том, что любимый тебе человек мертв, хуже могло быть только одно – неизвестность. Не знать где, как и почему. Отсутствие возможности объявить траур и, значит, проработать все стадии горя и обрести покой.